Маргинальные хроники

Город
Бессмертный человек-креветка рассказывает о преимуществах и недостатках работы, раздвоении личности и о том, что большинство населения надо перемочить к чертовой матери.

[1] группы The Bottle Suckers, с которым мы побеседовали о его восприятии культурной действительности.

Здравствуй, Джонни. Как дела?

Здорово. Классно все.

Меня всегда поражало, как в тебе сочетаются эдакий своеобразный интеллектуализм с асоциальным образом жизни, который ты ведешь. Какова твоя история?

Отвечу песней Джека Скотта:

The way I walk it’s just the way I walk

The way I talk it’s just the way I talk

The way I smile it’s just the way I smile

Touch me baby and I’ll go hard wild.

Был ли какой-то переломный момент, после которого ты стал все воспринимать иначе, чем большинство?

Все началось с самого первого моего дня рождения, когда я появился на свет со сломанной ключицей. Я очень хорошо помню один момент из своего детства, когда мне было полтора года: прыгаю себе на своей рок-н-ролльной кровати с огромным фиолетовым бегемотом, падаю и ломаю ту же ключицу. С тех пор несколько лет приходилось спать на одном боку. Хочешь перевернуться, а не можешь – ебать, все под контролем.

Потом была учительница математики.  У меня очень хорошая память на цифры, неплохо было с этим предметом. Но чем-то я ей не угодил. Понимаешь, везде коррупция, не связанная с деньгами. Пришли твои родители в школу, потрындели с училкой, и ты уже отличник.  

Судя по всему, тебя никак не прельщает перспективы карьерного роста и делания денег. Как ты зарабатываешь на жизнь?

Гораздо сложнее быть без работы, чем с работой. Безработным приходится делать гораздо больший объем производительности, чтобы найти что-нибудь, что, так сказать, скрасит твой вечер. Вообще-то, деньги нужны, но исключительно для того, чтобы расставаться с ними. Без денег хреново бухать. Сейчас у меня есть работа а-ля «подай-принеси и все такое». Так вот хочу сказать, что в трудозанятости есть как свои плюсы, так и минусы. Работа – это очень удачное средство для временных табу, среди которых самое главное  – не пить.  На работе есть время нормально протрезветь. А вот после выходных приходится работать с бодуна. И ты мучаешься. Мой совет: лучше с понедельника не начинать. Рабочее время –  это время, когда ты можешь не бухать. Иначе ты бухаешь постоянно. Еще работа, если она подвижная, помогает похудеть. Реально помогает скинуть вес. Работа иногда стимулирует творчество. Круто, когда ты работаешь на работе, которую ненавидишь. Много текстов рождается. Еще на работе появляется свободное время. Ты можешь читать книги. Только вокруг тебя, блядь, туча людей, которые не в формате с тобой, и они периодически начинают между собой общаться… Не скажу, что тупые, просто мировоззрение разное. Потому что они сидят в офисе, а я обычно время по-другому провожу.

Вообще-то у меня сейчас одна цель: быстрее уволиться и найти другую работу, где немного больше платят.

Поддерживаешь ли ты контакт с родителями? Как они относятся к твоим antisocial activities?

Приходится поддерживать контакт, поскольку мы все еще сожительствуем. Они, к счастью, не знают о многом, что происходит в моей жизни, но хотели бы сходить на мои концерты.  Однажды я сходил с матерью на концерт, это был трибьют Анны Герман.  Тогда она пожаловалась, что для нее это слишком громко.  Поэтому когда она хочет сходить на мои концерты, я ей говорю, что там будет, по меньшей мере, шумно.

Есть ли у тебя некое целостная картина мира, которая заставляет тебя поступать так, а не иначе? Веришь ли ты в какой-нибудь всемирный заговор, матрицу или в протоколы сионских мудрецов?

Я верю в Элвиса, в инопланетян и в Бога Всемогущего, который находится у меня в голове. Хотя я и православный, считаю абсурдом ходить в церковь и молиться. Религия – это политика, а Бог – в голове. Там же и дьявол. Но я отымел его, и ему не понравилось. Поэтому остался только Бог. Дьявола же я понизил до уровня anal cunt. Насчет Элвиса: он был неплох, но ему стоило бы поменьше вращаться в музыкальной индустрии.

Как ты относишься к институту брака?

Я точно не за педофилию. Я однажды уже был почти женат. Только через месяц мы протрезвели и не сошлись во мнениях. Надо заметить, что она была трезвая чаще, чем я. Я считаю, что расписываться необязательно. Когда ты проживешь определенный период времени и понимаешь, что это навсегда – тогда да.

Ты себя как-нибудь идентифицируешь в сфере политики?

К политике отношусь очень плохо. Я аполитичен и никому не доверяю. Патриотизм басков уважаю, российский – нет, и уж тем более еврейский. Проснулись евреи через сколько-то там тысяч лет и гоняют бедных палестинцев. Якобы по Библии мы тут жили раньше. Арабы мне тоже не импонируют.  Проблема в том, что они рождаются с этим мировоззрением, и ничего не поделаешь. Я не расист. Трахаться с черными девушками бывает очень даже круто, так на кой черт мне тогда эти загоны насчет арийской расы?

Часто ли у тебя возникают проблемы с милицией?

Постоянно. Я бы даже сказал, что у меня больше проблем с законом, чем с милицией. Но, блядь, тут уж не моя вина, что со мной не посоветовались, когда закон этот писали. Чаще всего с милицией приходится общаться на тему алкоголя. Есть люди, которых, сколько бы они ни напивались, претензий со стороны «трех синих подлецов, одинаковых с лица» к ним не возникает. Я же из другой категории. Минимально выпью и попадаюсь. Приходится выкручиваться.

Есть ли у тебя какие-то особенные качества?

На самом деле я бессмертный. Меня нельзя убить. Слишком много шансов было, чтобы в это не поверить. У меня была болезнь, не буду говорить какая. Когда-то врачи утверждали, что жить осталось от силы года два. С тех пор прошло лет семь или восемь, и я до сих пор жив. Я забыл про существование врачей. От них нет никакого толку. Никто не знает твой организм лучше, чем ты сам.

А маниакальные состояния тебя преследуют?

У меня раздвоение личности. На работе я спокойный, а вне работы я себе напоминаю американского психопата (герой романа Брета Истона Эллиса – КУ).  Хотя при встрече я бы его убил, скорее всего. Вообще, очень многих стоило бы убить – надо как-то бороться с численностью населения.

Кем ты себя представляешь через 10-15 лет?

На работе у меня спросили, приду ли я на корпоратив , до которого – больше месяца. Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Я только знаю, что через пару дней неплохо бы побриться. Я не могу прогнозировать, что будет дня через два-три, я не предсказатель. Но вообще-то у меня есть одно представление себя через 10 лет: танцующая креветка на столе у президента, которая получает большие бабки за эти действия.  Но, скорее всего, я к тому времени уже сам приду к власти и, пожалуй, завяжу с танцами. Все-таки возраст дает о себе знать.

Какие у тебя планы насчет твоей группы?

Сейчас мы собрали новый состав, и он обещает быть неплохим. Все проблемы в группе только из-за того, что мы постоянно напиваемся. Однажды в клубе за пятнадцать минут до выступления мы вышли выпить чего-нибудь. Потом подхожу ко входу, а охранник меня не пускает. Я говорю, что мне выступать. А он:«Вы пьяны». Оля-наркоманка, наша бас-гитаристка, все время мне говорит, что не надо напиваться до выступления, а сама на одном из концертов накурила барабанщика и гитариста, и пришлось ждать, когда барабанщик в чувства придет. К слову, пока ждали, Оля успела и некоторых людей из пришедшей публики накурить.  Вот так и бывает. Поэтому я все же за алкоголь.

Относишь ли ты себя к какой-нибудь субкультуре?

Субкультура – это дерьмо. Особенно ненавижу культуру с ярлыками вроде арт, нуар, артхаус. Сначала нужно знать режиссера, знать, что у него в голове. Зрители в основной массе ничего не понимают, и тем не менее, они смотрят фильм с целью найти там великую мысль и потом ходят три дня осознают. То же самое, что и квадрат Малевича. То же самое, если ты говно размажешь по листу бумаги. Хотя, скорее всего, это тоже назовут искусством. Обидно, что этим говном нас и кормят, а мы и едим его с удовольствием. Самое искреннее, что делает кинематограф – это дешевые фильмы.

Как ты можешь охарактеризовать культурную ситуацию в Беларуси?

В дерьме находится полном. Культура в Беларуси просто подвисла, причем эта ситуация нескоро изменится.  Здесь надо разбирать все по пунктам: кино, музыка, изобразительное искусство, все! Она находится на том уровне, где в конце ХIХ – начале ХХ века находилась Комаровка. Болото, говно, смердит жутко, здания еле стоят на ногах. Это был самый гнилой район. Там жили люди, торговали, но ни один уважающий себя человек туда не совался. Впрочем, в дерьме тоже есть свое очарование. Но есть говно я не стану. Мне запах нравится, но вкус – вряд ли. Только если им нафаршировать что-нибудь.

Твое кредо?

Drink, fuck and fight. Это даже не кредо, а хобби.

Спасибо за беседу, Джонни! Удачи тебе в уклонении от синих клонов!

Да,  и вот еще пару советов: оставайтесь больными, пьяными, и не относитесь ко всему вышесказанному всерьез.

Фотографии Вероники Морозовой

[1] Алкобилли – нечто среднее между панком и рок-н-роллом. Почти то же самое, что и сайкобилли: экспрессия и агрессивность панк-рока, соединенная с мелодикой кантри и рокабилли.

Заметили ошибку в тексте – выделите её и нажмите Ctrl+Enter