Шесть лет назад тогда ещё 22-летняя Катя Шкор стала первым в Беларуси донором костного мозга для чужого человека − она спасла 15-летнего Никиту, у которого случился рецидив рака крови. Катя была единственной, кто могла его спасти. Историю девушки-героини рассказывает TUT.by.
Сейчас Кате 28, она развивает пиар-агентство для IT-компаний. Только в 22 года она узнала о существовании онкоцентра в Боровлянах, где каждый год лечатся сотни детей. Воспитывали её старший брат, отчим и мама-подполковник − правда, в Академии МВД, методист. Она с детства пыталась помогать другим: «Мне кажется, помогать − это обычное желание, свойственное всем людям. Нельзя не откликнуться, если кто-то просит помощи, которую ты можешь оказать. Вы только представьте: кто-то в беде − а у тебя есть возможность помочь. Разве можно поступить как-то по-другому?» − рассуждает Катя.
Во время учёбы в университете девушка решила стать донором крови, в итоге стала регулярно ездить в центр трансфузиологии и сдавать кровь. Но однажды ей позвонил сам директор центра и спросил, можно ли с ней связаться врачам. Те сказали, что девушка 98% совпала с их пациентом. Её пригласили в центр в Боровлянах. «Люди, которые сами не болеют и у которых здоровы дети, редко бывают в этом месте. И вот ты приезжаешь и видишь гигантское здание с множеством окон. При этом понимаешь: это не просто окна − за ними находятся дети, болеющие раком. Помню, я шла и рыдала от этого осознания», − говорит Катя.
На встрече два врача ей всё подробно объяснили. И рассказали о Никите, у которого произошёл рецидив и поэтому ему нужно менять костный мозг − это единственный шанс на выздоровление. Подробностей о мальчике не рассказывали и лично познакомиться не разрешили − это запрещено по этическим причинам. Врачи порекомендовали Кате не торопиться с ответом, но она сразу согласилась на операцию. Как вспоминает девушка, мама на это сказала «Катя, это божеское дело», хотя никогда не была сильно религиозным человеком. «Я же насчет него даже не колебалась. В смысле − не помочь? Человек ведь болеет раком!» − говорит Катя.
Шанс, что вы совпадёте с неродным человеком по фенотипу − один на 60 тысяч. Катя много удивлялась этому факту: «Это такой же человек, как я? Мы похоже думаем? Или выглядим? А значит ли это, что я тоже могу заболеть раком крови? Конечно, это потрясает, когда ты осознаешь, что где-то ходит почти такой же человек. Притом что он другого пола и возраста».
На следующей встрече ей объяснили, что операция пройдёт под наркозом, она относительно безопасная, но потребуется время на восстановление. Запустили процедуру в октябре 2013 года, когда Катя подписала согласие. Её организм тщательно проверили. Перед операцией Катя всю ночь не спала: «Меня отвезли в операционную. Ввели наркоз, и я − шух − просыпаюсь уже в палате с усиленным наблюдением». Когда она очнулась, быстро поняла, что не в состоянии даже встать с постели. Она не чувствовала боли, но была обессилена. По её словам, она быстро восстановилась и через несколько дней уже уехала.
Одновременно к пересадке готовили и Никиту − ему убивали собственный костный мозг, чтобы не случилось отторжения. Через пару дней им разрешили встретиться. «Никита находился в закрытом боксе, будто в аквариуме. Я вся белая, а он красный. Мы разговаривали по трубке. Никаких рукопожатий или объятий: у него напрочь отсутствовал иммунитет», − вспоминает Катя.
Первые результаты пересадки костного мозга появляются на 21-й день после операции, и они непредсказуемы. «После операции я приезжала к Никите несколько раз. Привозила магниты с танками (ему они очень нравились), виделась с родителями», − говорит Катя. Однажды он рассказал ей, что во время поиска донора хотел умирать, потому что ему было невыносимо тяжело жить с раком. И только после операции появилась воля к жизни. Но три месяца костный мозг Кати не приживался в организме Никиты. Даже думали взять у девушки костный мозг во второй раз − но на консилиуме решили, что не надо.
Позже Никита вернулся домой. Они иногда переписывались с Катей, поздравляли друг друга с днём рождения. Но в мае 2015 года история закончилась. Катя была в Кракове, когда ей пришло сообщение от дяди Никиты: «Катя, Никита заболел пневмонией и умер». «Я долго переживала. Все говорили, что я так помогла, но я-то понимала, что нет», − говорит Катя.
Несколько недель после операции девушка хранила в секрете, что стала первым беларуским донором костного мозга для неродного человека. Она боялась написать об этом в соцсетях, но в итоге её многие поддержали: «Помню, когда перед операцией я рассказала начальнице, куда ухожу, в ее взгляде читалось, будто я делаю что-то большое. А вот юрист обвинила меня в том, что я хочу денег и публичности. Да, донор костного мозга получает компенсацию что-то около 100−150 долларов». Катя уверена, что рискнула бы и во второй раз стать донором: «Но второго раза, наверное, не бывает».