«Мозг работает очень быстро, окружающие сходят с ума». Я живу с синдромом дефицита внимания и гиперактивности

Герои • Елизавета Мороз

Синдром дефицита внимания и гиперактивность — расстройство, которое после этого текста себе могут «диагностировать» многие. Кто-то считает СДВГ заговором фармкомпаний, кто-то страдает от него и не может вести самостоятельную жизнь, а кто-то отказывается верить в подобные болезни. Наша героиня Ника Никонова живет с СДВГ, путешествует по миру, снимает кино и использует свою гиперактивность по максимуму – но всё это делает потому, что иначе её преследует скука и дефициты внимания.

Мне поставили диагноз СДВГ два года назад. Я тогда жила в Индонезии. И это был сложный период. Я не понимала, почему я не могу завершить ни один проект, за который берусь, и оставляю все в подвешенном состоянии. Я часто бесила своего парня тем, что забывала выключить свет или невнимательно его слушала. Теряла концентрацию, выполняя самые простые вещи, например, когда мыла голову, задумывалась о чем-то и забывала, мыла ли я ее вообще. Или если человек меня перебивал, а потом хотел, чтобы я продолжила говорить, то я просто меняла тему, потому что забывала, о чем говорила.

Однажды мой молодой человек сказал: «Может, у тебя СДВГ?»  Я начала думать об этом, читать статьи и истории людей с этим синдромом. Многое сходилось, но нужно было знать наверняка.

Так как в Индонезии нет специалистов, которые бы занимались СДВГ, я поехала в Сингапур. Это самая развитая страна в Азии с очень сильной медициной. Нашла много клиник, которые специализировались именно на этом синдроме, и записалась в одну из них на обследование. Сначала был простой разговор с доктором. Он спрашивал о моем детстве, родителях, школе – всё, что могло ему помочь поставить диагноз. Потом сдала тест. В итоге мне сказали,что у меня сто процентов СДВГ.

 

 

В день, когда я это узнала,  мне было грустно, что я родилась в стране, где люди даже не знают об этом. И обидно от того, что мои родители никогда меня не проверяли и не работали со мной должным образом. Возможно, если бы я знала тогда, это помогло бы мне лучше учиться в музыкальной школе, заниматься театром, лучше осваивать какие-то предметы в школе. Я раньше научилась бы находить моменты потери концентрации и стала как-то это контролировать.

Отношения с людьми и секс

Но я рада, что мне поставили диагноз СДВГ, потому что многие детали жизни встали на свои места. Мне стало понятно, почему в школе я не могла сконцентрироваться, почему у меня всегда были проблемы с поведением, почему я всегда была активнее других и почему меня за это всегда наказывали и водили к директору, почему выставляли на показ перед всем классом. Я нормально училась и хорошо закончила школу, но мне было невероятно тяжело просидеть 45 минут на уроке. 20 минут — это максимум, а все остальное время я занималась всем, чем только можно.

Я поняла, что таких детей, какой была я, нельзя наказывать, с ними нужно общаться совершенно по-другому, и родители должны об этом знать. А родители мои были обычными беларускими мамой и папой, которые даже не могли подумать, что у меня может быть гиперактивность, которую на Западе лечат десятилетиями. Они просто сходили с ума от меня, как и я сама. Им постоянно нужно было отвечать за меня, приходить к директору и справляться со мной дома и на улице. 

А вот с другими детьми гиперактивность мне даже помогала, потому что им всегда было интересно познакомиться с таким активным ребенком, как я, у которого куча энергии на любые занятия. Я всегда была общительной и легко находила общий язык с новыми людьми. Это и сейчас мой большой плюс. 

Еще СДВГ влияет на отношения с людьми. Многими уже доказано, что людям с дефицитом внимания очень сложно строить длительные отношения, создавать браки и семью. Одному в паре сложно делать какие-то простые вещи, а второму нужно быть очень терпеливым. 

Я постоянно что-то теряю и мне постоянно нужно вести дневник, где я записываю планы на день или на неделю. Мой мозг хочет запоминать всё, но я отвлекаюсь и забываю. Когда я жила с парнем, ему это не нравилось. Если ты живешь с человеком, вы можете проводить 24 часа вместе. И в эти 24 часа случается много маленьких деталей, которые могут раздражать человека, что потом выливается в ссоры и, возможно, расставания на почве непонимания и осуждения, типа: «Почему ты такой безответственный? Почему такой невыносимый?»  

 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Публикация от NIKA NIKANAVA (@nika_trace)

 

А ты ничего не можешь сделать, потому что твой мозг работает иначе. И если ты этого не понимаешь, начинаешь злиться на себя и думать, что ты самый никчемный человек на планете, который не может ни с кем ужиться. Когда мой парень узнал, что у меня СДВГ, он вздохнул и сказал: «Я так и знал!» Думаю, ему стало легче, потому что он понял, что мне не плевать на многие вещи, просто мой мозг не способен концентрироваться так, как ему хотелось. В сексе, кстати, тоже не все так просто. Мне сложно достигать оргазма. Он достигается, но для этого нужна какая-то суперспособность партнера. 

Лечение и таблетки

Врач предложил три варианта, как можно бороться с этим синдромом. Первый вариант — самый дорогой — нанять тренера внимательности и концентрации. Это такой человек, который сначала выясняет, с чем мне сложнее всего справляться, а затем учит фокусироваться на важных вещах и сохранять спокойствие в дни гиперактивности.  Второй вариант — таблетки. Третий вариант — самой пытаться дисциплинировать себя и научиться замечать, когда у меня гиперактивность, а когда — дефицит внимания. Это бесплатный и здоровый способ, но самый сложный: нужно практиковаться годами и постоянно анализировать свое поведение.

Когда врач предложил три варианта борьбы с СДВГ, я выбрала таблетки. Он предложил мне Concerta. Есть несколько типов таблеток — реталин, адерол и концерта. Они все содержат метилфенидат. Это химическое соединение, которое запрещено в Беларуси и за грамм которого можно сесть от 8 до 15 лет. В России, кстати, они тоже внесены в список запрещенных веществ. Сначала врач дал мне подростковую дозу, чтобы первый месяц я просто попробовала. В течении 12 часов они делали меня менее гиперактивной, я легко могла сконцентрироваться на чем-то одном. Что бы я ни делала: готовилась к экзамену, читала книгу, делала монотонную работу — эти таблетки очень сильно помогали оставаться в том процессе, который я начала. 

Конечно, я не принимала их каждый день, потому что они очень вредные. Это как наркотик, на который легко психологически подсесть, потому что только с ними работоспособность становится стопроцентной. Если на протяжении многих лет применять эти таблетки в больших дозах (а дозы можно повышать), со временем они вызывают психоз и нервные срывы. Плюс побочные эффекты, например, потерю веса. Когда я их принимаю, я не хочу есть: мне вполне хватает одного приема пищи в день. Я всегда хочу курить под ними, хотя обычно не курю. Постоянно хочется воды, и я больше потею. 

 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Публикация от NIKA NIKANAVA (@nika_trace)

 

Помню самый жесткий период, когда я четыре-пять раз в неделю пила таблетки. Это был мой последний месяц в киноакадемии. Были невероятные дедлайны, много курсов, которые нужно было сдавать, монтаж, еще и занятия с девяти до девяти. И так с понедельник по пятницу. Но я не хотела бросать то, что начала. Тогда я очень сильно похудела, за месяц сбросила пять килограмм. Мне было сложно спать. Я училась днем и принимала таблетки вечером, всю ночь работала, спала два-три часа – и снова шла на учебу. Да, я много всего сделала за этот месяц, но чувствовала, что становлюсь зомби и не могу нормально разговаривать с людьми. Под таблетками я очень быстро думаю, и мне кажется, что другие думают гораздо медленнее. И это раздражает. Я часто замечала, что когда я под таблетками и нахожусь в классе, мгновенно понимаю преподавателя, а мои коллеги только начинают улавливать информацию или переспрашивают, задают вопросы. Из-за всего этого мне было комфортнее работать одной в каком-то изолированном пространстве, но только не с людьми.

Еще одна особенность этих таблеток — если мне в течении дня нужно сделать кучу разных дел, то они вообще не сработают, потому что мозг может идеально концентрироваться только на одной задаче. 

Обычно в дни с таблетками я делаю сто процентов того, что запланировала. А без них — процентов тридцать. Кто угодно может их принять и почувствовать эффект, поэтому американские подростки в колледжах покупают их нелегально. Или находят друзей с СДВГ и просят у них. Часто плотно подсаживаются, чтобы просто получать оценки получше. 

 

Да, таблетки помогли мне закончить университет хорошо, я показала свой фильм и была очень довольна своим результатом. Но поняла, что после таких жестоких периодов, мозг просто не хочет ничего делать и просит стимуляторы. После этого адского месяца я долго не хотела есть – просто не было аппетита – я даже начала за себя беспокоится. Не могла встать с кровати, потому что тело будто было не готово подниматься и работать. Поэтому следующие две недели я старалась себя кормить только полезной едой и много пить, пыталась спать сколько нужно. Как только я начала нормально есть, спать и бегать, потерянные килограммы вернулись, а брюки перестали на мне висеть. И три-четыре месяца после окончания университета я не применяла таблетки. 

Медитация и марихуана

Сейчас я пью таблетки только в очень важные дни, когда нужно сфокусироваться на серьезном деле и довести его конца. А так обхожусь без них. Я пытаюсь быть к себе снисходительнее и не злиться на себя, когда отвлекаюсь. Просто стараюсь возвращать внимание туда, где остановилась. Иногда получается, иногда нет. Порой я возвращаюсь, а на экране компьютера выскакивают все эти окна и сообщения, телефон разрывается – мозг хочет вникнуть во все это. В такие случаи мне лучше всего закрыться в пустой комнате, отключить телефон, чтобы ничего не отвлекало. А еще я поняла, что чем больше я буду любить себя, тем проще мне справляться с СДВГ.

Знаю, что есть люди, которым помогает марихуана. Но я никогда не лечила свой диагноз травой. Она не делает меня более концентрированной, скорее наоборот – я не могу под ней работать, улетаю из пространства. У меня есть друзья, которые прекрасно работают под марихуаной. Я рада за них, но на меня она так не действует. 

 

 

Есть еще один способ, как можно бороться с СДВГ — это медитация. Но для этого нужно быть очень дисциплинированным, чтобы каждый день медитировать по 30 минут. Когда я жила в Азии, делала разные ретриты, и вот они определенно мне помогали. После медитации я становилась более собранной, расслабленной, счастливой, моя гиперактивность уменьшалась, и было проще строить план дня в голове. Но при этом она мне очень сложно дается: мысли цепляются одна за одну, и я отвлекаюсь. Сейчас не получается практиковать, потому что я живу в Нью-Йорке – городе, в котором не могу даже нормально поесть, вечно бегаю, работаю, опаздываю. Знаю, медитация полезна в таких больших городах, но пока у меня не получалось совмещать ее с учебой. 

Для меня легче проходить випассану. Это десятидневный курс, когда ты берешь обет молчания. Я прошла этот курс. С СДВГ это было безумно тяжело: нельзя было говорить и нужно было медитировать десять часов в день. Но я больше люблю такие экстремальные условия, чем медитации каждый день по 30 минут. 

«Реальная жизнь»

На самом деле, у нас у всех есть СДВГ, просто у всех он проявляется с разной интенсивностью. До определенного уровня — это норма, а после — уже синдром.
Если я общаюсь с компанией новых людей, я сразу могу определить, у кого есть СДВГ, потому что такие люди очень быстро говорят и двигаются. Они могут быть сконцентрированными в одну минуту, а в другую — нет. 

В принципе, у всех очень похожие проявления, но бывает и очень сильный уровень СДВГ, с которым людям запрещено водить машину, потому что они могут легко потерять концентрацию. У меня есть знакомый, ему 40 лет. Ему запрещено водить машину и скутер, можно передвигаться только на велосипеде. Он быстро «улетает», потому что много думает. 

Я обожаю водить машину и мотоцикл, но мне очень сложно концентрироваться на дороге, особенно если ехать на одной скорости в потоке автомобилей. Такое уже было, когда я почти была на грани аварии, просто потому что я задумалась о чем-то и витала в облаках. А потом я поняла, что мозг лучше концентрируется, когда я еду очень быстро. Так безопаснее для меня и других. 

Когда я узнала, что у меня СДВГ и начала применять таблетки, сразу начала различать дни, когда у меня гиперактивность, а когда дефицит внимания. И вот, что заметила. Мои дни зависят от настроения. Чем более я счастлива, тем больше вероятность, что у меня будет гиперактивность. Но как только у меня день, в который происходит что-то неприятное или меня что-то злит, скорее всего это будет день с малой концентрацией из-за того, что я буду сфокусирована на негативном эмоциональном состоянии. Например, сегодня я очень счастлива, у меня все хорошо. И как только я проснулась, я уже прыгаю, у меня много энергии. А если с утра я этого не чувствую, то вспышки гиперактивности начинаются под вечер.

 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Публикация от NIKA NIKANAVA (@nika_trace)

 

Но это очень утомительные дни, потому что мой мозг очень быстро работает. Говорят, что такие люди, как я, быстро стареют, потому что в мозге быстрее и больше образуется нейронных соединений. С одной стороны, это хорошо: высокая нейропластичность. Но с другой стороны, мозг быстрее изнашивается. Люди с СДВГ, с которыми я общалась и которым больше 50 лет, все согласны с этим. Думаю, в свои 80 я это почувствую. Но до этого времени надо попытаться не стареть. Я боюсь, что не успею сделать всего, что хочу сделать. А хочу я многого.

Еще одно проявление СДВГ — мне постоянно скучно. Поэтому каждый день я стараюсь делать что-то новое, изучать что-то новое, читать, смотреть, общаться с новыми людьми. Я будто подсажена на новизну и мне сложно усидеть на одном месте, в одном городе, поэтому я очень часто путешествую и меняю места. Сегодня я в Бруклине, завтра в Берлине, послезавтра – на Бали. И так бесконечно. 

С этой точки зрения мой диагноз – это мой плюс. У меня много энергии, и она может долго не заканчиваться, даже принимать ничего не надо. Если у меня дни с гиперактивностью, мне нужно меньше сна, не нужен кофе, я успеваю сделать очень много всего. В то время как другим людям нужны стимуляторы, или они быстрее утомляются. С другой стороны, мне нужно в два раза больше усилий, чем обычным людям, чтобы освоить какие-то простые вещи, читать книжки, учить то, что мне не совсем нравится, и заниматься творчеством. И это то, с чем мне нужно работать на протяжении всей жизни. В любом творчестве всегда требуется усердная, кропотливая работа для улучшения твоих навыков. Мне с этим очень тяжело: нужно прикладывать тонны усилий, чтобы начинать проекты и заканчивать их, а затем начинать новые.

Матери-328 и планы на будущее

В качестве своего дипломного проекта для нью-йоркской киноакадемии я снимала документальный короткометражный фильм про движение «Матери 328». Все началось с того, что год назад я попала на стрим со встречи государства с этими матерями, чтобы выслушать их просьбы. Но по сути это всё было для того, чтобы женщины выговорились и стали помалкивать. У этого мероприятия была ужасная организация, пришло очень много людей, нельзя было снимать – в общем, был бардак. После этого стрима я начала больше узнавать про них и про проблему в целом. Узнала, что треть всех заключенных — это осужденные по этой статье. И что 90% из них не должны сидеть, как мне сказал для фильма начальник тюрьмы. Потом я познакомилась с женщиной, которая начала движение «Матери 328». Весной я прилетела из Америки, чтобы познакомиться с ней. Она согласилась участвовать в съемках моего фильма. Потом появились и другие женщины, их было больше сотни, соглашались и их дети. 

 

 

Этот проект изначально был полностью на мне. Я делала исследование, писала сценарий, координировала все вопросы, снимала, записывала звук, продюсировала, монтировала. С такими сложными вещами, как обработка звука, мне помогали уже в Америке. Сейчас я еще нашла монтажера, который поможет перемонтировать фильм для подачи на фестивали. Еще я подумываю найти ребят из Беларуси, которые согласятся написать саундтрек к фильму, когда он будет готов. 

Я надеюсь закончить его к весне и подать на фестивали, которые, в первую очередь, связаны с правами человека. Но сейчас идет самая сложная для меня часть проекта — его завершение. Я знаю все реплики героев наизусть, бешусь из-за этого и трачу много сил на концентрацию на том, что я должна закончить. Я же чувствую ответственность перед матерями и их детьми! В самые тяжелые дни, когда хочется сдаться и бросить, я думаю о них и вспоминаю, как сама ездила к ребятам на свидание в тюрьму, как видела их, лысых, через стекло, как слышала матерей, которые разговаривали с ними рядом: кто-то плакал, кто-то смеялся, кто-то ругался. А если не могу сама справиться со своим СДВГ, то принимаю таблетки. 

Я слишком много всего хочу. Но это, в принципе, хорошо. Я редко удовлетворена собой. У меня никогда еще не было мысли, что я чего-то достигла. Поэтому я ставлю перед собой долгосрочные цели: они помогают мне быть счастливой и не впадать в депрессию, потому что я не могу тратить время на то, чтобы жаловаться на жизнь. Когда есть такой план, мне легче не сворачивать с моего пути. 

 

Мой мозг думает, что я вечно буду жить и что я смогу сделать одновременно много разных дел. Все же я построила план на ближайшие восемь лет. Ближайшие два года я буду в Нью-Йорке стажироваться в продакшене, доделывать свой фильм, снимать новые короткие проекты, делать исследования для долгосрочного проекта. Планирую вернуться в школу, чтобы изучать журналистику, так как цель — освещать военные конфликты. При этом я хочу оставаться на связи с Беларусью, думаю вернуться туда через какое-то время. И потом снова уехать учиться, и снова вернуться. В голове у меня план четкий, но я сама могу себя насмешить этим. Ведь завтра я могу встретить кого-то, влюбиться – и это всё идет под воду. Поэтому хорошо быть гибкой и радоваться другим событиям, которые не связаны с планами.
 

Заметили ошибку в тексте – выделите её и нажмите Ctrl+Enter

«Мама, мне всё равно умирать. Пускай после меня что-то останется». История женщины, которая создала фонд для онкобольных в честь сына

Герои • Алёна Шпак

Из домохозяйки Марина превратилась в женщину, меняющую мир. Потеряв сына в борьбе с раком, она создала фонд «Амирам» – и теперь помогает людям старше 18 лет. Почему взрослым? Марина говорит, что и средства, и помощь куда проще найти ребёнку, но не взрослому. А еще она говорит, что за своими трагедиями мы теряем «свет» и оставляем себе только «боль».