«Через несколько месяцев мы поменяемся местами с теми, кто принимал незаконное решение о нашем аресте. И снова посмотрим друг на друга через тюремную решетку». Адвокат и член Координационного совета Михаил Кирилюк рассказал KYKY, как сегодня фабрикуют политические дела и выносят приговоры – на кокретных примерах.
Как в Беларуси начали судить даже за псалмы
Одно из показательных политических дел, которое я вел – административный процесс в отношении Змицера Хведарука. Мужчину забрали возле Красного костела в Минске прямо с Библией в руках. Он мне позвонил и сообщил о задержании в 20:20, после чего я сразу выехал в РУВД. Там мне не сообщили, где находится мой подзащитный: может быть, у них, а может быть, и нет. Мы с его близкими простояли до полуночи под стенами РУВД, но так ничего и не добились.
Перед судом мне дали ознакомиться с делом и даже его сфотографировать. В протоколе было сказано, что задержание произошло в 20:25, хотя Змицер мне звонил в 20:20 – у меня остался входящий вызов в памяти телефона. А еще будто Змицер кричал лозунги и слово «позор».
На суде я спросил у свидетеля обвинения, на каком языке кричал лозунги мой подзащитный. На что мне ответили: «На государственном». Потом они поняли, что я загоняю их в угол и стали выкручиваться, мол, Змицер одновременно говорил на двух языках: употреблял слова на русском и беларуском. Это было смешно, потому что Змицер говорит только на беларуском. И его близкие друзья – свидетели со стороны защиты, это подтвердили. И если бы Змицер и правда кричал лозунги, то делал бы это сугубо на беларуском.
Тогда судья спросила у свидетеля защиты: «А вы – кричали лозунги?». Эта девушка была вместе с Змицером у костела, и она ответила: «Мы читали 22 псалом. Можно ли это назвать лозунгом?». И я видел Змицера по скайпу на суде. В руках у него была все та же Библия – на Окрестина ее не изъяли. В итоге мужчине дали семь суток административного ареста.
Судья мне сказала: «Что касается времени, адвокат, я его исправлю в постановлении суда». Чтобы вы понимали, если в протоколе есть ошибки, судья должна была либо отменить протокол, либо отправить его на доработку.
Но как можно исправлять протокол прямо в постановлении? Ведь протокол подписывает милиционер, а не судья. Это абсолютное игнорирование норм Процессуально-исполнительного кодекса Беларуси. Так же были проигнорированы доказательства и показания свидетелей со стороны защиты. На основании этого можно сделать вывод, что сегодня в политических делах доводы защиты не имеют веса.
И еще один важный момент. Ст. 2.8 ПИКоАП говорит, что орган, который ведет административный процесс, обязан обеспечить право на защиту. А если он этого не сделал – это основание для отмены административного постановления. То есть в случае со Змицером, ему не было обеспечено право на защиту. Меня как его адвоката не пустили ни в РУВД, ни на Окрестина. И только по одному этому факту моего подзащитного должны были выпустить прямо в здании суда. Но суд этот пункт ПИКоАП проигнорировал.
Как «политически благонадежные» судьи ведут страну к анархии
Я в профессии уже 15 лет. И убежден, что для судьи важен не только профессионализм, но и моральный компас. У человека на этой должности должны быть понятия о добре и зле. Иначе он рискует превратиться в коррумпированную сволочь, несмотря на весь профессионализм. И коррупция в нашей судебной системе – это не только взятки, но и служебное положение. Люди делают сегодня карьеру на чьих-то тюремных сроках.
Они воспринимают политические дела как трамплин для карьерного роста. Важно только правильно угадать настроения начальства.
У меня нет фактов – это, скорее, умозрительные заключения. Вот представьте: в районном суде 30 судей, которые делятся на три коллегии: административную, гражданскую и уголовную. Большинство политических дел все-таки подпадают под административное право. И таких судей, например, десять из тридцати. Из этих десяти политические дела берутся рассматривать только трое. Сегодня мы видим, что такие дела рассматривают одни и те же лица. А все остальные судьи… Есть же огромный массив дел – это не только политика. Люди продолжают покупать машины, квартиры, получают наследство, женятся, разводятся, делят детей и так далее. И вот эти судьи, когда не политические дела попадают к ним в руки, рассматривают их с большего справедливо.
А те, идеологически благонадежные, которые постоянно берут рассматривать политические дела, слава богу, сегодня ставят подписи и фамилии под судебными решениями. Впоследствии, я уверен, все эти дела будут вновь расследоваться. И это будет намного проще, чем в случае с омоновцами, лица которых спрятаны под балаклавами. С той лишь разницей, что у судьи ответственность больше.
Вынести заведомо ложное решение – это намного более общественно опасное действие, чем избить кого-то дубинкой. Во-первых, это дискредитация всего правосудия, а во-вторых – шаг к анархии. Такие люди провоцируют народ на более радикальные действия. Сегодня уже многие пишут в соцсетях, мол, Координационный совет – терпилы, которые ничего не делают. Нужно брать топоры и вилы и идти на ОМОН – тогда все будет. Но кто виноват в этих настроениях? Знаете, суд Линча в Америке возник не на пустом месте. Когда система правосудия не реагирует на проблему, люди начинают сами вершить расправу.
Как завести дело на гордость беларуского баскетбола
Елена Левченко (известная беларуская баскетболистка – Прим. KYKY) летела в Турцию на лечение – это поездка была давно запланирована. Она хотела подлечить травмированное колено, чтобы нормально отыграть сезон. И ее «взяли» прямо в аэропорту в день вылета. Думаю, это была банальная месть за активную политическую позицию. Ведь можно было просто позвонить вечером и сказать: «Елена, вы никуда не едете – у вас завтра суд. Явитесь, пожалуйста. Вас все равно не выпустят из страны». Но за ней специально ехали 42 км из Минска в аэропорт – чтобы продемонстрировать свою власть.
Знаю, что до этого Елене звонили из милиции и спрашивали: «Зачем вы, Елена, даете интервью, где говорите, что с Окрестина люди выходили без белья? Зачем вы так позорите нашу милицию?». А еще просили фамилии волонтеров, которые ей об этом рассказали. Лена отказалась что-либо говорить, а потом дала еще одно интервью, где сказала: «Мы не будем молчать, в том числе про всех Максимов, которые нам звонят». Видимо, этот человек сильно на нее обиделся, потому что потом опять были звонки. Только тональность уже изменилась. По меткому выражению ее коллег-спортсменов, этот Максим «визжал тоном обиженного любовника». Мол, как это она посмела его упомянуть? Хотя она не называла конкретных фамилий.
Елена позвонила мне в 7:10 из аэропорта и сказала, что ее задержали и везут в Ленинское РУВД. Я сразу написал в ведомство, чтобы без меня как ее защитника не проводили никаких следственных действий, а также заблаговременно уведомили о начале судебного заседания. После этого я сразу выехал на место, но началась старая история: «Мы не знаем, она у нас или нет». Потом все же сообщили, что Лена на Окрестина.
Я поехал в ЦИП, но меня к ней опять не пустили – в связи с коронавирусом. Хотя на Володарку и в СИЗО КГБ пускают. Коронавирус что – только на Окрестина?
Мне ответили: «Это наши правила». Еще через полчаса, в 11:40, мне позвонили из суда и сказали приехать – ознакомиться с делом. А еще спросили, на какое время назначить суд. Впервые за мою практику мне задали такой вопрос. Я сказал в 12:30, чтобы успеть ознакомиться с делом. Через десять минут мне перезвонили и поставили перед фактом, что процесс начнется в 12:00. Я им, конечно, сказал «спасибо», что уведомили заранее, как я и просил в письме еще утром.
У меня есть предположение, почему возникла такая спешка. Ведь как только у меня появлялась информация, я сразу сообщал ее в SOS.by (Свободное объединение спортсменов Беларуси – Прим. KYKY). Спортсмены хотели приехать и поддержать Елену, где бы она ни находилась. Но судебники боялись шумихи и СМИ.
В суде мне дали всего десять минут для ознакомления с делом, но ничего не разрешили фотографировать. Я делал пометки в блокнот, но там два административных дела были объединены в одно – это несколько десятков страниц. За отведенное время я успел прочитать лишь одно дело, второе – начал. И здесь выходит судья и говорит: «Начинаем процесс. Распишитесь, что вы со всем ознакомились». Я отказался. Мне ответили: «Можете не расписываться. Мы сами напишем, что вы ознакомились. Нужно начинать слушание. У нас – график». Чтобы вы понимали, люди на Окрестина иногда ждут суда по 3-5 суток. Какой график?
По сути, дело в отношении Елены Левченко было сфабриковано на двух скриншотах фотографий. Первая – с сайта газеты «Прессбол», вторая – из ее инстаграма.
Причем на скриншотах были фотографии не целиком, а частично. На одной была заскринена толпа, на другой – Елена на фоне зданий. Но как на основании этих фото можно сделать вывод об активном участии в массовом мероприятии, которое направлено против результатов выборов? Ведь на фото были просто люди. С таким же успехом можно сфотографировать, как мы выходим из здания суда и сказать, что это массовое мероприятие против высадки американцев на Луну.
Кроме того, в протоколе было указано, что Елену задержали в 7:20, хотя она мне позвонила в 7:10 – вызов сохранился в памяти телефона. То есть протокол был составлен неверно. Кроме того, были нарушены нормы ПИКоАП на юридическую помощь – меня не пустили к подзащитной ни в РУВД, ни в ЦИП. Только на основании этого Елену должны были освободить немедленно. Но судья объявила об окончании слушания и удалилась в совещательную комнату.
Елене дали максимальный срок – 15 суток административного ареста, так как у нее были нарушения ПДД. Это якобы свидетельствовало, что ее действия могут нести опасность для общественности. Решение будет обжаловано.
Во что верит адвокат, который работает в условиях юридического дефолта
Сегодня, если ты выходишь на улицу без согласования с Мингорисполкомом, это может повлечь административную ответственность. Если у тебя еще и активная гражданская позиция – можно схлопотать «уголовку». Пока практика такая. Это риск проживания в Беларуси. И этот риск нужно просто принять. Конечно, мне бывает страшно – у меня двое детей. Но страшнее другое: всю оставшуюся жизнь прожить в концлагере. Вот что меня пугает на самом деле – а не несколько месяцев в тюрьме.
Членов Координационного совета Максима Знака и Марию Колесникову держат под стражей по обвинению по ст. 361 УК РБ, которая предусматривает до пяти лет лишения свободы. И каждый член КС сегодня рискует так же попасть под эту статью. Но я уверен, что власть беззакония закончится гораздо быстрее, чем пройдет 5 лет.
И даже если «закроют» меня – все равно, через несколько месяцев мы поменяемся местами с теми, кто принимал незаконное решение о нашем аресте.
И снова посмотрим друг на друга через тюремную решетку. Только они уже будут внутри, а мы – снаружи. И хоть у меня есть возможность уехать из страны, я не буду этого делать. Несколько моих близких друзей прошли через пыточную на Окрестина с 9 по 11 августа. Поэтому я делаю свое дело в том числе по личным мотивам – за тех конкретных людей, которые испытали на себе все «прелести» системы.