Сегодня, 24 декабря, Александр Лукашенко дает интервью главреду «Эхо Москвы» Алексею Венедиктову. Вопросы Венедиктов составлял, советуясь с аудиторией: через соцсети, как рассказал главред, люди прислали ему почти полторы тысячи вопросов, на которые хотели бы услышать ответ Лукашенко. Причем не только из Беларуси и России, но и Австралии и Канады. 

Мы внимательно следим за ходом интервью. И если вам заранее казалось, что оно будет отличаться от других бесед Лукашенко с журналистами, то придется разочароваться (или наоборот). Публикуем главные цитаты президента из диалога с Венедиктовым.

Про памятник Сталину, который нужен нашей стране

«Сталину надо поставить памятник в Беларуси, я как историк говорю, за пакт Молотова — Риббентропа. Потому что воссозданы были в реальных границах, нынешних границах нашей Беларуси… Владимир Ильич Ленин, у меня к нему хорошее отношение, как историк я это понимаю, он многое сделал для создания государства того, и корни наши там, тоже никуда не денешься, мотивировал это тем, что не было другого выхода. Но отдавать территорию — это катастрофа. Но Иосиф Виссарионович, спасибо ему, восстановил нынешние границы Беларуси».

Про (не)отмену смертной казни в Беларуси

«Моратория не будет. Потому что не имею права, на референдуме приняли это решение. Поэтому только референдум может отменить. Не я ее вводил, она сохранена с тех пор. Но смертная казнь, как предупреждение некоторым подонкам, помогает держать стабильность и разобраться с этим бандитизмом. <...>

Когда подписываешь смертный приговор, это катастрофа. Это страх, это жуткое переживание, ты же понимаешь, подпись поставишь, и человека убьют. Но когда мне проект указа и требую материалы уголовного дела и фотографии, и когда я вижу расчлененную чью-то дочь, изнасилованную, и в ванной куски — руки, ноги, голова отдельно от туловища, у меня другое мнение».

Про войну с Россией за независимость Беларуси

«Если Россия, ну вдруг Россия, как у нас тут некоторые говорят, да и у вас, попробует нарушить наш суверенитет, вы знаете, как отреагирует не только мировое сообщество — они уже окажутся втянутыми в войну, этого уже Запад и НАТО не перенесут, потому что они сочтут это за угрозу им, в этом смысле они в чем-то будут правы».

Про минские протесты, которые проплатили

«Конечно, конечно, я их понимаю [людей, вышедших с БЧБ-флагами на минские протесты], поэтому я об этом и говорю. Но не надо говорить, что это такие массовые. Потому что выходили на проспект Победителей, на проспект Независимости, где огромная масса народа идет, а 400 человек — это ядро нашей оппозиции поднимали флаги, и в СМИ то, что вы видели, кажется: ого, сколько народу. Это обычные люди [попали на фото]: кто на работу, кто с работы, кто в магазин.

Я не просто понимаю, я не отвергаю их точку зрения, мы должны с этим считаться. Но беда вся в том, что они это делают ради какой-то политики: кто-то там подсказал, проплатил, фонды им дают приличные деньги, они неплохо живут, как я говорил. Это [акции протеста] делается не ради того, чтобы защитить суверенитет, потому что они прекрасно понимают: я никогда не пойду на то, от чего они пытаются уберечь беларуский народ».

Про капризность 

«Никаких капризов. Я опытный, простите за нескромность, с длительным сроком пребывания на этой страшной должности человек. И люди это в России должны понимать, что капризные люди столько не работают, даже столько не живут».

Про убийства политиков 20-летней давности, в которых сознался экс-боец СОБРа при МВД Юрий Гаравский

«В Беларуси, если я не дам команду, никто не будет совершать эти преступления. Я никогда в жизни не давал и давать не буду такой команды. Ответ простой: зачем это мне надо было? Зачем? Что изменилось, что не стало в Беларуси два или три человека, тем более оператор, о котором говорят. Там же смещали все в кучу — Дима Завадский, который погиб. Он же погиб из-за Чечни и Шеремета.

Не надо на меня это грузить. Я не даю таких команд, потому что мне это не нужно было тогда и даже теперь. Потому что убивают своих ярых, оголтелых или опасных противников. Я политик, значит, политических. Какими они политиками были? Витя Гончар был всегда моим хорошим товарищем и другом. Мы с ним в одном парламенте были. Мы не только в баню ходили вместе».

Про Колю Лукашенко — главного критика и оппозиционера

«Это взрослый человек в переходном возрасте, со всеми недостатками, когда все отвергается, отрицается, все критикуется. Это главный мой оппозиционер, чтоб ты знал. Любое мое заявление он сейчас… Обычно, когда перед школой мы смотрим новости, он посмотрел и критикует пресс-секретаря сразу: «Да что она показывает про тебя там?» Вот это самое сложное в общении. Но мне с ним проще, что он впитал в себя всю мою работу с двух лет. И как бы он там внешне не боролся против меня, выступал, не критиковал. Он все-таки меня понимает. Потому что он все это видел. И когда вы начинаете говорить: «Коля — президент», это самый человек, который не приемлет этого. <...>

Для меня важно, как он эту информацию получает, переваривает и приносит. Он новый человек, он совершенно другой человек. И мне важно понимание молодежи этой, хотя несмотря на то, что ему 15 лет, он по-взрослому это переваривает. Потому что опыт у него большой. Он мне переводит, когда мы с другими президентами беседуем. Его знают — в Китае он «Маленький принц». Си Цзиньпинь, а особенно его жена, души в нем не чают. Он друг Владимира Владимировича [Путина]. Он не мой друг… Он мне часто говорит: «Вот видишь, как президент должен поступать? Вот посмотри, как Владимир Владимирович…»