«Одиночество – гарантия безопасности». Любовь и секс в тюрьме

Боль • Алёна Шпак

«Я обнаружил даже странную радость от того, как мало эмоций и жажды общения во мне оставалось. Что-то вроде: «Ого, год прошел». Я выжил. Ничего не чувствую. Полет нормальный. Большинство осужденных так живет. Как в открытом космосе. Только ты и пустота», — говорит Виктор. Ему 34 года, и он 4 года и 4 месяца отбывал наказание по статьям 30 и 228 Уголовного кодекса в одной из российских колоний. Вышел по УДО за примерное поведение. Журналист Алена Шпак записала монолог Виктора для сайта «Такие дела». KYKY публикует этот материал как завершающую часть триптиха Алёны о жизни, смерти и любви в тюрьме.

* Имена изменены по просьбе героя. Документы, удостоверяющие личность, находятся в распоряжении редакции.

«Главное — я»

Попадая в лагерь, через некоторое время перестаешь все измерять категориями реального мира. А то, что на воле кажется абсурдным, может приобрести на зоне другой оттенок. Здесь очень скоро приходит понимание, что доверять нельзя никому: через какое-то время человек перестает доверять даже себе.

У большинства людей в лагере единственным опытом жизни в мужском коллективе была армия. Но хоть воинская служба и не самое приятное занятие на земле, со всеми своими заморочками, там человека учат добиваться поставленной цели, полагаясь на коллектив, даже ценой жертвоприношения. Иными словами, я сдохну — а цель будет выполнена. А вот лагерь учит: невзирая ни на что, выжить самому.

Если в пучину боя попадает взвод армейцев, то они или выполнят задачу, или погибнут; если там будет заключенный — погибнут все, кроме него. 

«Главное — я, остальное мне неинтересно», — вот чему зона учит быстро. Сначала это шокирует. Вызывает неприятие и непринятие. Никто ни с кем не заговаривает просто так! Каждый преследует какую-то цель. Понял это, работая в маклерке — здесь делают нарды, шахматы и так далее. Ко мне после работы подошел хороший знакомый и спросил: «А у тебя есть телефон?» Рассказал ему все: как достать телефон, где прятать, ведь хотел ему помочь.

Что было дальше, нетрудно угадать: буквально через неделю пришли сотрудники и искали в том месте, о котором шла речь. По счастливой случайности за пару дней до я все-таки телефончик перепрятал. Но урок усвоил. Тот человек ни хороший, ни плохой, просто выбрал вот такой способ выживания.

Одиночество — гарантия безопасности. Это одно из первых испытаний для психики: ты постоянно находишься среди людей и при этом всегда один.

Близость

Сохранение эмоциональной близости с теми, кто остался на воле, — это во многом миф. Ты меняешься, эволюционируешь или деградируешь — тут уж как карта ляжет. Там человек тоже переживает изменения. Вы встречаетесь, и вам сложно найти точки соприкосновения.

До лагеря я был женат. Переосмысление брака произошло, только когда фактически лишился семьи. Жена ко мне не приезжала. Все пять лет. Вернее, она приехала два раза.

Мне так ничего и не объяснила, но начались отмазки от длительного свидания под любыми предлогами. Общались по телефону сухо и скупо. На письма почти перестала отвечать. Три года строчил письма, по сути, в пустоту — такая беседа с самим собой в письменной форме. В последний раз она приехала очень отстраненной — совсем чужой мне человек.

О разводе сообщила за некоторое время до УДО. Написала письмо. Было больно, хоть и ожидаемо.

Что касается секса, вот такого теплого и нежного чего-то хочется только в начале срока, а потом становится по фигу. Ну нет и нет. Теряешь потребность в близости — как эмоциональной, так и физической. Я прожил весь срок без свиданий и секса.

Иллюстрация: Алексей Сухов для ТД

Как пережил? Ну как-то пережил. К петухам (человек, занимающий низшую ступень в тюремной иерархии, с которым совершен гомосексуальный половой контакт, чаще всего насильственно. — Прим. ред.) не ходил ни разу. Испытываю своего рода гордость за это. Но и не осуждаю никого. Если твой срок 15 лет и ты один… Я не знаю, что бы делал, если бы мне пришлось столько сидеть. В основном к их услугам прибегают большесрочники, но бывают и исключения.

Петухи

Петухи — это нередко эмоционально сломленные, одинокие люди, которых никто не ждет. Большинство из них не были гомосексуалами изначально. У некоторых психические расстройства, расстройства идентичности и так далее. Ни о каком безопасном сексе речь не идет, ни разу не слышал, чтобы кто-то пользовался презервативами. О последствиях не думают, да и, повторюсь, психика во время срока входит в какое-то особое состояние.

Петухам, как правило, не платят. На зоне деньги — редкое явление, люди рассчитываются за секс едой, чаем, какими-то нужными бытовыми вещами. У нас однажды освобождался парень, у которого было много хорошей вольной одежды, среди которой — майка поло. И вот ему другой сиделец говорит: «Я видел футболку поло у тебя, давай за баню сходим — я ее отработаю».

Дрочить на зоне — очень естественное явление. Люди могут спрашивать друг друга об этом, мастурбация переходит из области твоего личного в область коллективного. После коллективных просмотров порно — когда сидельцы ночью смотрели его с общего телефона — в туалет и душ было не пробиться: все были, что называется, «на ручном управлении». Но если смотрящий за бараком находил на полу сперму — это был скандал. Убирать за собой — негласное строгое правило. Когда в лагерях начали «ходить» телефоны и стали доступными простым смертным, ситуация гуманизировалась: каждый мог уединиться.

Что касается всяких извращений, тут все зависит от двух моментов: насколько большой срок и насколько сильно уже начала подтекать крыша. Сам в лагере начал ходить в церковь, и как-то так получилось, что мы этот момент обсудили с другим сидельцем. Он мне говорит: «Ты там аккуратнее с кружками по изучению веры, а то был тут случай, что несколько раз в неделю пять человек ходили библию изучать…» — и ржет, аж не может. Я понял сразу, что это какая-то стремная история. Интересуюсь: так а что они там делали на самом деле? Оказалось, как-то во время занятий кому-то что-то понадобилось от одного из участников. Кто-то из осужденных пошел его позвать, и… парней застали за групповым оральным сексом. И смех, и грех, как говорится.

Судьба их была незавидной — загнали в «обиженку»: специального барака для обиженных и опущенных (то же, что и петухи. — Прим. ред.) у нас в лагере не было, но их кровати находились у туалета. И на них навешано множество неприятных обязанностей: по уборке санузла, стирке, а иногда их просто звали для разных унизительных потех.

Однажды к нам в лагерь заехал человек по наркотической статье. Я до сих пор не знаю, правильно говорить «он» или «она».

Но полагаю, что раз ее отправили на мужскую зону, то по паспорту и первичным половым признакам это все же был мужчина. Тем не менее, когда ее называли мужским именем, она очень обижалась и просила называть ее Вероникой. Губы силиконовые ее я запомнил. Если бы увидел такую на воле, не уверен, что понял бы ситуацию сразу.

В первую неделю-две лагерь сходил с ума. Чего только с ней ни делали, но через некоторое время все успокоились. Веронику определили в петухи, но организовали ей «щадящий режим» — по согласию сторон.

Женщина

Женская тема на зоне — это снова амбивалентность. С одной стороны, женщина — это мать, а значит, это уважаемое, а с другой — постоянный повод для издевательства. Многие вещи, связанные с женщинами, имеют пометку «грязно» и тесно связаны с потерей статуса.

Иллюстрация: Алексей Сухов для ТД

Так, проговориться об оральном или анальном сексе с женщиной — это реально страшно. И, конечно, все говорят, что никогда такого с ними не случалось. При этом, если пройтись и постоять под дверями комнат для ДС, то такого наслушаешься, что Маркиз де Сад, наверное, закурил бы нервно.

Да и разные категории женщин туда приезжают. Есть такие, кому просто нравится ждать сидельца. Один выходит, она начинает ждать следующего. Или ждет двух одновременно: приезжает к двум мужчинам в один и тот же лагерь. Между собой эти мужчины становятся «молочными братьями». Почему? Так очень просто все: «одну сиську сосали».

Заочниц — женщин, с которыми осужденные знакомятся заочно, через газеты или интернет, — высмеивают, потому что они «дуры, дойные коровы», а тему жен, которые были «с воли», просто стараются деликатно обходить.

Собственно, вот такая внутренняя цензура, она сама по себе начинает вырабатываться.

Любовь

Лагерь — это катализатор, та самая тайная комната, как было у Тарковского, которая исполняет истинные желания, только здесь показывается истинная сущность человека. В чем-то человек на зоне оказывается бесконечно лучше, в чем-то — бесконечно хуже. 

«Развод на любовь» — один из самых популярных видов мошенничества в лагерях. Но и тут случается всякое. Кто-то один всегда влюбляется. Получается как в известной песне: Some of them want to use you, some of them want to get used by you.

У меня на глазах разворачивались две истории: в одной парень, познакомившись с девушкой по телефону и узнав, что она учится в милицейской академии, так сел ей на уши, что спустя пару месяцев она бросила учебу и вышла прямо в колонии за него замуж.

Через год он бросил ее. Я спросил почему. Парень сказал: «Просто хотел вы**ать мента».

История вторая — также заочное знакомство, но здесь влюбился парень. Девчонка молодая, красивая, все замечательно. Бабочки в животе. Одна беда — материальные проблемы. Если бы не они, то примчалась бы к любимому. 150 000 рублей (примерно $2400 – Прим. ред.). Ровно столько она смогла вытянуть из него за время «лав стори». Это огромные деньги для лагеря, учитывая, что, заплатив всего 3000 рублей (примерно $45 – Прим. ред.), ты можешь купить право пользоваться душем в бараке на протяжении всего срока. Но его особо жалеть не стоит, он их после вытянул из других «любовей всей жизни».

Я не видел в лагере любви. Ни в каком ее проявлении. Ни однополой, чтобы прям была «пара»; ни разнополой, чтобы люди познакомились во время отсидки и создали крепкую семью. Использовать кого-то — да, получать передачи и блага — да. Нести крест «я тебя не брошу» — да. А любви не видел. Для любви нужна свобода. В несвободе любовь не живет.

Заметили ошибку в тексте – выделите её и нажмите Ctrl+Enter

«Не придёте – вам п****». Как досрочные выборы в Беларуси используют людей, законы и здравый смысл

Боль • редакция KYKY

17 ноября в Беларуси выборы в парламент. Но уже с 12 ноября по всей стране традиционно добровольно-принудительно голосуют досрочно. И это бесит многих, особенно студентов – их заставляют отдавать свои голоса заранее, шантажируя местом в общежитии, выходными и проблемами с сессией. Даже члены избирательных комиссий уже публикуют свидетельства того, как фальсифицируют подсчет голосов. Об этом несколько дней трубят беларуские Telegram-каналы – по их сведениям мы показываем трагикомедию «досрочные выборы в беларуский парламент».