«Шутников про бомбы стало больше». Работники метро о самоубийцах, спящих машинистах и безопасности под землей

Боль • Евгения Долгая
Сегодня – годовщина теракта в минском метро. Семь лет назад на станции «Октябрьская» произошел взрыв, о котором мы до сих пор не забыли. KYKY поговорил с работниками метрополитена и узнал, остался ли у них страх потенциального теракта, как работает минский метрополитен и насколько там безопасно сейчас.

11 апреля 2011 года в 17.56 на станции метро «Октябрьская» в Минске прогремел взрыв. Взрывное устройство было самодельным, бомба была под скамейкой на станции. На перроне от взрыва появилась воронка диаметром 80 сантиметров, были погибшие и раненые. Пока президент проводил совещание по поводу чрезвычайного происшествия, российские СМИ уже пускали информацию о взрыве в новости, а многие беларусы еще не понимали, что произошло. Лукашенко вместе с министром внутренних дел и своим младшим сыном, которому на тот момент было шесть лет, спустился в метро, чтобы возложить цветы на месте взрыва. Тогда на станции еще были лужи крови жертв теракта, лежали обломки со стен станции.

По факту взрыва было возбуждено дело по части 3 статьи 289 Уголовного кодекса (терроризм). 13 апреля президент Александр Лукашенко заявил о раскрытии теракта. Задержанные Коновалов и Ковалев дали признательные показания, их признали виновными и приговорили к смертной казни. Дело Коновалова и Ковалева до сих пор считается одним из самых спорных дел в истории Беларуси. Комитет ООН по правам человека призывал власти Беларуси не казнить осужденных до тех пор, пока их жалоба в ООН не будет рассмотрена. Тем не менее 17 марта 2012 года стало известно, что оба смертных приговора уже привели в исполнение. Как следует из официальной справки о смерти Ковалева, это произошло 15 марта. Международное сообщество, в том числе Совет Европы и Евросоюз, осудили расстрел Коновалова и Ковалева и в очередной раз призвали Беларусь ввести мораторий на смертную казнь.

Весь список погибших и раненых по телевизору людям показали только поздно вечером, и тогда беларусы смогли осознать масштаб трагедии. Первое время в Минске сохранялась паника, потому что люди боялись «рецидива» и спускались в метро с опаской. Сейчас около метро Октябрьская установлен мемориал жертвам теракта, который напоминает о жестокой трагедии. Дежурная метрополитена Алеся Зыль и машинист Руслан Жавнерук не застали теракт, тогда они еще не работали в метро. Но утверждают, что даже спустя семь лет тема на слуху и никто из коллег не забывает этот страшный день. Они уверяют, что в метрополитене безопасность – превыше всего, даже если человек хочет покончить с собой, работники метрополитена делают все, чтобы не дать ему этого сделать. Мы узнали, кто работает в метрополитене, какие странные пассажиры встречаются, кого не пускают в метро и как вспоминают то, что было семь лет назад.

Алеся Зыль, дежурный по приему и отправлению поездов метрополитена: «Когда пассажир собирается совершить суицид, этого невозможно предугадать»

В мои обязанности входит следить за посадкой и высадкой пассажиров и за отправлением поездов. На работе скучно не бывает, всегда есть чем заняться. Графики у работников метро разные: день/ночь, два через два, пять ночей и двое выходных.

Досматривают всех одинаково. Чаще парней, просто потому что парни чаще с большими сумками или с рюкзаками ходят. А так – всех на равных. Семь лет назад, 11 апреля, я не работала и не могу сказать, что там творилось. Но моя коллега, дежурная по станции, работала в этот день.

На здоровье трагедия отразилась явно – женщина страдает паническими атаками и боится всего. Она любит свою работу, уйти не решилась.

Хотя сказала, что многие работники уволились после теракта. По словам коллеги, паника в метро была страшная: крики, плач, слезы, все бежали кто куда. Каждый год возле памятника работники метро караул несут. Тема до сих пор обсуждаема. Считаю это правильным – нельзя забывать.

Если замечаем подозрительного пассажира, сообщаем охране, и они уже разбираются. К сожалению, когда пассажир собирается совершить суицид, этого невозможно предугадать – если, конечно, пассажир не ведет себя неадекватно и не говорит о своих намерениях. В таком случае выводим из метро либо вызываем милицию. К счастью, у нас таких пассажиров мало. Если пассажир упал на пути, то экстренно снимаем напряжение, если пассажир после этого в состоянии идти, то выводим через торцевые калитки. Если не в состоянии, сами спускаемся на пути и выводим. А если он под поездом лежит в канавке, то тогда закрываем станцию и вызывается специальный поезд.

Фото: Алексей Домрачев

С суицидниками труднее приходится – по возможности стараемся быстро реагировать. Стараемся не пускать пьяных, но все равно умудряются пройти. Если замечен такой пассажир – выводим. Не пускаем грязных и подозрительных. Неадекватных, к сожалению, много. Постоянно сталкиваемся с хамством и с драками. Основная причина вызова милиции – это пьяные люди. Но вызываем только в том случае, если охрана не может его успокоить. До этого стараемся сами решить проблему.

Один пассажир мне очень запомнился: он ездил в метро с котом на плечах. Кот был не на поводке, а просто сидел и смотрел умными глазами.

Недавно я их видела снова. А вообще животных перевозить можно только в клетках. Если маленькая собачка или котик, то на руках можно. Но ни в коем случае нельзя пускать по платформе. Был случай – в метро как-то ловили собаку. Хозяйка пустила собаку на платформу побегать, а она, видимо, испугалась, спрыгнула на пути и убежала в тоннель. Диспетчер даже остановила движение на десять минут. Нашли собаку – она лапки опалила немного. Хозяйке – штраф. А крупных животных в метро мне видеть еще не доводилось. Кстати, многие люди турникетов боятся, но зажимает редко: обычно, когда бегут или когда жетон плохо кинут. Люди часто забывают вещи на платформе и в поездах – это еще причина вызова милиции. Когда металлодетектор срабатывает, вызываем милицию. Милиция по прибытии принимает решение о закрытии станции. Правило про запреты на шутки о бомбе появилось давно, просто шутников стало больше, и теперь правило ужесточили.

Мне нравится моя работа, мы делаем важные вещи. Да, в метро не только у пассажиров с дисциплиной строго, но и у работников. Но график удобный, всегда есть транспорт, я легко добираюсь на работу. Устаем мы обычно от самого шума в метро. Знаете, опасность есть на каждой работе, надеюсь, что в Беларуси больше не будет таких трагедий, как семь лет назад.

Руслан Жавнерук, машинист: «Если машинист заснул, состав продолжает движение, пока не превысит допустимую скорость»

Ночью в метро жизнь не прекращается. Когда снимается напряжение с контактного рельса, выходят на работу десятки людей: кто-то моет, шпаклюет тоннель, обходчики проходят каждую ночь по несколько перегонов. Смотрят за состоянием путей, электромеханическая служба следит за состоянием освещения, ремонтируют светофоры, другая служба следит за состоянием путей и стрелочных переводов, ремонтно-монтажная – выполняет погрузочные и разгрузочные работы. В метро есть дефектоскописты – это те, кто работает только по ночам и выходит на пути только тогда, когда сняли напряжение; проводят каждую ночь по несколько переговоров, ища дефекты и неисправности в рельсах.

Раз в неделю какой-нибудь человек точно падает на рельсы. Особенно весной, видимо, у самоубийц обострение. В случаях падения человека на рельсы срабатывает моментальная реакция. Дежурный снимает напряжение, а служба безопасности выводит его с путей.

Фото: Сергей Строителев

Путь в метро разбит на участки, каждый участок (в большинстве случаев) может занимать только один поезд. Участки друг от друга ограждаются либо светофорами, либо системой АЛС-АРС (вместо светофора машинисту в кабину приходит частота, сообщающая примерно то же самое, что и светофор – свободность пути и максимальную скорость). У диспетчера на пульте/мониторах видно, где находится каждый состав и как он движется.

Если машинист засыпает, ему становится плохо или он умирает, состав спокойно продолжает движение до тех пор, пока не превысит допустимую для участка скорость. После этого дают команду на торможение. Если поезд проедет запрещающий светофор, зацепит скобу автостопа – опять же получит команду на торможение.

В любом случае итог один – поезд получает приказ на остановку, у него отключаются двигатели, и пневматика блокирует колеса, начинается очень резкое торможение.

Ну а дальше диспетчер видит состав, который выпадает из графика: 30 секунд отставания в час пик – уже шанс, что тебя начнут подгонять по внутренней связи, попытаются связаться с машинистом. Если машинист не отвечает, то следующий за ним или идущий перед ним поезд высаживает пассажиров, потихоньку подползает к застрявшему, и машинист идет разбираться, что там случилось. При этом на уши уже поднят линейный пункт, машинист-инструктор несется к месту происшествия, диспетчер начинает останавливать всю линию по возможности так, чтобы в тоннелях был минимум поездов.

Работа мне нравится, страх есть всегда, но он минимален. Каждый машинист уверен в своем составе. Поймите, безопасность в метрополитене на первом месте. Скорость состава всегда подстраховывается дополнительными системами. При превышении допустимой скорости система будет снижать скорость состава вплоть до его остановки. Чтобы показать, что машинист в сознании, надо снизить скорость до разрешенной и нажать на кнопку бдительности. Иначе поезд остановится. Разумеется, подобные системы не в состоянии уберечь пассажиров от других внештатных ситуаций - таких как теракт. Но я надеюсь, такие страшные ситуации, как была семь лет назад, обойдут меня, моих коллег и вообще всех стороной. А то, что было 11 апреля в нашем метро, не произойдет никогда. Когда была трагедия, я служил в армии. Но многие коллеги были свидетелями и понимали, что каждый мог попасть туда. Тема, конечно, на слуху – никто не забывает о дате.

Заметили ошибку в тексте – выделите её и нажмите Ctrl+Enter

«Нам было по 20 лет, и я узнала, что беременна». Честная рефлексия о браке и разводе, рассказанная с обеих сторон

Боль • Екатерина Ажгирей

Часто «взрослым» и деловым людям с высоты своего опыта не понять молодых людей, которые решают в 20 лет пойти в загс и завести детей. «Да они разведутся через полгода!» – вторим мы, но не задумываемся, что разводы случаются и в 50 лет, и по восемь раз (как у Элизабет Тейлор). Екатерина Ажгирей записала две истории одного неудавшегося брака Паши и Ани, но с тех пор прошло четыре года. Мы публикуем их монологи, а в конце материала – постскриптум о том, как и он, и она живут сейчас.