В Беларуси примерно 566 000 людей с инвалидностью. Если остановить на улице любого добропорядочного человека, он скажет, что инклюзивное общество Беларуси очень нужно. Но вопрос в другом: чем мы лично готовы поступиться ради того, чтобы инвалиды не чувствовали себя отдельной кастой, которой приходится сражаться даже за пандус у подъезда? Возможно, проблема инклюзивности в Беларуси заключается в том, что мы не знаем, как надо помогать тем, кто слабее. А парапеты для инвалидных колясок, удобные тротуары будут появляться априори, когда в обществе появится сама идея об их необходимости.
Дмитрий Тимашков организовал спортивную команду «Крылья ангелов». Вообще все началось с того, что он пробежал минский полумарафон с коляской, в которой была его дочь с инвалидностью. Сейчас в составе команды Дмитрия помимо взрослых спортсменов (они называют себя «крыльями») есть и их дети с тяжелой инвалидностью – их как раз и зовут «ангелами». Дмитрий и его 11-летняя дочка Лиля уже три года участвуют в полумарафонах, бывали и в соседних странах, и даже в Нью-Йорке. Про «Крылья» писал даже журнал «Имена» с номером счета, на который можно высылать спонсорскую помощь активистам. А перед нашим интервью Дмитрий настаивает, чтобы мы не выпускали сердобольный материал о нём. Мы и не планировали, но сходу спрашиваем, почему.
Дмитрий Тимашков: О нас большинство текстов выходит со слезливыми заголовками: «Отец, у которого ребенок инвалид», «герой», «ему тяжело» – на самом деле, это не так. Я не чувствую себя несчастным. Когда был предпринимателем, я чувствовал себя намного несчастнее – у меня было знакомых пять человек, а сейчас у меня огромное количество друзей.
Мой ребенок, которого я поначалу принимал как проблему, обузу и несчастье моей жизни, сейчас является мотиватором! Я понимаю, что у меня не получится сделать из дочери «обычного» человека, но я понимаю, что в силах сделать так, чтобы она при всех своих необычностях жила обычной жизнью. Мне не нравится, что за меня вешают ярлык. Вот и всё.
KYKY: Какие проблемы в Беларуси до сих пор есть в отношении инвалидов?
Д.Т.: Большая проблема в Беларуси в том, что «обычные люди» отдельно, а инвалиды – отдельно. Устраивается очень много активностей, но они исключительно для инвалидов. Существуют клубы для инвалидов, мероприятия для инвалидов. Все это отдельно и не создает никакую инклюзию. Инвалидность часто понимается как проблема со здоровьем.
На самом же деле, инвалидность – это проблема с возможностями. А значит это, в первую очередь, проблема помощи.
Если человеку помочь, то он будет жить обычной жизнью. Вся инклюзия направлена на то, чтобы создать те самые условия. Это прекращение инвалидности, приведение к условиям, когда у человека появляются такие же возможности, как и у всех. Инклюзивный туризм, как один из видов инклюзии, требует помощи большого числа волонтеров. Если человек не может передвигаться сам, а природа не может ему помочь (построить пандус или лифт), то необходима помощь других людей. И найти таких людей крайне трудно.
KYKY: Не все соглашаются?
Д. Т.: Не в этом дело. Поймите, для этого нужно себя остановить, уменьшить свои амбиции, чтобы поддержать другого человека. У тебя скорость сразу становится ниже, в процессе жертвуешь своей активностью, чтобы повысить активность другого человека. Сейчас мы участвуем в массовых мероприятиях, чтобы дети, которые долгое время находились дома и были разве что потребителями благотворительной помощи, получили возможность быть участниками пробегов. Но чтобы они могли это делать, важно их сопровождать. Важно сделать общество вокруг них дружным, чтобы дети чувствовали себя в своей тарелке. Всегда сложно с чего-то начать.
Когда три года назад я сам пробежал минский полумарафон, для меня самым сложным было не пробежать, а прийти туда. Бежать с ребенком, который выглядит не так, как все, – это очень сложно. А сейчас, когда нас много, другим людям уже проще включиться. Пришел – и сразу же можешь заниматься. В этом году мы много ездим по городам Беларуси. Во всех городах присоединяются местные люди и спортсмены. Важно подать пример, и тогда интерес к нам начинает расти. Одному всегда сложно плыть против социального течения, а когда нас несколько, уже совсем иначе чувствуешь себя. Да и настроение родителей, которые участвуют, очень меняется. Уже то, что люди занимались лечением и бытовыми проблемами, а тут вдруг начали заниматься спортом, начали участвовать в пробегах – это сильное качественное изменение в обществе. Раньше и этого не было. Было так: если у тебя ребенок – инвалид, то ты можешь ходить на концерты, получить благотворительную помощь, везде ты можешь быть только зрителем. А тут все наоборот, ты участник. Когда человек в чем-то участвует, у него и настроение совсем другое.
KYKY: Можете сказать, что с инклюзией сейчас дела лучше, чем когда вы начинали организовывать пробеги?
Д. Т.: Сейчас лучше, чем три года назад. Инклюзия внедряется везде: в образовании, создаются общества. Почему мы занимаемся инклюзивным спортом? Потому что это очень массово. Когда в каком-то массовом пробеге нас видят люди, это сразу большой охват аудитории. Плюс, это еще и новые знакомства, и новое общение на позитивной волне. В течение одного пробега у людей появляются новые связи. Бывает, я звоню куда-то, представляюсь, а мне уже говорят, что знают, кто мы и чем занимаемся. Это и есть плюс массовых мероприятий.
Отношение в обществе все еще остается таким: «Ты инвалид, поэтому вот тебе закуток – занимайся там своими делами и пользуйся помощью, которую тебе дали». Это инвалидность только усиливает, а не позволяет ее преодолеть.
Мы на днях купим лодку, переделаем ее так, чтобы ребенок там мог комфортно сидеть. Это будет байдарка, просто в ней будет специальное сидение – мы планируем участвовать в сплавах. Это и есть тот самый инклюзивный туризм, о котором идет речь. Разные виды активностей, которые известны для обычных людей и которые кажутся совершенно немыслимыми для людей с инвалидностью.
Несомненно, есть люди, которые считают, что таким образом могут нанести ребенку только вред. И они убеждены в этом. А мы с Лилей даже ныряем вместе в прорубь (улыбается). Люди уверены, что таким образом я наношу вред ей, но сам я вижу в этом только пользу. И вообще, ребенок стал совершенно другим. Раньше мы сидели дома – не потому, что стеснялись куда-то ходить, а потому что Лиля просто боялась всего и плакала.
После всех наших активностей социальное поведение стало совсем другим – ребенок стал спокойнее.
KYKY: По данным Офиса по правам людей с инвалидностью, инклюзивный туризм приносит в экономику пользу. Может ли инклюзивный туризм принести выгоду Беларуси?
Д. Т.: Не думаю, что инклюзивный туризм в экономику принесет какие-то большие изменения. Сразу начинают задумываться «выгодно/не выгодно», но нельзя все мерить деньгами. Да, приходится тратиться. Если обычная коляска для ребенка стоит несколько сотен долларов, то наша беговая стоит в разы больше. Если хотим обеспечить безопасность, оборудование покупаем очень дорогое. Но на первую линию должен выступать человек, а не деньги. Я сам всю жизнь занимался предпринимательством, зарабатывал деньги, и мне казалось это очень важным. Сейчас я полностью занимаюсь марафонами, потому что мне это интересно, я понимаю, что это стоит того.
И без моего ребенка этого не было бы. Говорят, что инвалиды обременяют. Они не обременяют. Инвалидность – это как на войне. Летят пули и в кого-то попадают. Детская инвалидность – это исключительно социальное явление. Если раньше эти дети просто не выживали и этого явления не было, то сейчас медицина спасает. Спасает и оставляет на произвол судьбы. Что делать дальше? Мне хотелось бы, чтобы люди начали понимать: если кто-то несет это бремя, то он несет и твое бремя. Это не ему не повезло, это тебе повезло.
KYKY: Лилия всё еще часто плачет или она уже поменяла настроение?
Д. Т.: Лилька сейчас вообще не плачет, она стала социальным ребенком. Нормально реагирует на окружающих. У меня за нее гордость. Многие воспринимают наши пробеги так, будто я бегу и тащу этот балласт. На самом деле, для нее это такая же нагрузка, как и для меня. Для нее это эмоционально сложнее. Лиле очень тяжело выдержать шум, эмоции. Она терпит, понимает и с каждым разом все больше привыкает. Раньше она пугалась любого шума. Мы участвовали в пробегах, где 30 000 зрителей, летели в США 25 часов с тремя пересадками. Для нее лучшая реабилитация – это активная жизнь. Да, это рискованно, но а выход какой? Лучше ведь рискнуть. Какой смысл заниматься реабилитацией человека, если он не будет внедрен в общество? Лучше пусть участвует во всем, чем сидит дома. Не каждый человек может решиться пробежать марафон, а в туризм включится больше людей, особенно когда будет разнообразие видов туризма. Движение должно стать привычным для инвалидов. Реабилитировать, не внедряя в среду, – это как рассказывать о лесе, но не водить в лес.
KYKY: Звонят ли вам с вопросами, как помочь?
Д. Т.: Да, такие звонки поступают. Бывает, человек предлагает любую помощь. Я бы сказал, что в нашем обществе много равнодушных людей. Люди смотрят на удивительные вещи совершенно равнодушными глазами. Они смотрят на меня и видят, что побежал мужик с коляской (смеется). Когда я бежал по Нью-Йорку, все люди аплодировали и восхищались. Именно так и было. Это доказывает, что люди очень долго живут «в себе» и не замечают удивительные вещи в обществе, в природе и вокруг себя.