Лет с десяти, если не раньше, я мечтала стать адвокатом. Я закончила юрфак БГУ по специализации «Адвокатура и нотариат» (хотя большинство моих одногрупников рвалось на перспективную специализацию «Хоз.право»). Но уже в момент распределения, после учебы с 3-го курса на специализации адвокатура, мне стало абсолютно всё окончательно понятно и очевидно (спасибо хорошим преподавателям за откровенность), что в адвокатуру я не пойду. Потому что просто не могу. Так я стала работать юрисконсультом, а потом юристом, оказывающим юруслуги бизнесу.
Мне очень нравится моя работа. Я нежно люблю свои рабочие специализации – рекламу, фармацевтику и медуслуги, FMCG (товары повседневного спроса – прим. KYKY). Я очень люблю своих клиентов. Мне приятно, когда они пишут слова благодарности, или мне приятно, когда я вижу плоды своего труда – рекламу на улицах, открывшиеся магазины, ввод новой линейки популярных брендов, хорошую работу клиентских служб. У меня высоченная лояльность к обслуживаемым брендам и я улыбаюсь и чаще всего покупаю продукты или услуги клиентов. Иногда я очень переживаю, когда клиенты принимают решение не действовать по рекомендованному мной сценарию или не используют подготовленные мной или нами (все-таки отдельное удовольствие быть частью команды) документы, или вдруг совершают какие-то действия, противоречащие или крайне мешающие и осложняющие получение результата от нашей юридической помощи. И тем не менее, детская мечта стать адвокатом в обычном, нормальном понимании этого слова – нереализована, и не отрефлексирована до конца.
Страна, где менее 1% оправдательных приговоров по уголовным процессам
Я уверена, для того, чтобы чувствовать себя реализовавшимся в профессии, очень важным является удовольствие и удовлетворение от сделанной работы. Ощущение результата. Удовлетворение и благодарность клиента. Когда между качеством оказанной услуги и результатом, а также ощущением клиента есть прямая причинно-следственная связь. В стране, где менее 1% оправдательных приговоров по уголовным процессам, такой связи между работой адвоката и результатом – нет. Вот эти 0,04% в год (!!!) – цифра, колеблющаяся каждый год в районе десятой после нуля, и которую осознать я не могу уже десять лет.
Тем, кто сталкивался с уголовным процессом в Беларуси, известно, что наилучшим результатом является назначение наказания в размере отбытого и, в связи с этим, освобождение в зале суда.
При этом, у человека остается судимость и все следующие за этим поражения в правах. Адвокат на стадии следствия, по моим наблюдениям, является лицом, поддерживающим устойчивую связь между близкими и обвиняемым, а также не позволяющим следствию валить правовой беспредел разной степени. В процессе зачастую целью успеха адвоката является переквалификация действий обвиняемого на более легкие части или статьи УК. Я читала резолютивные части приговоров – предполагается, что суд должен дать оценку доказательствам, но в резолютивках я не вижу то, что можно назвать интеллектуальной оценкой, взвешиванием, сомнениям, равным подходом к доказательствам следствия и адвоката. Чаще всего – формальное перечисление доказательств, добытых следствием и слова «что подтверждает виновность обвиняемого».
В деле того же Алексея К. доказательством является полученная ненадлежащим путем неизвестно откуда распечатка счета, и последующие осмотры следователем страниц, в которых следователь, вопреки понятию «осмотр» высказывает оценочные суждения о той или иной информации на интернет-страницах и доказательства ею каких-либо фактов.
Я слышала наверное почти от десятка адвокатов, что, когда они были молодыми, каждый раз после постановления несправедливого приговора, рыдали от беспомощности и несправедливости. Потом это прошло. Я не думаю, что они стали черствее или хуже, наверное, просто немного жестче как проявление бережности к себе в непреодолимой ситуации.
Бытовая ежедневная плоская безвкусная бесчеловечность к ближнему
Еще отдельное наблюдение. К сожалению, адвокаты гораздо чаще, чем мы, вынуждены сталкиваться с мелкой бесчеловечностью различных небольших должностей. Моральная катастрофа нашей страны во многом в том, что низшие государственные работники типа милиционеров в судах, секретарей, охранников, работающих за наши с вами налоги, многие из них – люди, лишенные минимальных нравственных, человеческих, эмпатических качеств. Вчера в суде из зала не вышло еще человек двадцать, когда милиционер, которому не перед кем было там даже выслуживаться, начал выволакивать за руки жену Алексея, которая подошла к решетке, сказать несколько слов любимому, которого осудили на 6 лет. Что стоило ему молча дождаться пока выйдут все и предложить выйти ей, дав одну минуту близости через решетку с мужем? Вот эта бытовая ежедневная плоская безвкусная бесчеловечность к ближнему вчера больше всего выбила меня из колеи. Больше, чем опущенные глаза судьи, ни разу не поднятые в зал, или мятость и стушеванность прокурора (кстати, свежий продукт юрфака – год как закончил).
Почему я это пишу. Я сейчас на стажировке в адвокатуре. Всё-таки эта карма настигла меня. В связи с объединением адвокатуры и юруслуг для бизнеса, у нас большинство коллег перешло в адвокатуру и стало так называемыми «нетрадиционными» адвокатами – также работающими преимущественно только с бизнесом, без участия в уголовных и традиционных гражданских процессах (брачные и жилищные споры). Я много лет сопротивлялась даже формальному вступлению в ряды адвокатов. Я очень уважаю многих своих коллег, но тем не менее, быть частью системы, не соответствующей даже формальным представлениям о состязательности процесса, я не хотела. Даже если я вступлю в ряды адвокатов, также как большинство моих коллег, не собираюсь заниматься уголовными делами, хотя жизнь показывает на примере моей прекрасной коллеги Татьяны (Татьяна Игнатовская, партнер СПП и адвокат Алексея Комка – прим. KYKY) – never say never.
Паллиативная юридическая помощь
Я начинала с удовольствия и удовлетворения от работы. Я безмерно уважаю многих моих коллег адвокатов, что несмотря на всё это они продолжают оказывать помощь людям, попавшим в непростую ситуацию, почти ежедневно преодолевая фрустрацию. Я уверена, что эмоционально их работа значительно тяжелее и изнурительнее моей. Даже в силу того, что это работа с гражданами, а не юрлицами. С близкими тех, кто попал за решетку, находящимися в стрессе, со всеми их эмоциями, непониманием и страхом. Наверное, удовлетворение от этой работы похоже на то, что может испытывать врач, работающий в хосписе. Есть такое понятие как «Паллиативная терапия — это подход к лечению, позволяющий улучшить качество жизни пациентов и их семей, столкнувшихся с проблемами неизлечимого заболевания, путем предотвращения и облегчения страданий благодаря раннему выявлению, тщательной оценке и лечению боли и других физических симптомов, а также оказанию психосоциальной и духовной поддержки пациенту и его близким». Мне кажется, можно сказать, что адвокаты в Беларуси вынуждены оказывать своим клиентам по уголовным делам паллиативную юридическую помощь.
