Звонила мама и плакала: «Не ходи, прошу». Говорила про больное свое сердце, про тебя, сын. Про то, что если пойду, могут схватить, избить, и она, твоя бабушка, этого не выдержит. Я пыталась говорить о том, что пока мы пересиживаем на кухнях, наблюдая за героями, которые рискуют ради свободы, мы трусы. Мы никто. Но мама плакала и умоляла: «Ради меня, прошу»…
Мы хотим отжать свободу чужими руками
Отжать руками стариков и студентов, вынести ее на плечах независимых журналистов, добиться с помощью санкций Евросоюза. Нам не нравится быть трусами, но оправдание найдется всегда. У меня нашлось – страх за маму и сына. Сейчас же возможно все: оболгать человека, написать донос, нацарапать шариковой ручкой диагноз и сделать тебя социально-нестабильным. Никто не сможет тебя защитить. Я уже видела, как десяток людей это сделали со мной (обиднее всего было за одного человека, которого я считала другом, точнее подругой).
Я, наверное, теперь не имею права говорить сыну о свободе и возможностях человека. О том, как на пьедестал возводится человеческое достоинство, о желании жить и «не быць скотам». Нельзя, прикрываясь красивыми словами и тысячами просмотров, оставаться в стороне. Нельзя делать вид, что это все тебя не касается и ты просто маленький человек, который пересиживает, пока буря не уляжется. Потом вновь выползешь с красивыми лозунгами на поверхность белых экранов и будешь собирать лайки, потому что ты такой молодец – правдоруб. А это в нашей стране уже достижение, ведь мы шепчемся лишь на своих страничках в социальных сетях да по телефонам с друзьями. Мол, достало всё – и идем дальше по своим делам.
Мы жаждем героев – вот в чем наша проблема. Делаем ставку на народ, а ждем одного лишь Моисея. Любого политика с адекватным взглядом, парня с соседнего двора, студента или мелко-партийного мальчишку, любого, кто возглавит шествие и ринется вперед. Но сами никогда им не станем.
Мне стыдно, сынок. Я не знаю, чему тебя теперь учить. Как вырастить нормального мужика, который не переймет этот мой почти животный страх?
Мне видится единственный выход: сделать все, чтобы по достижению совершеннолетия, ты уехал отсюда навсегда. Потому что вчера я проиграла эту битву. И дело не в политических заявлениях. Дело в банальном праве человека не быть избитым армией, которую он кормит, не быть загнанным в стойло пастухами. Не быть скотом – вот в чем дело. Бесполезно делать вид, что кого-то это не касается. Это не противостояние «белых» и «красных», это право на свободу.
Но страна разделена как пирог на четыре неравные части. Начнем с большей
Многим в стране вообще плевать на то, что происходит. Они затаривались продуктами в «Короне», покупали туалетную воду в «Кравте», выбирали между лососем и креветками, садились в машины и уезжали в уютные дома, не печалясь и не впадая в рефлексию, что где-то там трое ОМОНовцев хватают пожилого человека с тростью. Они же выкладывали в фейсбуке очередные однообразные фотографии собачки, ребеночка и бокала вина или хвастались покупкой нового автомобиля. И плевать, что вся лента заполнена людьми, которых волочат по земле люди в касках. Им чужды проблемы бедного народа и понятие «свобода» сейчас – в жирном стейке на широкой белой тарелке. Зачем метаться? И попробуйте сказать, что их позиция неправильна. Они откровенны, их все устраивает, и, если честно, им можно позавидовать.
Другие люди – это я. Те, кто в страхе за себя, за детей и рыдающих матерей предпочли плакать над фейсбуком, осознавая собственную ущербность и беспомощность. Правды, увы, больше нет. Есть страх и рабство, есть позиция снизу, и, как ни крути, придется смириться. Или надеяться, что однажды ты отупеешь и будешь выбирать между лососем и креветками – обязательно выложишь в соцсеть свой нарядный ужин. Потому что у тебя лично все хорошо, и то, что происходит возле ЦУМа, – не твое дело. Так, правда, проще.
И третьи – это армия. Милиция и ОМОН. Это те, кто ненавидит протестующую толпу. Те, для кого свобода – это четкий приказ и хорошая зарплата, кредитное жилье и очевидная цель – еще одна звездочка на погонах. Преклонение перед сильной властью, перед кормящей рукой. Просто выбор выгодной стороны, и ничего личного.
Четвертая часть – толпа героев. Которым важно было выйти и показать непримиримой власти, что ты можешь пытаться разогнать людей, раздавить колесами автозаков. Но они будут выходить из квартир, из комнат общежитий, приезжать из других городов и снова и снова кричать о праве «не быць скотам». Вот им, оставшимся, теперь остается утереть сопли и признать: ничего не изменить. Нам никогда не сломать систему. Потому что всегда будут такие, как я, трусливые мамы маленьких и больших детей.
Будут те, кого это вообще не касается, – пока холодильник не пустует, нет смысла для борьбы. И те, кому существующее положение дел весьма выгодно. Они будут писать нелепые законы. Будут стоять с ружьем, направленным на старика. Будут читать с экрана новости, светя накрашенной мордашкой, или подписывать протоколы.
Мне очень стыдно, сын, что ты живешь здесь. На чудесной земле под белыми крыльями аистов, среди яблонь и тополей, людей и палачей
Твоей маме хочется жить, как все. Гулять в Европу, купить хороший автомобиль, летать к морю хотя бы раз в год. Быть женщиной, которая постит в фейсбуке котиков и чашечку кофе с сердечком из бежевой пены, хвастается новым платьем и делает глупое селфи в пафосном баре в вечер пятницы. Хочется жить красиво и не видеть нищих стариков, больных детей, брошенных собак и самодовольных людей в униформе. В конце концов, отупеть хочется, чтобы мысли о проявлении свободы вызывали во мне легкое недоумение, и я переключалась на другой канал без единой мысли о несправедливости происходящего.
Но пока получается до тошноты мерзкая ситуация. Я не живу, как многие «средние» беларусы, разъезжая на дорогом авто и покупая себе двадцать пятый шарик «Пандоры», я даже в Вильнюсе никогда не была, молчу про Испанию или Чехию. Я сознательно ушла из места, где мне платили просто так, ради того, чтобы не деградировать, вырезая из российских сериалов кадры мертвых детей. Не отупела настолько, что мне плевать на происходящее в стране, и, просматривая фотографии с 25 марта, я глупо и по-детски разревелась. Но я не открыла двери квартиры, чтобы выйти на улицы вместе со всеми в наивном желании быть свободным человеком, который любит свою страну. Остается признать, сынок, что мне было страшно. И теперь будет стыдно всю жизнь.
