Подруга рассказывала, что во Франции, если в школе у ребенка находят вшей, то сама школа тут же вывешивает огромное объявление, мол, уважаемые родители, у нас – вши, обратите внимание. Эти оповещения иногда могут быть в виде больших растяжек, таких заметных, что важная информация дойдет не только до родителей конкретной школы, но и до посторонних прохожих.
Зачем нужно выставлять столь неприглядные сведения напоказ? Затем, что со вшами в коллективе легче бороться разом: каждый проверил своего ребенка, при надобности применил специальное средство, в течение недели проследил за успешностью проделанной работы – всё, успокоился, что в школе временно этой проблемы нет. В смысле нет вообще, потому что все родители вместе озадачились и избавились от вшей, подцепить которых в школе – история сродни распространения простудного вируса в сезон. Но, разумеется, это ситуация, в которой фигурируют ответственные и самодостаточные люди.
У нас же… Да вы что: какие у нас вши?! В наших школах все спокойно. Спокойно, потому что об этом не принято говорить.
Позвольте рассказать мне то, что я знаю об это табуированной теме. (К слову, педикулез – это только вступление к большому вопросу способности белорусов объединяться для достижения общих целей, но об этом – ниже, давайте сначала со вшами разберемся).
То, что в наших школах до сих пор реакция на педикулез более чем неадекватная, я слышала от педагогов, которые работают в этих школах. Все учителя, которых я знаю (а они из разных школ и даже гимназий, из разных районов города) в доверительной беседе признаются, что паразиты в лучшем случае «периодически бывают» или в худшем «просто кишат», но так или иначе все мои знакомые имеют дома специальный гребешок и «время от времени проверяют себя на вшивость». В буквальном смысле.
Рассказывают, что проблема до сих пор «решается» тем же способом, что и в нашем детстве: в класс с проверкой приходит медсестра, она находит нескольких несчастных, которые впоследствии обретут вечные клички и характерное к себе отношение, медсестра сообщает о результатах учителю, а тот (та) уже – конкретным родителям. Никто не собирает общего родительского собрания, не вывешивает больших объявлений, не трубит во всеуслышание, что в школе вши, и надо бы как-то вместе разбираться – «какая ж это тогда школа?» Только скажи, начнут возмущаться родители, писать письма куда надо, шумиха поднимется – кому это надо? Поэтому спокойно, не нарушая атмосферы нормальности, не привлекая лишний раз РОНО и негодование общественности, по школе, по головам детей бесконечно и привольно гуляют паразиты. И все молчат: «У нас никогда ничего подобного не было…»
Мои дети не ходят ни в сад, ни в школу, но часто тусуются с другими детьми нашего подъезда, и да – мы недавно решали этот неприятный вшивый вопрос. Решили, и через неделю все началось снова. Написала объявление на подъезде, собрала всех и спокойно, без обвинений, а с позиции объединения в борьбе поговорила с родителями. И, что занятно, в разговоре после десятиминутных удивлений и отрицаний часть соседей созналась, что «недавно тоже травили», часть продолжила утверждать, что «у нас никогда не было и не будет, ведь у нас девочки». (На самом деле, девочкины случаи более частые и проблематичные, потому что волосы обычно длинные и густые – только никому не говорите об этом, ведь, как известно, у принцесс в голове могут порхать разве что бабочки).
Стыд, испуганное молчание, закомплексованность, зацикленность на себе, и нежелание решать вопросы сообща – вот наши «козыри», вот то, что важнее результатов.
Стыд и страх говорить о том, о чем не принято: будем по уши сидеть во вшах, но не станем кооперироваться, не предложим системе новый взгляд на старую песню, не станем реализовывать французский опыт (на самом деле во всех развитых странах точно такой же подход). Ни за что не будем по-настоящему ответственными родителями, ведь это стыдно говорить, что вас что-то не устраивает, стыдно предложить или потребовать изменить что-то, стыдно быть не нормальным.
Синдром хуторянина
Мелкие паразиты стали вступлением к самому важному моменту – синдром хуторянина, как я его называю, нежелание коллаборироваться, объединяться. От знакомых, приятелей или новых для меня людей, которым свойственно переживать за будущее нашего общества, я постоянно слышу, о том, что специалисты своих дел не хотят объединяться и продвигать какие-то волнующие всех идеи сообща. Особенно это касается творческих и интеллектуальных сфер: жалуются, ноют, но что-то делать вместе – ни за что.
Хореографы, художники, актеры, драматурги говорят о необходимости создать культурный центр, бесконечно вспоминают о том, как их коллеги даже в ближайшей к нам Польше получают от государства помещения и прочую поддержку в организации культурных центров. Писатели хотят большей значимости литературы, хотят ярких общественных чтений и больших продаж, но не могут перестать цапаться меж собой – кто более настоящий поэт или писатель, а кто выскочка. Музыканты заняты своими делами и каждый играет музыку для себя и для своего окружения. Некоторые спорят о том, кто является бОльшим патриотом: говорящий по-белорусски или по-русски… Все наше общество – если не перечень хуторян, то многочисленный набор тусовок со своим микроклиматом, и многие из них, скорее, передерутся, чем объединятся с соседями ради качественных изменений жизни.
Объединившись, можно привлекать внимание страны к серьезным проблемам, продвигать пути их решения, говорить о необходимости изменений, добиваться их – все это проще делать сообща. Но, объединившись, специалистам придется поделиться опытом, наработками, своими идеями, источниками финансирования или дохода, контактами клиентов (и, о боже: возможно, потерять их!) Придется признать, что коллаборации нужен главный, а главными хотят быть все. Придется научиться ладить и уважать друг друга. Нарушится спокойствие опять же, встанет под вопрос «нормальность» – это все, конечно же, за гранью разумного.
Поэтому транспаранты и растяжки на всю школу – это удел вшивой загнивающей Европы, а у нас – особый путь, разумеется.