Брексит – вероятно, самое крупное событие в британской политике со времен Второй мировой войны. Во всяком случае, с точки зрения влияния на будущее Объединенного Королевства. Кажется, народ Великобритании сделал свой выбор в пользу национальной идентичности и против глобализма. Однако британская политика намного сложнее и запутаннее, чем кажется, и в данном случае глобальнейший выбор был совершен вовсе не в силу каких-то особых сепаратистских настроений в британском обществе. Но, как это ни смешно, в результате мелочной внутрипартийной войны за власть.
История мелочной борьбы за власть
История эта начинается где-то в начале 2010-х годов. К этому времени маргинальная партия Британской независимости UKIP, образованная еще в середине 90-х, набрала достаточно политического веса, чтобы претендовать на несколько процентов голосов избирателей. UKIP – типичная популистская партия правого толка, маргинальная тусовка, паразитирующая на самых низменных страхах не слишком образованного избирателя, главным образом из рабочего класса, и ищущая простые ответы на сложные вопросы.
Кто во всем виноват? Конечно же мигранты. Куда уходят все наши деньги? Конечно же, в Европу. Вот отсоединимся и заживем припеваючи.
При этом надо понимать, кто в данном случае имеется в виду под мигрантами. Это вовсе не колоритные бородачи этнической наружности, как может подуматься – ограничивать их передвижение Великобритании ничто не мешает, поскольку страна не является частью Шенгенского соглашения. Речь идет, главным образом, о трудовых мигрантах из восточной Европы – румынских сезонных рабочих и польских строителях и сантехниках. Именно они, по мнению UKIP, отобрали работу у провинциальных англичан и должны быть высланы домой.
Партии такого рода есть во многих странах Европы. Они являются совершенно нормальным нишевым явлением. UKIP никогда не смог бы претендовать на что-либо хоть отдаленно напоминающее большинство в британском парламенте – кроме прочего, в Британии все еще сильно сословное общество, и органы власти надежно заняты представителями истеблишмента. Проблема с UKIP заключалась в том, что эти свои несколько процентов избирателей они отобрали у местных консерваторов – Тори. Часть населения решила, что Тори недостаточно консервативны и радикальны и устремилась за резкими и простыми решениями в цепкие лапы UKIP.
И если в масштабах населения островов размер этой части был не так велик, в рамках борьбы за власть между двумя главными британскими партиями – консерваторами и лейбористами, он был просто-таки решающим. Без этих нескольких процентов Тори рисковали проиграть следующие выборы лейбористам. В связи с этим внутри партии стали расти более радикальные настроения: терять избирателя никак нельзя, поэтому давайте сами станем евроскептиками и перехватим голоса назад. По мере углубления партийного раскола более радикальная часть Тори начала высказывать недоверие к лидеру партии Дэвиду Кэмерону, утверждая, что сейчас необходим более евроскептичный лидер.
Тем временем, приближались парламентские выборы 2015 года.
Лица Брексита: хитрован Кэмерон и отставной лондонский мэр Джонсон
Ключевым моментом в программе UKIP являлось проведение всеобщего референдума о выходе Великобритании из ЕС. Именно эту часть программы и решил присвоить Дэвид Кэмерон для того, чтобы решить свои внутрипартийные задачи. В 2013-м году он объявил, что в случае победы консерваторов на очередных парламентских выборах, он проведет переговоры с Евросоюзом с целью добиться ряда поблажек для Великобритании, и по результатам переговоров состоится тот самый референдум.
Эти действия возымели необходимый эффект, Тори перехватили мятежных избирателей и снова победили, а UKIP удалось выиграть ровно в одном избирательном округе и получить одно место в парламенте. Общее количество проголосовавших за UKIP составило по стране около 12%.
В отличие от более близких нам стран, в Великобритании принято хотя бы стараться выполнять крупные предвыборные обещания – иначе тебя кто-нибудь обязательно съест. Не избиратель, так коллеги по партии. Принялся выполнять обещания и Дэвид Кэмерон. Переговоры об уступках со стороны Евросоюза прошли относительно успешно. Удалось добиться некоторого ограничения доступа к системе социальной помощи Великобритании для приезжих европейцев. Соответственно, был объявлен общенациональный референдум – как и было обещано.
К моменту официального назначения даты народного волеизъявления сторонники ЕС, судя по соцопросам, обладали существенным преимуществом, а за выход из состава объединенной Европы не выступала ни одна серьезная политическая фигура – по сути, лицом этой части общества являлся лидер UKIP Найджел Фарадж. При таких раскладах сторонники евроинтеграции победили бы достаточно легко. Однако тут в дело вновь вмешалась внутриполитическая борьба.
Отставной мэр Лондона Борис Джонсон увидел вакуум в рядах поборников неограниченного суверенитета и решил занять вакантное место. Джонсон не является хардкорным сепаратистом – более того, он неоднократно высказывался за то, что Британии членство в ЕС необходимо. Однако в данном случае он увидел крупную возможность выйти на политическую авансцену, существенно упрочить свои позиции внутри партии и, чем черт не шутит, в дальнейшем получить пост премьера. Джонсон – фигура крупная, харизматичная и очень узнаваемая. Он всерьез принялся за дело, повторяя лозунги Фараджа, но уже с позиции самого что ни на есть политического истеблишмента, таким образом придавая им совершенно новый вес.
Ограничить эмиграцию пятизначным числом
Лозунги, кстати, были просто-напросто лживыми, и к настоящему моменту сторонники выхода из Евросоюза уже сдали назад по по крайней мере двум ключевым своим позициям – ограничить иммиграцию пятизначным числом явно не удастся, по крайней мере, не нанеся летальный удар экономике. Точно так же не удастся выделить 350 миллионов фунтов, которые якобы расходовались еженедельно на ЕС, национальной системе здравоохранения. Просто потому, что на самом деле эти деньги никогда не существовали. Сейчас это уже понятно, однако в рамках кампании за выход из Евросоюза эти заявления пришлись по сердцу очень многим не слишком успешным английским провинциалам – ведь всегда проще обвинить в своих несчастьях чужаков за морем, чем себя или же свое собственное правительство.
Пока Джонсон обрабатывал народ, Кэмерон (как выяснилось впоследствии) старался противостоять ему как можно мягче. Похоже, он никогда не верил в то, что этот референдум можно проиграть, и гораздо больше страшился внутрипартийной дрязги и раскола – одни Тори пойдут против других Тори, а выиграют в итоге снова лейбористы. Поэтому кампания в поддержку Евросоюза выглядела достаточно беззубо. Кажется, обе стороны настолько были уверены в исходе референдума, что вовсе не заботились об этом, рассматривая его исключительно как площадку для внутриполитической борьбы.
В связи с этим новости о том, что народ решил, Британии лучше быть отдельно, были шоком для обоих лагерей – да и для самих голосовавших.
Впоследствие ряд поставивших птичку против слова LEAVE признавались, что вовсе не собирались покидать ЕС и не верили, что их голос так уж много значит.
Они просто хотели подать сигнал наверх по поводу того, что думают о внутренней политике и местном истеблишменте. Больше всего, видимо, оказались шокированы победители – кажется, Джонсон никогда не хотел выиграть, а хотел, как раз напротив, проиграть с минимальным счетом и потом воспользоваться этими цифрами для внутрипартийной атаки на Кэмерона.
Расстрельная должность нового премьера
Референдум является совещательным, а не юридически обязывающим. Выход из ЕС может оформить только премьер-министр, однако Дэвид Кэмерон делать это отказался, сославшись на то, что этим лучше бы заниматься новому премьеру – стороннику выхода. На самом деле, учитывая катастрофические последствия для экономики Британии от выхода из объединенной Европы и риск внутреннего сепаратизма (Шотландия и Северная Ирландия проголосовали за Евросоюз и уже заявили, что не собираются прыгать с утеса вместе с англичанами), в данный момент должность премьера – расстрельная. Кто бы ни занял этот пост, скорее всего, не только очень быстро закончит свою политическую карьеру, но и войдет в учебники истории, как худший лидер Объединенного Королевства. Ведь хороших решений попросту нет – нельзя ни остаться в ЕС, ни выйти из него. Поэтому победители совсем не веселятся. У них нет никаких конкретных планов, и как осуществлять свои обещания, они не имеют ни малейшего представления.
ЕС – это не только бюрократия, но еще и общий рынок, на котором страны торгуют друг с другом беспошлинно. В доступе к этому рынку Великобритания отчаянно нуждается. Около 50% островного экспорта направляется именно в континентальную Европу, в то время как поставки в Великобританию составляют всего 4% континентального экспорта. Невозможность участвовать в общем рынке означает необходимость заключать отдельные торговые соглашения с каждым членом ЕС, что займет долгие годы, если не десятилетия, и все это время экономика будет катиться под уклон. Сделка же по участию в едином рынке, вроде той, что заключила Норвегия, предполагает свободное перемещение рабочей силы и все те же взносы в бюджет ЕС, то есть все то, против чего вроде бы и выступали сторонники выхода из ЕС. Но уже без возможности принимать участие в создании европейского законодательства. Плюс Британия потеряет все льготы, которыми сопровождается ее членство в ЕС. Например, огромные субсидии отдельным регионам, которые теперь придется выплачивать из госбюджета.
При этом время тоже играет против британцев. Каждый день прибавляет неопределенности: фунт и рынки стремительно падают вниз и надо что-то решать. Однако понятно, что кто бы и какое решение ни принял – политический смертник. Так Дэвид Камерон, самоустранившись, потянул за собой на дно своих соперников.
Что будет дальше – никому не ясно
Все решения выглядят плохими. Выходить из ЕС никто не собирался, плана на этот счет не существует, но и просто так остаться тоже нельзя – чтобы игнорировать результаты референдума, нужен какой-то серьезный повод. Глубочайший политический кризис разразился вовсе не из-за народного возмущения или каких-либо катастрофических событий, но банально из-за того, что политики заигрались в борьбу за власть, проявив редкую слепоту и безответственность по отношению к своим действиям. Что дальше – никто не знает.
