Художник должен быть голодным. Это утверждение легче всего проверить в Беларуси, где академия искусств каждый год выпускает около сотни молодых художников. Заявить им о себе не легче, чем выиграть в казино: современную живопись ценят в одной с половиной галерее. Два молодых белорусских художника рассказывают о деньгах, судьбе, попсе, гордыне, бытовых проблемах и способах победить реальность.

Алексей Нестеров. Художник, который живет на крыше

Алексей практически живет в своей мастерской на чердаке одного из минских домов. Полки на стенах уже прогибаются под тяжестью его работ, однако их не то, что продать, в Минске их, по словам Алексея, даже не выставить. «Если бы не мастерская отца, которую он выбил еще в советские годы, мне бы и творить негде было», — рассказывает Алексей.

«Люди недооценивают работу художника. В нашей стране, где у большинства денег не хватает даже на жизнь, продать картину очень непросто. Некоторые картины могут писаться месяцами. Да и холст с красками стоят каких-то денег. Чтобы хоть как-то существовать, одну картину нужно продавать миллионов за 15, не меньше. А такие деньги готов потратить далеко не каждый. Чтобы хоть как-то продавать свои работы, приходится рисовать попсу. В чем смысл такого творчества? Начинаешь искать золотую середину. Мой отец, например, для себя ее нашел. И, в принципе, пишет то, что ему нравится, и нормально существует на вырученные деньги. Мой творческий поиск затянулся. Может, деньги зарабатывать пока и рано? Я только в 29 лет закончил академию искусств — все время выгоняли за нарушения правил. Заучился до смерти. А после академии вообще забил на все правила написания картин.

Было время, когда меня постоянно приглашали на выставки. Даже просили завезти мои картины в одну голландскую галерею. Было дело, я даже возгордился. Решил, что я звезда, и отказал. Несколько картин купил директор одной крупной фирмы. Сразу две картины купила одна известная белорусская спортсменка. То ли волейболистка, то ли теннисистка… Не помню. Спортсмены у нас, в отличие от художников, много зарабатывают.

Художник и религия

Я, конечно, увлекся немного. Начал кидаться в крайности. Из агностика превратился в глубоко верующего. Побежал в храм. Понял, что Бог есть, но он мне не особо нравится. Эзотерикой заниматься начал, видел удивительные вещи, даже устраивал у себя в мастерской всякие магические обряды. Но потом начались большие проблемы со здоровьем. Я понял, что нельзя так. Религию для себя так и не выбрал. Ей, как компьютеру, нужна модернизация. У меня религия своя, но проповедовать я ее не собираюсь. Хотя искусство и вера вообще очень тесно связаны. Создавая, ты бросаешь вызов Богу, и в этом вся страсть творца. В слове „искусство“ даже корень — „искус“.

Подсолнухи и затмения

За последние два года я вообще ничего не продал. Живу впроголодь. Если бы была хоть какая-то поддержка, может, и получалось бы как-то выживать. Но в Минске кроме галереи „Ў“ да музея современного искусства и податься-то некуда с необычным творчеством. В последней серии работ я объединил подсолнухи и затмения. Цветок — простая единица вселенной, любая домохозяйка не против повесить цветок себе на кухню. А солнечное затмение — это как распятие неба. На секунду умирает все живое — только яркий нимб вокруг черного пятна — потом снова оживает. Этого домохозяйкам знать необязательно».

Работы Алексея Нестерова были показаны на республиканских и международных выставках, работа «Пасха» находится в коллекции современного искусства Русского музея Джерси.

Настасья Барашкова. Художница, которая делает татуировки

Молодая художница Настасья Барашкова живет и работает в съемной квартире. Подход к искусству у нее иной. В двадцать один год художница полностью обеспечивает свое существование, нигде не работая.

Художница и деньги

 «Бред, что творчеством не заработаешь. Это все отмазки и предрассудки людей, которые просто не умеют или не хотят этого делать. Что ни говори, но даже творчество упирается в деньги. Чтобы творить, нужны холсты, краски, хорошие кисти, помещение с нормальным освещением. Все это можно получить! Я никогда не умела себя пиарить, но продала немало своих рисунков даже за дальний рубеж. Знаю, что Леша Нестеров никак не может продать свои работы. А если и продает, то тут же радуется заработанному миллиончику и мгновенно пропивает. С ним я познакомилась не благодаря тяге к творчеству. Мы просто одним летом вместе работали волонтерами в «Новинках». Ухаживали за больными людьми. Не хочу сказать, что Леша бесталанный художник. Я вообще считаю, что он намного талантливее своего отца, Григория Нестерова. Леша делает абстрактные, интересные вещи. А отец… Ну нарисовал елку или дом, что тут еще скажешь? Лешины картины интересны. Но каким бы он ни был талантливым, он никогда не заработает на этом. Слишком уж сильно заморачивается на деньгах.

Мне, например, совершенно плевать на все эти бытовые мелочи. В конце концов, у всех есть близкие люди, которые не дадут умереть с голоду. Бывает, что у меня очень много денег, и я могу позволить себе купить хорошие листы, краски и нормально существовать. А когда денег нет, я нисколько не расстраиваюсь: просто думаю, что придется сегодня макарон поесть и порисовать на старых листах.

Люди часто негодуют, что подорожал, например, проезд в метро. Не нужно обращать внимание на такие мелочи. Единственное, что меня тревожит — это не круглая цена этого самого проезда. 3700 рублей — что это вообще за цифра? Приходится стоять возле кассы и думать: сколько мне этих соточек еще нужно добавить. Ненавижу белорусские деньги!

Художница и семейные ценности

С самого детства мне родители говорили, мол: «Будешь пол плохо мыть — никто тебя замуж не возьмет!» Я еще тогда думала, зачем мне вообще этот «замуж»? Но все же потом решила попробовать. Вышла за своего соседа, которого знала один день. Однажды забыла дома ключи и пришлось ждать маму с работы. Вспомнила, что полгода назад новый сосед звал чаю попить, познакомиться. Решила двух зайцев убить. Позвонила, сказала, что сейчас зайду. Оказалось, что он очень хороший парикмахер. А если человек хорош в чем-то одном, то он во всем будет хорош. Предложила ему расписаться. Он согласился. На следующий день в ЗАГС пошли. Правда, год пожили и разошлись. Не по мне все это. Я не хочу подстраиваться под кого-то. Живешь одна — захотела фильм посмотреть и посмотрела. Не ждешь никого и не зависишь. Да, я феминистка. Но это нормальное явление. Конечно, я не кричу на мужиков, которые мне дверь открывают, как это делают женщины в Берлине, но вполне могу разбираться со своими проблемами сама.

Период протеста

Вообще я очень увлеченный человек. Моя жизнь часто меняла направление и сворачивала. Успела и в России пожить (куда бы и хотела вернуться), и в Польше немного, вместе с мужем уже. И творчество мое постоянно менялось. В 16–17 лет хотелось делать вещи, которые бы вызывали отвращение у каждого, кто на них посмотрит. Апофеозом моей учебы стал большой деревянный крест, который я покрасила говяжьей печенью. Он очень пах трупом. Вот оно, искусство! С ним рядом невозможно было стоять. Но я смогла. Часов восемь сидела с ним рядом. Принципиально. И, конечно, у меня было много слов и мыслей по поводу креста. Но все пугались и сразу убегали. Потом было окончание учебы и период великой депрессии. И великой усталости. Я осталась без учителей и гениальных советчиков и стала писать-рисовать-делать коллажи. Мне стало не интересно красить стены в черный и писать там стихи Буковского. Не интересно резать советские ковры на кусочки и составлять их на стене заново, чтобы ковер был цельный, но странный, если присмотреться. Не интересно снимать бомжей и трупы животных, чтобы показывать их с интеллигентным и скромным лицом задроченным и забитым преподавателям. Совсем не интересно стало снимать гениталии, чтобы вешать их на просмотрах между академической живописью. Появилось время слушать себя.

Но все было очень непредсказуемо. Как с красной живописью, например. Я ее написала и знала, куда хочу повесить. Но цвет стены был отвратителен рядом с этим квадратом. Я перекрасила пол квартиры в красный (чужой квартиры). Чтобы было мне хорошо. Хозяева уже смирились.

Татуировки и буквы

Сейчас я хочу просто делать татуировки. Не как ремесленники в тату-салонах, которым принесли картинку — рисуй. Мне должен нравиться рисунок, который нужно нанести. Люди приходят, изливают тебе всю душу. Пересказывают всю свою жизнь. И только тогда ты видишь, как нужно нарисовать. И да, я совершенно не понимаю татуировщиков, которые бьют цветными красками. Это ужасно! Человек уже имеет свой собственный цвет, зачем ему еще красные-зеленые-желтые пятна на коже? Вот если бы люди были идеально белыми… Любую вещь или явление в мире можно преподнести так, что будет вещь эта отличной, и наоборот. Потому что у человека есть сознание и язык. Если владеть языком, то ты уже и есть хороший современный художник. В Европе я ходила на выставки современного искусства и совсем ни черта не понимала. Потому что не могла прочитать огромные тексты рядом с рваными колготками на стене. Или скульптурой бомжа, который просит прикурить. Если бы я могла прочитать — я бы поняла, что до меня пытаются донести.

Получается, что хороший художник — это тот, кто ловко жонглирует словами и имеет что-нибудь. Например, интуицию. Или большое количество чувств. Или высокий уровень интеллекта. Или хорошо ворует».