Екатерина Снытина — знаменитая беларуская баскетболистка. Пересчитать ее победы быстро не получится, поэтому сразу к главным: бронзовый призер Чемпионата Европы-2007, участвовала в Олимпийских играх в Пекине (четвертьфинал) и в Рио. Чемпионка Беларуси (дважды), Польши, Франции (и это далеко не все). Долгое время Катя играла в разных клубах, оставаясь капитаном беларуской национальной сборной. Все было хорошо, а потом случился 2020-й. Снытина поддержала протест, ушла из сборной и уехала из Беларуси. Переподписала контракт с клубом турецкой лиги и осталась успешной баскетболисткой — в 2022-м она вошла в состав чемпионского клуба Великобритании. 

В 2023-м Катя объявила, что это ее последний сезон в карьере, а потом зашла в шоу Николая Халезина, чтобы съесть блинов и представить беларусам свою девушку Надежду Бродскую, исполнительную директорку Свободного театра. Они познакомились на ужине, который устраивала чета Халезиных, — и с тех пор не расставались. А сейчас планируют свадьбу в Лондоне в ноябре, хотя Катя уже называет Надежду своей женой.

Сегодня мы говорим о том, как это — быть лесбиянкой в беларуском спорте,  и почему так мало публичных беларусов делают каминг-ауты. 

Часть 1. Свободные беларусы от Вильнюса до Лондона 

KYKY: Катя, мне кажется ты стала чуть счастливее, когда публично рассказала про отношения с Надей? Есть ощущение тотальной свободы? 

Екатерина Снытина: Знаешь, я всегда себя свободно чувствовала. Даже в Беларуси, хотя там я как раз понимала, что это не то место, где можно показывать свои чувства — в том числе, гуляя по Минску с любимым человеком. В такие моменты я просто принимала ситуацию, но у меня не было сильного огорчения. Сейчас, конечно, я чувствую разницу: воздух, полный свободы в Лондоне, отличается: наверное, здесь у меня самое свободное ощущение из всех в жизни. Но я не могу сказать, что выдохнула, рассказав о Наде — не-а. 

Впервые я задумалась о каминг-ауте, когда [феминистка, квир-низовая активистка] Наста Базар пришла к Никите Мелкозерову в «Малину» (в сентябре 2021-го — Прим. KYKY). Она рассказывала про 2020-й, и что на маршах были люди с ЛГБТ-флагами, я увидела, что у нас в протесте были эти люди. В тот момент мы с Настой не были знакомы и никогда не общались, и я написала ей в директ: «Какая ты крутая! Ты сподвигла меня сделать каминг-аут». Но за два года не было подходящего момента для этого, как мне казалось. А просто выставить пост: «Привет, я Катя — и я встречаюсь с девушками», — не хотелось делать так прямолинейно.  

Когда же Николай Халезин предложил поговорить про мои отношения с Надей в его шоу, я поняла, что могу и хочу это сделать. Наверное, почувствовала, что беларусы — по крайней мере те, что меня окружают — готовы принимать друг друга такими, какие мы есть. И речь даже не про мою семью или близких друзей — это мои подписчики, или те, кого я случайно встречаю в поездках по Европе. 

За три года, что не живу в Минске, каждое лето я базировалась в Вильнюсе. Могла абсолютно спокойно сидеть на террасе бара на главной пешеходной улице — с девушкой в обнимку. Никогда не было мысли: ой, вот сейчас беларусы увидят и отвернутся от меня. Многие видели и писали в директ: «Мы мимо шли, не хотели мешать, поэтому передаем привет здесь. Спасибо за то, что вы делаете». Понимание моей свободы и личных границ — эти моменты ведь тоже показывают, что общество вокруг меня готово к разным откровениям. 

KYKY: Ты не столкнулась с хейтом — меня это тоже удивляет, потому как в любом видео KYKY, где БЧБ рядом с ЛГБТ-флагом, я вижу отзывы в духе «Жыве Беларусь, но без геев», хотя в моем окружении таких нарративов нет. Возможно, мы просто в приятном толерантном бабле, но в широком смысле гофомобию беларусы еще не победили? 

Е.К.: Не думаю. Даже если опустить три года в эмиграции, я не помню ни одного негативного кейса с ЛГБТ из беларуского спорта, например. Ты до интервью говорила о случах аутинга — мы с Надей потом сидели, пытались такие вспомнить, да хотя бы слухи какие-то — и вообще ничего подобного в голову не пришло. Мой ли это бабл, возможно. Но понимаешь, все, что есть вокруг меня, создано моим же мышлением. И его суть в том, что я — человек, и живу свою жизнь так, как хочу. Пусть это пузырь, но когда вокруг одного человека таких пузырей будет сотни, в итоге они соединятся в одно большое море. 

Где-то сейчас сидит другой человек, который видит только хейт, и думает: «Все меня ненавидят, потому что что я гей/лесбиянка». Я же (меня может возненавидеть ЛГБТ-сообщество) не сталкивалась с проблемами, и поэтому так легко об этом говорю. 

Я не задумывалась, что делаю, а мне начали писать, насколько это важно для общества. Спрашивали, на каких гей-тусовках в Минске я была — а я нигде не была. И не из-за того, что мне это не интересно, я просто никогда не разделяла людей. У меня всегда был мой близкий круг общения — не потому что у нас одинаковый вкус на женщин (смеется) — мы говорили на все темы, ходили по разным ивентам. Я не жила в замкнутом круге, меня окружали разнообразные люди. Может, поэтому я никогда и не чувствовала, что быть открытой — опасно. 

KYKY: Может, дело в том, что быть геем в Беларуси опаснее, чем лесбиянкой? 

Е.К.: По принципу, что девчонки перебесятся, а для пацанов это «болезнь»? Если честно даже не знаю, как это комментировать. Возможно стереотипно сложнее принять «манерного парня», чем девушку с короткой стрижкой — хотя это, конечно, полный бред. Может, и есть такое, что про девчонок будут говорить: «Ой да просто мужика хорошего еще не нашла, который её образумит». Не знаю. У меня нет ответов на такие тяжелые вопросы. 

KYKY: Ты сказала, что в Вильне не обращали внимания, когда была с девушкой — может, это считывалось как раз как «подружки». 

Е.К.: Ну, нет. Мне могли писать «привет, а мы вас видели» буквально через минуту после того, как мы с девушкой целовались — подумать, что мы подружки, невозможно было. Хотя с той же [Аней] Златковской или [Марго] Левчук могли сидеть так, что тоже можно многое подумать (смеется). Я осознавала, что люди видели, как я проживаю свою личную жизнь. 

Часть 2. Про беларуский спорт: «Из команды не выгонят, только потому, что ты — лесбиянка»

KYKY: Окей, давай про спорт: что было, сделай ты заявление про жену в Беларуси? Тебя могли бы выгнать из команды? 

Е.К.: Такого сильного коннекта с людьми через инстаграм у меня никогда не было, даже когда я выступала в национальной сборной. Мне писали, но чаще про спорт: либо «молодцы» после победной игры, или как надо было играть, если мы проиграли. Сейчас у меня очень личное общение с подписчиками: они пишут о своих детях, рассказывают, что к ним в Беларуси «приходили» — на днях женщина просила удалить переписку из-за этого. Не знаю, как эти же люди отреагировали бы на мой каминг-аут три года назад. 

Но я никогда не думала: вот выскажусь в Беларуси, и меня из национальной команды выпрут. Нет, я лидер этой команды, и со мной бы так не поступили — просто потому что команда должна играть и выигрывать.

Не думаю, что что-то такое экстраординарное случилось бы, сделай я каминг-аут в Минске 3-4 года назад. 

KYKY: А тебе кто-то из этой команды писал после шоу Халезина?  

Е.К.: Нет, кстати. Из моего спортивного окружения написали только два игрока — не из национальной команды. Писали и ребята из SOS.by (Свободного объединения спортсменов Беларуси), с которыми я стала общаться в последние три года, например, Лена Левченко. Может, кто-то новость не заметил, или не захотел писать из-за небольшого конфликта в нашей спортивной тусовке. Я это приметила, но мне от этого не обидно, и не радостно — не сужу о том, поддержал ли меня человек, опираясь на то, написал ли он мне. 

KYKY: Как в беларуском спорте обсуждается тема ЛГБТ — она запретная, как и политическая? Есть такое, что спортсмен — лицо страны, то есть де-факто должен поддерживать самые традиционные ценности? 

Е.К.: Ну как ты себе это представляешь? Вот собираются спортсмены на тренировку и с порога: «А будем сегодня про ЛГБТ говорить?» (смеется). В любой команде, где бы я ни играла, всегда были девчонки, которые встречались с другими девчонками. Это было на уровне нормы и никогда не обсуждалось. Хорошего игрока и успешного спортсмена в Беларуси не будут выгонять из команды из-за его ориентации. 

Конечно, я не могу говорить об этом со стопроцентной уверенностью. Возможно, после выхода этого текста кто-то из спортсменов напишет мне или тебе, что с ним поступили иначе. И я не могу говорить за весь беларуский спорт, даже за мужской баскетбол. Но что касается женского беларуского баскетбола — я не могу представить себе, что могут уволить, потому что она лесбиянка. 

KYKY: Но ты говоришь, что в целом не сталкивалась с ЛГБТ-хейтом. Мне крайне сложно представить, что хоккеист из команды Лукашенко говорит, что он — гей, и дальше с его карьерой ничего не происходит. 

Е.К.: А сколько мы знает каминг-аутов в хоккее? Не могу вспомнить ни одного. Футболистов знаю, баскетболистов парней (не беларусов) знаю. Может, значение имеет и вид спорта? Хоккей в целом очень брутальный, а команда, приближенная к Лукашенко — это уже что-то максимально приближенное и к скрепам. Наверное, там даже нельзя произносить слово гей. 

Поэтому я могу говорить только про женский баскетбол. Уверена, у многих в Беларуси были подозрения, что я встречаюсь девушками — но как я играла, так и продолжила играть. 

KYKY: Есть реальный кейс. В 2017-м девушка баскетболистки Татьяны Лихтарович опубликовала их совместное видео. Сейчас ролик недоступен, а сама Татьяна, кажется, никак его не комментировала. Ты знаешь про эту ситуацию? Как она обсуждалась внутри? 

Е.К.: Конечно знаю, но это не моя история, и я не могу ее рассказать. Обсуждали они, может ли эта девчонка запостить совместное видео — таких подробностей я не знаю, а даже если бы и знала, не сказала бы. И было это давно, я уже не помню даже, появилось ли это видео на странице самой Тани.

Но если говорить про команду, по моим ощущениям вообще ничего не изменилось. Это было, кажется, на Новый год (новость в СМИ появилась в мае — прим. KYKY), мы встретились только летом в национальной команде. Никто ничего не обсуждал: «Было и было». Ты спрашивала, что случилось бы со мной, сделай я каминг-аут пять лет назад в Беларуси — так вот с Татьяной не случилось ничего.  

KYKY: И тренеры никаких отдельных разговоров по этому поводу не устраивали? 

Е.К.: Уверена на 99% (1% на всякий случай оставлю), вряд ли бы Тане кто-то сказал: «Ты не имеешь права вот это и это постить в своих социальных сетях, потому что играешь за национальную команду». Уровень контроля не был таким в 2017-м. А что происходит сейчас — пытаются ли федерации и другие, кто окружает женский баскетбол, контролировать вообще все из-за условий, в которых живет Беларусь, я не знаю. Но еще раз: на момент пять лет назад я не могу представить, что к кому-то из моих игроков придут и установят рамки в соцсетях. 

KYKY: Получается, ты не знаешь спортсменов, которые все же опасаются делать каминг-ауты в Беларуси? Действительно, пять лет назад была «оттепель» и никаких законов про ЛГБТ не существовало — но на уровне рефлекса, мне кажется, у многих оставалась мысль: «Лучше открыто об этом не говорить». 

Е.К.: К сожалению, у меня практически нет друзей-геев (я знаю, что вы это читаете — давайте дружить!). Поэтому мне буквально не от чего оттолкнуться, чтобы понять, что они чувствуют. 

В Беларуси действительно этот запрет как будто витал в воздухе — что про ЛГБТ мы не говорим.

Такие общепринятые правила. На улице желательно не держаться за руки, особенно парню с парнем: с одной стороны для твоей безопасности, с другой — для комфорта окружающих.

Хотя опять же, лично мне никто не говорил, что я не могу гулять по Минску, держа за руку свою девушку, ты просто вырастаешь с этим понимаем. 

То же самое касается политики — про нее также не стоит говорить, просто потому что. Ты никогда не спрашивал «почему», и вырастал с этим знанием. Как будто ты постоянно под гнетом — и за тобой всегда следят, как в Оруэлле. Возможно, как раз во время той самой «оттепели» мы чуть раскрепостились, только стали привыкать, а потом случился 2020-й. 

KYKY: А расскажи про команду в Лондоне: там, наверное, раньше узнали про Надю, чем в беларусих СМИ — и едва ли восприняли как информационную бомбу? 

Е.К.: Я еще с прошлого сезона начала называть Надю своей женой — и мне так это понравилось, что многие из команды даже не знают ее имя, всегда говорят «твоя жена» (улыбается). 

Вообще в Англии огромная беларуская диаспора, и я часто прихожу на ее ивенты. Как-то мы были во дворе библиотеки Скорины в Лондоне, я что-то рассказывала и по инерции обмолвилась «со своей женой» — дальше я сама делаю секундную паузу, смотрю вокруг, а у людей ноль вопросов. Что говорить про британок и американок, с которыми я играю — для них это более чем нормально. В начале недели мы обсуждали, кто и как провел выходные, и я сказала, что сделала каминг-аут в соцсетях, реакция была такая: «Да? Нам казалось все твои уже давно знают». То есть их даже удивило, что я не сделала этого раньше. 

Одно из сообщений в директ, которое я получила, было с похожим вайбом: «Екатерина, мы вами очень гордимся, при этом очень бы хотелось, чтобы в новой Беларуси каминг-аут не был причиной для гордости — потому что считался бы нормой жизни». А еще мне скинули один из комментариев под постом «Трибуны» обо мне: «А что, спорта в стране не осталось? Почему мы говорим только об каминг-ауте Снытиной?». И я с этим парнем согласна: занимать информационную повестку спортивного медиа третий день подряд — не очень (смеется). 

KYKY: Потому что твой каминг-аут интереснее, чем беларуский спорт (смеется). А если говорить глобально про Англию, ЕС — мы, конечно, привыкли, что там все очень открыто и френдли, спорта это тоже касается? Можно ли, признавшись, что ты гей, потерять контракт? 

Е.К.: У меня есть отличная история, но не про ЕС — про Турцию. Я играла в этой стране лет восемь, и хотела продолжать. Все было хорошо, а потом, году на 3-4, стали возникать проблемы с подписанием новых контрактов. Но тогда у меня был только русскоязычный агент, а человеку из вне турецкого чемпионата труднее договариваться. Поэтому у меня появился и турецкий агент, он работает со мной только по Турции. 

Пару лет назад он начинает искать мне клуб, и молчит. Пишу ему: «Мустафа, почему так долго?», — а он в ответ:

«Катя, в Турции есть чувак, который владеет половиной турецких клубов. И ты ему не нравишься — потому что ты встречалась с девушкой, которая ему отказала». По этой причине половина турецких клубов для меня закрыты (смеется). 

KYKY: И не потому, что ты лесбиянка, а из-за того, что отбила у турецкого парня девушку? 

Е.К.: Да! У него несколько клубов, есть и такие, куда вкладывается довольно много денег. Он привозит туда самых классных американских баскетболисток, половина из которых — тоже лесбиянки. То есть он находится в профессиональной среде, и для него нормально, что в ней есть девчонки, встречающиеся с другими девчонками. Но я встречалась с той, которая ему отказала — поэтому я не смогла подписать в половине клубов лиги контракт. 

Узнала об этом только на четвертый или пятый год своей карьеры в Турции — и офигела. В хорошем смысле: факт, что те клубы меня не подписывали, не мешал мне оставаться в Турции. Но в целом эта ситуация… Это очень смешно. И у меня внутренний кайф от нее. Я ведь знаю этого парня и как он выглядит — знаешь, такой уверенный турок из фильмов, у кого есть деньги, яхты — все. Но Снытина встречалась с той, кто ему отказал (смеется). 

В Турции, хотя казалось бы, с этим тоже нет вопросов. Тренеры, президенты клубов знают, условно, что сейчас приедет американка, а завтра надо будет встретить ее жену — и это окей. Пока ты не переходишь черту — условно, не целуешься рядом с мечетью, держа в руках Коран, они остаются очень толерантны, хотя Турция — мусульманская страна. 

Часть 3. Почему каминг-аут среди публичных беларусов — редкость 

KYKY: Мы много говорили и про открытость беларусов. Хочу вернуться к нам: как думаешь, почему даже в эмиграции среди известных людей так мало тех, кто говорят о своей сексуальности публично? Ведь среди беларусов куда больше представителей ЛГБТ, чем мы об этом знаем. 

Е.К.: Если судить по моему опыту, скорее всего, дело во внутреннем тайминге. У меня, например, до Нади не было отношений, где хотелось бы друг друга женами называть. С Надей это случилось, и только тогда я посчитала, что уже пора: я настолько спокойна внутри, что могу это принять, чтобы ни говорили люди. Возможно, наши селебрити и инфлюенсеры находятся на разных стадиях принятия самих себя. 

Мне писали люди, не обязательно только публичные, и говорили, что тоже хотели бы высказаться, но не могут — не только в шоу на ютубе, но, порой, даже в своих семьях. 

Если кто-то не хочет делать публичный каминг-аут по любым причинам — это право человека. Я не грущу, что после меня не выстроилась очередь из желающих сказать «я — гей». Не планировала запускать такой челлендж и просить людей к нему присоединяться. Мне в целом кажется странным требовать от людей признания — просить сделать то, чего они никогда не делали. 

KYKY: Не думаешь, что из-за этого, в том числе, происходит экзотизация ЛГБТ? Публичных кейсов мало, и мы как будто привыкаем жить в мире гетеро, где заявления «я — гей/лесбиянка» воспринимаются почти как политическая позиция, а каминг-ауты рвут новостную повестку? 

Е.К.: Раз геи и лесбиянки не говорят открыто о том, что они геи и лесбиянки — общество тяжело относится к ЛГБТ? Я никогда с этим не соглашусь и не приму. Адекватно относиться к свободе другого человека — не моя работа этому учить. Общество должно самостоятельно прийти к принятию самых разных людей. Мои подписчики шлют мне только позитив, а это очень большое количество людей (на момент публикации у Екатерины 18.7 тыс. в инстаграме — Прим. KYKY). Они же как-то сами пришли к этому. 

KYKY: Я согласна, что проще сказать «вы мне плохо объяснили, я отказываюсь разбираться сам», но круг как будто бы замкнулся. 

Е.К.: Когда я играла в национальной команде в Беларуси, была такая проблема: есть хороший костяк успешных игроков, но нет тех, кто в перспективе нас заменит. И нам говорили: «Вы должны их вырастить», — а как я это сделаю, если люди не хотят? Хотя им это куда нужнее, чем мне самой. 

Я могу быть примером — и как хорошая баскетболистка, и как открытая лесбиянка — но тащить за уши кого-то я не хочу и не буду. Всегда умываю руки, если чувствую, что мне это нужно больше, чем человеку — хотя должно быть наоборот. Все давно показано и рассказано, у всех есть интернет, а еще рот и уши, чтобы общаться с другими людьми. Я точно не буду человеком, который взвалит на себя ответственность тянуть беларуское общество к полной толерантности. Потому что это дело и ответственность каждого из нас. 

KYKY: Когда мы, беларусы, будем жить, как в сериалах Netflix — где есть две мамы, но ни у кого нет вопросов, как так склаўся лёс?

Е.К.: Я не знаю реальное число выехавших, не знаю, сколько вернется. Но у меня есть огромная Надежда (улыбается) и вера, что мы, вернувшись, будем огромной позитивной волной — и на собственном примере покажем тем, кто не принимает ЛГБТ, что это нормально и буднично. Мы не только уже видели другой мир, мы жили в нем, и, думаю, мы сможем повлиять. 

Когда мы отсняли шоу Халезина, я просто пошла дальше жить свою жизнь. Потом шоу вышло и мне начали писать журналисты, я читала их сообщения при Наде и сказала: «Ай, завтра тренировка — не хочу» — «Ты не понимаешь» — ответила мне жена — «Надо дать как минимум несколько интервью, где ты расскажешь про свою нормальную жизнь». Я — все та же Катя Снытина, баскетболитска. Ничего не изменилось.

Я как будто не в теме была, пыталась правильно подбирать слова и формулировки, чтобы что-то вроде «ЛГБТ-членов» не проскакивало. Я же никогда не давала комментарии по этой теме. Сначала мне было даже неловко: меня просили рассказать и о негативном «опыте лесбиянства», а я думала: «Боже, мне ведь вообще нечего сказать». Хотя я, конечно, знаю неприятные истории связанные с ЛГБТ.

А потом я села и решила для себя: «Так это же классно, что у тебя не таких историй — так и должно быть, это должно быть нормой. И ты не должна извиняться за то, что тебя не гнобили». 

Сейчас я живу в Лондоне, и здесь кто только на улицах ни целуется. Мои любимые парочки — пенсионеры, двое мужчин или женщин, которые гуляют по городу, держась за руки. Это такой кайф, наблюдать за ними со стороны. Главное, что я хочу сказать: если вы против людей, которые делают что-то, чего вы еще не понимаете — проблема только в вас. 

KYKY: Я была на нудистском пляже в Испании, и кроме меня и парня там были как раз только пенсионеры: голые бабушки и дедушки сидели на берегу, обнимая друг друга. Представить такое на берегу Минского моря нереально, а очень хочется. 

Е.К.: Мое любимое выражение — «fake it till you make it» (притворяйся, пока это не станет правдой). Надо с чего-то начинать, так давайте хотя бы представлять, как классно мы скоро будем жить.