«Выходить на сцену, танцевать, постить фото и говорить, что занимаешься дрэгом – это проработка страха, что тебе могут навредить. Теперь, когда каждый знает обо мне, я чувствую себя защищенным». KYKY публикует текст о дрэг дивах, само существование которых беларуское религиозное сообщество считает ЛГБТ-пропагандой.
Примечание редакции: от лицемерия мир уже не спасти. Грань нормальности выбирается по сегодняшней розе ветров и гос пропаганде. Женщины, которые всю юность плясали под треки Верки Сердючки, поднимают на кол мужчин, которые используют мэйк. Мужчины, которые могут ударить жену за отказ от секса или невкусную еду, считают, что дрэг квин – это позор всему их роду. Когда мы сделали текст о том, как искали в Минске платья парням из редакции, комментаторы попросили распять всю команду на крестах. Единственное, что заставило подружиться беларуских католиков и православных – не бог, а недавняя петиция против пропаганды ЛГБТ.
Что должен чувствовать беларуский мужчина, который выходит из дома в женской одежде? Он хочет сбить спесь маскулинности и дать себе возможность побыть «слабым»? Зачем тогда он надевает каблуки и делает мэйк, как у шальной императрицы? Может, тем самым он демонстрирует то, что даже женщиной у мужчины получается быть лучше. А может, «бабские тряпки» нужны, чтобы не прятать своё естество: если до этого кто-то бил по одной щеке, так можно подставить и вторую – и больше не скрываться. Лиза Мороз нашла двух мужчин, которым нравится перевоплощаться в свои дрэг-эго. Кроме этого факта общих черт у них предельно мало: возраст, места тусовок, подход к «женскому» и «мужскому», желание выступать на айтишных корпоративах, страсть к перьям и стразам. Когда вы дочитаете этот текст, станет ясно: образ дрэг квин как сорокалетнего мужчины, который скрывает своё имя и выступает только в ментовских клубах и только после полуночи – это устаревшая прошивка наших стереотипов.
История 1. Макс-шоу и дорогая женщина в перьях
Валерий Клейменов aka. Лера. 43 года. Работает актёром в театре. Ненавидит телевидение, потому что там не дают гонораров за эфиры.
«В 1994-1995 годах я работал с модельером Сашей Варламовым – мы много ездили по Беларуси с его программами, состоящими из танцев и показа мод. Я мечтал делать что-то похожее. Тогда я еще занимался в театральной студии вместе с подругой Евой Лебедь, где нам часто задавали сделать пародию на Аллу Пугачеву или Лайму Вайкуле. Плюс популярность набирал Песков. В то время как беларуская эстрада была колхозной – люди пели о том, что им не близко: о лесах и болотах. В общем, пришло осознание – нужно создавать свое шоу.
Так в 1996 году появились «Поющие королевы» – наш с Евой коллектив. И это была бомба! Поначалу все было очень скромно, но провокационно – если творчество не несет провокации, лучше им не заниматься. Первым клубом, в котором мы выступили, была «Ксантия» во Дворце офицеров. Мы показали Пугачеву, Орбакайте, Гурченко – тех, кто тогда был в топе. Выступление прошло хорошо, и мы решили продолжать.
Платили мало, но это было и не ради денег. Нам стали звонить журналисты, приглашать на телевидение, мы выступали на корпоративах. Потом – в «Макс шоу» каждую неделю. В 97-м попали в «Театр песни» к Тихановичу и Поплавской и снялись в «Голубом огоньке», а в 2000-х засветились на беларуском ТВ. «Поющие королевы» выступали и в России, и Украине, и гастролировали по Прибалтике.
Но после взлета бывает и период затишья – нельзя вечно оставаться на плаву. Состав коллектива начал меняться. Я ушел – мне было тесно в рамках пародии, наскучило, что я кого-то копирую, пою под фонограмму, хотя микрофон выключен, и я вообще не могу общаться с публикой. А мне хотелось именно этого. Появилась Лера.
Сейчас «Поющие королевы» выступают редко, в основном на корпоративах. Леру тоже зовут на корпоративы мебельных или медицинских компаний и вечеринки по интересам, где собираются ЛГБТ люди. Если сравнивать с 90-ми и началом 2000-х, тогда было все-таки интереснее. Больше свободы, что ли.
В Беларуси у Леры нет конкуренции. А как она может появиться? Даже если кому-то дадут чемодан денег, то такого опыта, как у меня, все равно ни у кого нет. Все, что сейчас показывают, уже было – и всё это пародия на наших «Поющих королев».
Начиная с «Поющих королев», мы красились сами. Правда, если посмотреть фотографии 96-го года – это ужас! Такое ощущение, что на них 45-летние женщины. А сейчас, когда рука набита, можно и за 30 минут сделать себя богиней. Зато с тех времен у меня осталось чувство меры – Лера никогда не делает сильный макияж. Раскрашивать себя, как обезьяну, – абсолютно не мой стиль. Может, в Европе мейкап «кис-кис» (я так его называю) нравится публике, но у нас всё должно быть выдержано.
За время выступлений костюмов накопилось столько, что их некуда девать. Сначала мы сотрудничали с театром, а потом нам отшивали костюмы портные. Самый дорогой стоил долларов 500 – это платье в пайетках и головной убор со страусиными перьями.
Практически на всех нарядах у меня нашиты камни сваровски – пластмаски мне не нужны. Мне всегда важно было выглядеть дорого: чтобы ты еще ничего не сделал, а уже произвел вау-эффект. Некоторые выступают в костюмах из секонд хенда и называют себя дрэг-квин. Но это же смешно! Я понимаю, так можно дома или на вечеринке покуражиться – но на сцену так выходить нельзя.
Когда образ Леры закончен – костюм, парик, мейк – я знаю, что ко мне, точнее к ней, никто не подойдет и не скажет: «Лерка, привет». Либо им будет очень резко сказано «ата-та», либо их ударит шаровая молния. Этот образ – мощная защита. Но, конечно, я понимаю, что это маска – я не сумасшедший. И это очень удобная для меня маска.
Вообще Лера – это собирательный образ женщины. Она дерзкая, харизматичная, уверенная в себе, ей палец в рот не клади, не подходи – смотри со стороны. Она всегда играет со зрителем и при этом всегда честна: если образ расходится с внутренним содержанием человека, на это невозможно смотреть. Лера холодная, красивая и дорогая – это завораживает людей. Пусть она и стерва, зато это интересно. Она не может быть слабой женщиной, которая сядет и будет рыдать – не дождетесь! Любая нормальная женщина изначально сильная: родить и воспитать ребенка, побежать на работу, приготовить обед? Всё на ее плечах.
Когда Лера выступает, женщины завидуют ей. Это видно сразу – кому понравится, что твой мужик реагирует на красивую женщину, а не на тебя? У них начинает работать фантазия: «Я тут сижу с ним, а он на нее смотрит. А вдруг сейчас пойдет с ней в какие-то конкурсы играть? А если потанцует?» Лера в такие моменты думает: «Да, я крутая! А ты бесись – у тебя было время подготовиться к корпоративу».
Но Лера – это не Валера. Это два разных человека. В отличии от нее, я скромный. Но когда на мне макияж и костюм, превращаюсь в другого человека. Иногда в близком кругу я могу вести себя, как Лера, но это просто ради шутки. Вообще это роль, которую нужно оставлять дома, иначе сойдешь с ума.
Нас Лерой различает то, что я могу промолчать в некоторых ситуациях, а она – нет.
Если вдруг ей что-то не понравилось, она об этом заявит. Например, если ей не нравится звук, получит звукорежиссер. А когда я как Валерий знаю, что Лера хорошо выглядит, конечно, становлюсь увереннее. Однажды меня попросили надеть чужой костюм – было некомфортно. Лера не сказала, что ей неудобно, но у меня произошел актерский зажим из-за того, что падала юбка.
Но зацикливаться на одном образе – это путь вникуда. Я отношусь к этому по-философски – если Леры не будет, у меня всегда будет театр. Если у Леры нет новых форматов, нет новых песен, то я могу отвлечься на новые роли в театре. Поэтому на сегодняшний день Лера и корпоративы – не очень важная часть моей жизни. Без Леры я справлюсь, а вот без театра – нет. В театре я могу играть и в 70, и в 75. Но я не представляю Леру, когда мне будет 60. А перекраивать лицо я не готов».
История 2. Хирургия, сексизм и обезьянка для гетеронормативной публики
Змицер Король aka. Кассандра Ху. 26 лет. Работает хирургом, учит танцевать вог. Не отказывается от Кассандры, хотя родители считают это гей-пропагандой.
«Два года я работаю хирургом в поликлинике. Но скоро отработка закончится, и я уеду в Берлин, где меня ждет муж. Там я тоже планирую работать врачом. А пока я в Минске, занимаюсь разной деятельностью, например, веду курс по танцам вог и выступаю в образе Кассандры Ху.
Кассандра появилась в 2017 на мероприятии «Столовка XYZ». Это была костюмированная вечеринка, и я решил хоть раз в жизни переодеться в женщину. Мы окрестили мой образ «Кассандра» – именем с характером, так сказать. А фамилия «Ху» указывает на неженское происхождение персонажа. Кассандра имела успех, ее пригласили выступать на следующее мероприятие, а потом ещё и ещё.
В конце концов фото с одной тусовки увидел в Instagram мой папа. Это окончательно испортило отношения с родителями, ведь они считают это гей-пропагандой. Но я не отказался от выступлений в образе, потому что это моя жизнь и мне кажется, что, надевая женскую одежду, мужчина не становится хуже или лучше.
Многие дрэг дивы и травести актеры вкладывают в свой образ то, чего им не хватает или не хватало раньше в жизни: дерзости, возможности дать отпор, заткнуть за пояс. Часто они находятся в жестких рамках гетеронормативности, гомо- и трансфобии, поэтому дрэг образ может выступать в качестве психологической защиты. У Кассандры со всеми хорошие отношения, но если кто-то говорит о ней плохо, она может и будет обороняться. Но вообще мой идеал – не злословящая дива, а гендерно-флюидный образ, способный объединять, дарить тепло, добро и причастность.
Многие российские и беларуские дрэг дивы выступают на корпоративах, как зверушки, фрики, которых можно купить для развлечения публики. А для меня дрэг – это, в первую очередь, возможность быть тем, кем ты хочешь быть, и находиться в гармонии с собой. Дрэг – это возможность объединить ЛГБТ комьюнити через веселье и, в то же время, проработать собственные психологические проблемы. Например, вопросы феминности и маскулинности.
Меня невозможно обидеть женской одеждой. Всё детство я донашивал одежду за сестрами. Окружающие говорили, что джинсы клеш – это женская одежда, а я отвечал: «Да. А какая разница?» Я, конечно же, не мог сказать, что у меня нет других джинс, или что именно эти мне больше нравятся.
Попробуйте надеть что-нибудь женское – и вы увидите, как феноменально быстро срабатывает стереотип «мужик, а носит бабские тряпки». И образ Кассандры – попытка сдвинуть такое мышление. Это не протест – я показываю, что признаю свои феминную и маскулинную части и нахожу гармонию в них.
Кроме того, в нашей стране нужно иметь мужество быть женственным.
И вог мы танцуем, чтобы принять свою феминную часть и быть сильными, без страха стать уязвимыми. Да и просто выходить на сцену, танцевать, постить фото и говорить, что занимаешься дрэгом – это проработка страха, что тебе могут навредить. Теперь я не стараюсь скрывать что-то, чтобы защититься – я изменил тактику: когда каждый знает обо мне, я чувствую себя более защищенным.
Еще у меня есть сильная потребность во внимании, и с помощью Кассандры я прорабатываю это. Подсознательно в подростковом возрасте я всегда хотел показать, что я хороший и «нормальный». Слыша высказывания окружающих и СМИ насчёт ЛГБТ, становилось страшно – ведь я понимал, что это презрение и агрессия будут рано или поздно направлены в мою сторону. Всеми силами я хотел доказать, что не хуже, чем остальные ребята: играю на гитаре, фортепиано, леплю из глины и танцую, пою, хорошо учусь, участвую в социальной жизни. Тогда это было бессознательное зарабатывание очков. Сейчас это желание продолжает инертно жить и иногда проявляется – я осознаю и признаю это. А образ – это та часть меня, которая получает внимание вдоволь.
Кассандра Ху – это сублимация. Выступая, я демонстрирую свою проблему. Например, у меня есть номер «Sweet cigarette». Я всегда думал, что мало курил: одна-две сигареты в день – что такого? Я говорил себе, что у меня нет зависимости и вообще я не курю, потому что не покупаю себе сигареты. Но как бы я ни обманывал себя, все равно это влияет на здоровье. И я сделал номер про отношение с сигаретами, в котором принимаю свою зависимость. Сейчас я не курю.
На работе знают и про Кассандру, и про моего мужа. Я особо не скрываю, что выступаю как дрэг дива. Кто-то из пациентов лайкает страничку Кассандры в Instagram. Кто-то помогает собрать образ – например, один пациент, которого покусала собака, принес мне поводок. А одна пациентка, которой я делал несколько операций, пришла на мое выступление.
Моя бабушка, которой 90 лет, знает, что я «танцую в клубах», знакома и с моим мужем. Она, конечно, не фанатка и на парад не пойдет, но картошку ему в Берлин передает.
Было время, когда я жил двойной жизнью еще до камин-аута. Постоянно придумывал обстоятельства и параноил, что меня могут раскрыть. Но чем больше ты боишься и прячешься, тем больше рычагов давления у других на тебя есть, тем больше возможности для манипуляций ты даёшь. Ты сам таким образом показываешь, что быть гомосексуалом – плохо и стыдно. У ЛГБТ сообщества часто внутренняя гомофобия сильнее, чем внешняя. А когда ты открытый и показываешь, что ты такой, какой ты есть, живёшь и дышишь, как и все, становишься свободным.
Конечно, всё это пришло со временем. Да и образ Кассандры эволюционировал. Были разные номера, например, Бритни Спирс – никогда не был её поклонником, но пытался понять её кризис. Потом была Пинк (почему она поёт про stupid girls?), Мадонна (песня об отказе от аборта). Через липсинг я хотел понять их. Но в итоге пришёл к тому, что нужно быть собой. Сейчас Кассандра ни за кем не повторяет и вообще перешла на техно. Последнее время она делает больше перформансов, связанных с музыкой и импровизацией. Липсинг остался, но не на супер известные песни.
Вся подготовка лежит на мне и друзьях. Макияж делаю сам, либо моя подруга. Я, конечно, единственная в мире беларускоязычная дрэг дива, но на самом деле это только звучит пафосно – выступаю я не часто. Обычно – на мероприятиях ЛГБТ комьюнити и очень редко на корпоративах, в основном айтишных – просто не хочу быть обезьянкой, приглашенной для развлечения гетеронормативной публики. Одежду я собираю отовсюду. У одних – одно, у других – другое, плюс секонды. Правда, не могу найти каблуки 44 размера. С другой стороны, они и не особо нужны. В общем, мне не нужно быть идеальной женщиной, как это делают американские дрэг дивы, а российские за ними повторяют.
Они пробуют быть той версией женщины, до которой сами женщины не могут добраться – это двойной сексизм.
Мужчины придумали женщинам идеал, к которому им якобы нужно стремиться. А потом мужчины начинают показывать, что они, в отличие от женщин, могут быть еще более лучшими версиями этого идеала. Противостоит этому немецкий дрэг. Там после Второй мировой войны появилось понятие «Trümmerfrauen» (женщины развалин) – это женщины, которые из-за нехватки мужчин очищали города и поднимали из руин страну. И конечно, их образ жизни не предполагал особого внимания ко внешнему виду. Эпидемия ВИЧ, случившаяся гораздо позже, привела к тому, что ЛГБТ комьюнити практически умерло, и это дало возможность не быть идеальными – потому что нет идеала, когда вокруг руины. Тогда возникли «Trümmertransen» (руинные трансы), которым не нужно было стремиться быть идеальной женщиной. Нужно было из остатков собирать сообщество заново, объединить людей вокруг себя, а не быть простым развлечением. И это мне ближе, чем глянцевый и искусственный дрэг.
То, какой я, когда на мне белые длинные волосы, не отличается от моей обычной жизни. Да, я танцую и более феминный, но раздвоения личности нет. Могу стоять перед друзьями в образе Кассандры, но разговаривать с ними как обычно. Единственное, Кассандра не любит фальши и всегда обозначит, если поймет, что человек кривит душой. Мне тоже важна честность, но я не буду заострять внимание, а просто тихо сделаю для себя вывод. Кассандра любит провоцировать людей, чтобы посмотреть на их реакцию. А я как Дима так не делаю.
Не думаю, что Кассандра Ху переедет в Берлин со мной, потому что там огромная конкуренция, в отличие от Беларуси. Никого там таким не удивишь. Но пока я здесь, буду делать то, что нравится. И не обязательно достигать самой высокой точки, чтобы показывать, что ты умеешь – просто бери и делай. Я не жду, когда мне разрешат, не жду идеального момента или одобрения. Понимая, что в Беларуси буду не долго, пока есть возможность и время, буду просто творить. Моя бабушка говорит мне: если что-то в жизни не нравится, просто сделай лучше».