Четыре года назад наша героиня взорвала интернет «фрик»-фотографией: нарядилась в красные колготы, цветастую юбку и черную блузку, вышла на улицу, сделала фото и написала пост о реакции людей на свой образ. «Пришел «любимый» забитый 906. А там – возле кабинки водителя кучка пацанов из брестской обл. И началось! О!!! Шо за фрик!!! А колготки! А ты причеху зацени!» Снимок набрал 6,5 тысяч лайков.

Чуть позже Юлия ворвалась на страницы СМИ со своими «мунками» на фоне достопримечательностей в разных странах мира. Была на подтанцовках у группы «Разбітае Сэрца Пацана», говорила о моде, об одежде, о своей «фриковости» и совсем немного – о себе настоящей.

Наш разговор начался с обсуждения налога на тунеядство. Юле позвонила мама и сказала, что на ее имя прилетело «письмо счастья», но она его не забирала: «Я не сошла с ума, чтобы ехать в Кобрин и забирать какие-то повестки. Подписала все петиции против этого закона и жду продолжения истории!»

KYKY: Выбирая между штрафом и общественными работами, что предпочтешь?

Юлия Шевчук: Конечно, общественные работы! Это же весело (смеется). Я ничего не должна этому государству: с каждой покупки плачу налог, оплачиваю коммунальные услуги, проезд и так далее. Какого хрена я еще должна что-то платить? На марш тунеядцев я хотела сходить, но у нас была репетиция, и меня не отпустили…

KYKY: Получается, все, кто работает в «Свободном театре», – тунеядцы для нашего государства…

Юлия: Да, именно так.

«Если я уйду из «Свободного театра», покину эту сферу вообще»

KYKY: Как вообще у вас дела сейчас? Было время, когда вас очень серьезно «щемили».

Юлия: Да, когда мы были на предыдущем месте, к нам чуть ли не на каждый спектакль приходили люди в штатском и останавливали их. Сейчас вроде полегче стало, нас оставили в покое (стучит по столу, чтобы не сглазить). Но люди все равно приходят и отсматривают то, что мы делаем. Да, мы по-прежнему говорим о том, о чем остальные молчат, но не стоит воспринимать «Свободный театр» только как театр, связанный с политикой, это не так.

KYKY: Руководители театра: режиссеры Николай Халезин и Владимир Щербань – живут в Лондоне, а актеры репетируют и выступают в Минске. Как проходят репетиции на расстоянии?

Юлия: Иногда мы выезжаем куда-то, где встречаемся с режиссером и быстро готовим спектакль. В Минске репетируем по скайпу. Для нас такой формат репетиций уже привычен, мы почти не чувствуем разницы между работой на расстоянии и репетициями в одном помещении. На экране компьютера все прекрасно видно – все действия актера, его ошибки. Это очень удобно на самом деле. Расстояние не является преградой для репетиций, наоборот, добавляет драйва и интереса работе. Для нас создание спектакля – это совместный процесс режиссера и актеров. Мы редко ставим спектакль по пьесам, чаще всего берем текст и работаем с ним все вместе. За результат ответственны все участники процесса, мы не позволяем появиться ерунде на выходе. Что касается связи режиссера с нами по скайпу, бывает забавно наблюдать за реакцией зрителей, которые пришли к нам впервые. Перед началом спектакля мы говорим: «Сейчас с вами поговорит режиссер» и люди видят не выходящего к ним человека, а компьютер. Выносим, включаем скайп и Владимир Щербань или Николай Халезин приветствует людей в зале. Но зрители, которые к нам ходят часто, уже привыкли к такому формату общения.

KYKY: Ты не только актриса «Свободного театра», но и режиссер?..

Юлия: Да, недавно я поставила спектакль со студентами, так получилось случайно, можно сказать. Театр был на гастролях в Британии, а здесь осталось несколько актеров и студенты. У нас было два месяца, и я решила не терять время и что-нибудь поставить. Читка текстов меня не особо интересовала, хотелось чего-то большего. Мы работали с текстом «Оникс» Максима Досько, нашего беларуского автора. Этот текст посвящен жизни Кунцевщины в 90-ые годы. Подростки слушали группу «Оникс» и попадали в разные истории, чуть не погибли в конце концов… Текст достаточно милый, многие узнают в нем свое поколение. То, о чем написал Максим, актуально не только для Кунцевщины. Ностальгический, веселый и одновременно грустный материал.

KYKY: Каково тебе было выступить в качестве режиссера?

Юлия: У меня есть режиссерская «корочка», я всегда хотела этим заниматься, чувствовала в себе этот потенциал, но боялась, ведь постановка пьесы – это очень ответственно. Когда сделала «Оникс», наконец поняла, что я могу! Когда ты играешь с постановке, волнуешься только за себя, а когда ты в зале во время своего спектакля, переживаешь за все и всех сразу, ты все время в напряжении. Сейчас я работаю над вторым проектом, не знаю, что из этого выйдет, не хочу загадывать. Могу сказать только, что мы с ребятами работаем над их личным опытом, внутренними переживаниями, говорим о самом личном, о том, о чем не принято говорить вслух. Я достаточно откровенна и открыта со своими студентами, и надеюсь, что они мне доверяют. Иначе и невозможно в такой работе…

KYKY: У «Свободного театра» есть актеры, а есть студенты, о которых ты говорила выше. Как у вас все устроено? Театр делится на две части?

Юлия: Да, можно сказать так. В основной актерский состав театра попадают люди из нашей театральной лаборатории Fortinbras, которых мы называем студентами. Эта лаборатория – уникальная, она помогает растить актеров из обычных взрослых людей, которые хотят заниматься театром. Все желающие могут к нам прийти, заполнить анкету и попробовать свои силы на сцене. К нам приходят не 17-летние подростки, а взрослые люди со своим жизненным опытом, которые ходят на работу, а вечерами репетируют в театре. Шесть дней в неделю они приходят и в**бывают. Иногда спрашивают, не пора ли отдохнуть, на что мы отвечаем им: вы приходили именно на такой формат. Если люди приходят к нам и мы их берем, они должны пройти через эту непростую школу, отучиться у наших режиссеров и актеров. Все серьезно: перед тем как участвовать в постановках, все студенты проходят занятия. Это актерское мастерство, вокал, пластика, хореография, драматургия. Даже после Академии искусств люди часто выходят не такими подготовленными, как после лаборатории «Свободного театра». Когда я смотрела их спектакли, еще работая в государственном театре, все время думала: как они могут так открыто говорить о себе? Сейчас понимаю, что это возможно благодаря пути, который ты проходишь в «Свободном театре». Он очень непростой…

KYKY: Что тебе дал этот путь?

Юлия: Понимание, что я на своем месте. Каждый раз, когда говорю о своем уходе из РТБД в «Свободный театр», я думаю, что это самый важный поступок в моей жизни. Поначалу я думала, что ошиблась и это не мое место. Было очень трудно, я не понимала, как работать, потому что привыкла по-другому.

Актёр – это умение перед каждой постановкой начинать с нуля. Ты беззащитный, чистый лист.

Сейчас я каждый день счастлива, что работаю здесь, с радостью иду на работу, где порой бывает и сложно, и неудобно, как без этого?.. После работы здесь ко мне пришло понимание, что в государственный театр я точно не вернусь, не хочу возвращаться в эту систему. Я уважаю моих коллег, которые работают в гостеатрах, они очень талантливые, но если я уйду из «Свободного театра», то, наверное, пойду в другую сферу. Например, в дизайн. Я люблю делать вещи своими руками. Кто знает, куда меня занесет. Но точно не на консервный завод (смеется).

«Если у нас на земле есть персональный ад, то я в нем побывала. Это консервный завод»

KYKY: Расскажи эту прекрасную историю, когда тебя туда занесло.

Юлия: О, история интересная! Нет ничего хуже для меня, чем консервный завод, куда меня занесло на две недели во время каникул, когда я была студенткой. Сейчас я думаю, что если бы осталась там работать, умерла бы точно. Мы с подругой Таней летом приехали на каникулы в родной Кобрин и подумали: почему бы не подзаработать? Пошли на консервный завод, который закатывает огурцы и горошек. Там я поняла, что завод – это ад. Если у каждого из нас на Земле есть персональный ад, то я в нем побывала (смеется). Я приходила домой и говорила маме: «У меня руки-щупальца!» Мне приходилось заниматься разными делами, но что бы я ни пробовала, упиралась в однообразный и монотонный набор действий.

Самое ужасное – это мойка. Представь длинные ленты, на которые нужно предоставлять чистые банки. Разрезала, например, пластиковые упаковки с банками и поставляла по четыре штуки одновременно. Семь часов подряд! Это бесконечный процесс… Иногда я на мойке окунала банки в воду и ставила на ленту – тоже семь часов подряд с коротким перерывом.

Ночью я перебирала горошек: по ленте бежит горох, ты его перебираешь. Иногда попадались жабы (смеется). Эта монотонная работа просто убивает.

Чтобы не сойти с ума, я пыталась хоть как-то себя развлечь. Когда меня отправили на линию огурцов, я складывала одну банку с идеально ровными корнишонами, а другую заполняла крючковатыми уродцами. И думала о том, как человек купит банку, откроет и скажет: какие ровные огурчики, все как на подбор, или наоборот: какие-то уроды кривые попались. В какой-то момент я спросила подругу: «Таня, зачем мы туда ходим, зачем мучаемся?» Мы бросили эту затею и наслаждались ничегонеделанием летом.

KYKY: Когда мы договаривались на интервью, ты сказала: «С тобой поговорю с удовольствием!» Охотно ли ты сейчас общаешься с журналистами?

Юлия: Не особо. Пару лет назад был такой период, когда надо мной даже посмеивались друзья, называли меня самой… Как это слово, вылетело из головы. Не популярной…

KYKY: Медийной?

Юлия: Точно! Самая медийная персона в Минске из нашего театра (смеется). Мне это не доставляло особого удовольствия, мне проще не высовываться, если честно. Я очень долго не могла избавиться от прилипшего ко мне слова «фрик» – не без участия журналистов. Это началось после того моего поста с фотографией, который я разместила в фейсбуке.

Для того, чтобы стать известным в Минске, можно сделать какое-то минимальное усилие, вроде моей фотографии в красных колготах. Если этого никто раньше не делал, ты тут же станешь популярной и к тебе приклеится ярлык. На века. Хотя когда я говорю «стать известным в Минске», мне становится просто смешно. Поначалу мне было смешно: фрик и фрик, подумаешь… Потом началась новая волна интереса журналистов ко мне, когда я начала делать фотографии-«мунки». И я задолбалась отвечать на одни и те же вопросы. Думала: ну какая вам разница, возьмите цитату из того, что я уже говорила, зачем попусту трепать языком и тратить мое и свое время на то, что уже сказано не раз?.. Это дико меня раздражало. Сейчас я неохотно иду на интервью, потому что уверена, что ничего нового у меня не спросят.

В свое время у меня был блог, мне хотелось делиться с другими тем, что происходит в моей жизни, а потом я вдруг поняла, что уже не хочу ничего рассказывать, мне комфортно в молчании. Мне перестало быть это нужным, сейчас я очень редко пишу о себе что-то в сети. Надеюсь, что и история с фриком закончилась. Ну какой я фрик? Вы серьезно, ребята?

KYKY: А как же продвижение себя как актера, режиссера? Ты же изначально выбрала такую сферу, в которой все на виду.

Юлия: Я почему-то не очень хочу себя продвигать. Мне комфортно быть известной в узких кругах. Мне не особо интересны наши местные проекты: кино и так далее, я не хочу в этом участвовать. Когда-то давно, когда мне было лет 12, я написала в дневнике «я буду знаменитой» и обвела эту надпись красной ручкой. Я его нашла пару лет назад, прочитала свое желание и хохотала. Сейчас этого нет и в помине. Люблю быть в компании своих людей, чтобы меня другие не узнавали.

«Когда-то я была очень сильно влюблена и умирала четыре года от любви. Больше не хочу»

KYKY: Юля, я сейчас перечислю какие-то вехи твоей жизни. Увольнение из РТБД из-за твоего комментария в статье о том, как вы играли спектакль в тюрьмах, приход в «Свободный театр», нашумевшее фото в фейсбуке, «мунки», участие в «ЭВМ» и «РСП», троллинг разных явлений. Это все проявление какого-то бунтарства, желание быть другой, говорить свою правду?..

Юлия: Не думала никогда об этом. Я всегда шла по наитию, по своему внутреннему компасу, делаю то, что мне интересно. Я не назвала бы это бунтарством. Я всегда там, где мне интересно, делаю что-то только поэтому, мыслей о том, чтобы быть на виду, не помню за собой… Хотя… Было время, когда я очень ярко одевалась, возможно, хотела как-то самовыразиться и мне не хватало для этого средств. Сейчас ты видишь, как я хожу: спокойные тона, мне комфортно.

KYKY: Читала как-то список типа «Самые завидные невесты Минска», куда включили и тебя. Как ты относишься к этим рейтингам «самые прекрасные актрисы», «самые яркие люди города» и своему в нем присутствию?

Юлия: Напряженно. Я не знаю, что меня куда-то там включили, а в фейсбуке начинают добавляться люди десятками в друзья. И я каждый раз думаю: что я такого сделала, где что написала не так? Думаю в негативном ключе, а потом получаю скрин, что меня включили в Топ-10 или Топ-50. Мне все равно, по большому счету. Воспринимаю это как чье-то субъективное мнение. Ну окей, включили – спасибо, нет – еще лучше. Я не листаю рейтинги в ожидании увидеть себя.

KYKY: Возвращаясь к тебе как к «самой завидной невесте», хочу поговорить о мужчинах…

Юлия: В общей массе у меня нет претензий к нашим мужчинам. У нас мало нормальных мужиков: самодостаточных, интересных. Если говорить о кругах, в которых мы вращаемся, там много тех, с кем хочется общаться, но если идти по городу и всматриваться в лица мужчин… Все очень грустно. Но все равно же в определенные периоды тебе кто-то нравится, нет такого, чтобы ни с кем не было интересно.

KYKY: Тебя устраивает твое личное одиночество?

Юлия: Я как-то разговаривала с подругой и спрашивала ее: почему я все время одна?.. А она задала резонный вопрос: готова ли ты, Юля, запустить кого-то в свое пространство? Я говорю: нет! Я пока не готова внутренне кого-то впустить в сердце, мол, заходите, здесь вам рады, нет такого ощущения. Возможно, я в принципе не создана для отношений, не умею их строить, или не готова к ним и никогда не буду, не знаю... Мне никогда не бывает скучно с собой, я не страдаю от одиночества, находясь дома одна. Сейчас есть человек, с которым мне интересно общаться, но никто не знает, что будет дальше, я не загадываю. Когда-то я была очень сильно влюблена и умирала четыре года от любви.

Больше не хочу влюбляться, помня тот ад, который я сама себе устроила. Это была моя первая большая любовь, я сама себе что-то придумала и жила в этой иллюзии.

С тех пор себе такого не разрешаю.

KYKY: Чего бы ты сама себе пожелала, чтобы сказать: я счастливый человек. Или у тебя все есть?

Юлия: Возможно, мне не хватает любви для полного счастья. Мне хотелось бы, чтобы это чувство появилось в жизни. Я помню папину любовь ко мне, абсолютную. Когда его не стало, я осталась без его энергии, направленной на меня. Этого не хватает, да… Любви и весны хочется, а так – все прекрасно!

Фото из личного архива героини.