Мои родители знают, что я курю, но я никак не могу признаться, что иногда покуриваю в квартире, когда их нет. А если запах дыма еще не выветрился, а родители нагрянули, то я обычно ссылаюсь на злосчастного соседа. Видите ли, открыл окно проветрить, а эта паскуда тут как тут. Будто бы караулит меня. Пока к нему еще никто не ходил ругаться, но не ровен час, что мой маленький секрет станет достоянием общественности. Знаю, что это нехорошо. Насчет конца света – он может приблизиться, если кто-то узнает о курении в комнате.

Илья Попов, 19 лет, SMMщик

В детстве было намного проще сказать маме или отцу о том, что я люблю их. Казалось бы, что тут сложного? Но сейчас это признание мнится проявлением слабости и ненужной робости. Видимо, период юношеского максимализма и подросткового солипсизма до конца не пройден. Звучит абсурдно, но мне стыдно признаться родителям, что я люблю их.

Татьяна Траянович, 19 лет, студентка

Я боюсь признаться, что хожу к гештальт-терапевту. У меня нет глобальных проблем, просто проблемки в личной жизни, проблемки с профессией, когда ты не можешь определиться в будущем. Я сходила три раза на личное занятие, а потом терапевт предложила мне сходить ещё и на групповое занятие. Родителям я об этом не говорю. Папе было бы всё равно, с мамой мы ближе. Но мама начнёт: «У тебя проблемы?», «А почему ты не можешь со мной это обсудить?» Я хожу на эти группы с сентября, и, если признаваться сейчас, она обидится. Я люблю свою маму, но легче обсудить эти проблемы с психологом, который реально поможет.

Владислав Рубанов, 18 лет, студент

Родители меня вытягивали из очень неприятных вещей. Например, проблем с милицией. Так что я стараюсь им рассказывать о том, что их интересует. После того, как они меня вытащили, кажется, они заслуживают того, чтобы я удовлетворил их любопытство.

Анна Перова, 17 лет, копирайтер

Из двух родителей сейчас я общаюсь только с мамой. Так получилось. Когда мне приходилось отвечать на папины вопросы «как дела?», меня заставляло стесняться буквально всё: получила не лучший результат на контрольной, «дружу с мальчиком», съела несвежий сырок и отравилась. Отец в моей жизни присутствовал минимально, и разговор с ним был сродни беседе с чужим человеком. С мамой таких проблем нет. Бывает, конечно, неловко затронуть деликатные темы насчет женского здоровья или моих «постельных» отношений с парнем, но в итоге всё равно не могу оставить разговор у себя внутри. Наверное, я не боюсь признаться маме ни в чем. Рано или поздно точно признаюсь.

Анастасия Бекасова, 20 лет, массажист

Вот моя сожительница говорит, что стыдно сказать, что она курит... А мне стыдно сказать о работе. Поэтому я даже придумала другую. Я зарабатываю массажем, и, хотя моё восприятие смотрит на мою работу по-другому, реакция мамы была бы 'УХ'!

Артём Горбатенко, 21 год, спортивный журналист

Я не признаюсь родителям в том, как сильно боюсь их потерять. Не представляю, что со мной будет, что я буду делать, когда это случится. У меня было счастливое детство, я знаю, как сильно меня любят папа и мама. И остаться вдруг без этого, хотя бы частично, слишком страшно.

Александр Дорожко, 24, сисадмин

Прошел тот возраст, когда были вещи, в которых я боялся признаться. Да и что это могло быть? Разбитая ваза, курение, алкоголь, онанизм? Хах. Сейчас гораздо труднее сдерживать себя, чтобы в очередной раз не упрекнуть маму за промывку мозгов после школы, насчёт универа. За то, что с тобой не считались, гнули то, что им удобнее. Кроме ругани не выходит ничего. И не может выйти.

Наталья Рудаковская, 20 лет, студентка

Мне стыдно признаваться в своих провалах. В том, что не оправдала ожидания (в первую очередь свои). Стыдно признаваться в своей тотальной лени, в том, что всё оттягиваю на последний момент (и их просьбы в том числе). А еще стыдно признаваться в том, что я использую крепкие выражения, не вполне литературные. Особенно перед папой за это стыдно.

Боюсь сказать дочке, что сначала, когда жена забеременела, хотел мальчика. И тем более стыдно говорить ей о том, чего на самом деле мальчики хотят от девочек, мужчины от женщин. И, наверное, мне было бы неудобно говорить детям о смерти, это создало бы дискомфорт.

Не представляю, как рассказать сыну и дочери о том, что в конце жизни всех ждет смерть и неизвестность.

Галина Карпович, работник в сфере общественного питания

Моя самая большая слабость – халва с молоком. Когда-то она была в дефиците, как только привозили – сразу же раскупали. И однажды я пошла в универсам, дети дома остались. Тогда обоим не было и десяти. Я накупила продуктов, а потом уже на выходе вижу: лежит эта халва. А у меня денег только на сто грамм. Домой бежать за деньгами не выйдет – дети слишком малы, чтобы долго оставлять их одних. И я стою и истекаю слюной. А что там те сто грамм? Я представила, как мы дома будем этот кусочек делить… Короче, по дороге домой я съела эту халву взахлёб. И когда я пришла, было дико стыдно, что я не принесла детям эту халву! Я взяла денег и пошла на рынок, купила детям яблок, апельсинов, короче, полезного всего. Купила огромный пакет фруктов – дети были в шоке. А я так заглаживала вину.

Кирилл Филатов, психолог, предсказатель

Не хочу разговоров с сыном об алкоголе или о том, как познакомились его родители, и как узнали о том, что он появится. Мы были весьма неромантичны, так надо ли вдаваться в эти подробности? Вопросы про алкоголь, наркотики или, например, как я относился к девушкам и как их использовал… Признаться в этом – подать плохой пример. Но и в то, что я святой, тоже, знаете ли, мало кто поверит.

Алексей Бурносенко, руководитель средневекового театра

Я боюсь признаться своим детям в том, что их жизнь, на самом деле, будет становиться все хуже и хуже с каждым днем. Сейчас мой сын радостный и беззаботный, но еще полгода назад он жил лучше: ему не нужно было самому держать ложку, не нужно было самому идти на прогулку. А еще за полгода до этого он питался гораздо лучше: мамино молоко снабжало его всем необходимым, включая иммунитет, и не приходилось есть ничего невкусного. Но дальше - хуже... Через год-полтора придется находить и отстаивать свое место среди других малышей, иногда драться и испытывать боль. Еще через несколько лет придется заставлять себя учиться, делать то, что совсем не хочется, потом придется самому выбирать, во что одеться, самому себе готовить. Потом нужно будет уже работать, самому зарабатывать себе на жизнь. Придется платить за удовольствия, остерегаться наркотиков и оболванивания со стороны СМИ, придется бороться за свое место среди 10 млрд человек на планете, нужно будет содержать свою семью. А потом тело начнет дряхлеть, и придется день за днем наблюдать, как здоровье уходит. Но есть еще и вторая вещь.

Я боюсь признаться своему любимому сыну в том, что жизнь, в которую мы выпускаем его, не имеет какого-то четкого, определенного смысла.

Его искали тысячелетиями, убивали миллиарды, чтобы отстоять какие-то мелкие мыслишки, о которых человечество забывало уже через полвека-век, и узнать можно только из книжек по истории. А того грандиозного смысла, той великой цели, для которой стоило бы жить - мы не предложим.

Елена Шутова, мастер по маникюру

Я боюсь сказать 11-летнему сыну, что у него проблемы с сердцем. Ему запрещены любые усиленные физические нагрузки. Его отчислили из спортивной секции футбольной, из волейбола – слишком тяжело. Он занимается капоэйрой, но мы не поедем на батизаду в Москву. Он уже может получить следующий пояс, но там усиленные семинары по шесть-восемь часов в день. Его сердце может выдержать, а может нет. Не рисковать же. Он знает, что со здоровьем что-то не так. Я не представляю, как ему это сейчас объяснить.

Светлана Горелкина, программист

Все боятся признаться детям в собственной несостоятельности. Почему родители орут на детей? – Они просто не знают, как себя вести в данной ситуации. Мне стыдно признаваться дочери-старшекурснице в том, что я дико не люблю, когда она ночует не дома. Поэтому под видом строгого родителя велю вернуться домой «в свою кровать». Хотя это совершенно необоснованно и выглядит как принцип, и она это тоже понимает и периодически возмущается.