Татьяна: У меня была пациентка с multiple personality disorder. Знаешь это расстройство?

Оксана: Раздвоение личности. У нас, сколько я ни работала в Беларуси, таких случаев не было. Говорили, в Америке в 60-е годы вышел роман про девушку с таким расстройством, и с тех пор увеличилось количество случаев заболеваний именно в Штатах. Есть люди, у которых истерический склад личности. Они подвержены синдрому раздвоения личности. Не симулируют, у них это естественно происходит.

Саша: Как распадается личность?

Оксана: Все очень просто. Сейчас она один человек, а через пять минут начинает говорить от лица совершенно другого, представляет себя другим человеком.
Татьяна: Совершенно разные бывают personalities, как и в жизни. Вот смотри: моя пациентка что-то рассказывает, потом хоп — происходит замирание, буквально на 10 секунд она закрывает глаза. А когда открывает, у нее другая речь, другая лексика, которую предыдущий человек не использовал. Если это симуляция, как некоторые считают, то нужно быть настолько хорошим актером. На интервью я за ней секла, наблюдала с этой точки зрения. У этой женщины, конечно, много проблем.

Саша: Жертва насилия в детстве?

Татьяна: Это одна теория — если ребенок сильно травмирован, например, сексуальное насилие. Но там очень сложая была ситуация. Эта женщина запретила психиатру общаться со своей семьей. Поскольку она взрослая, у нее есть право. И психиатры реально знают ситуацию только с ее слов. Были истории, когда она уезжала куда-то в одной личности, потом личность менялась — она не знала, где она. И семья не знала. Еще она пыталась шантажировать психиатра, говорила, что хочет покончить жизнь самоубийством. А он ее отговаривал. Я разговаривала с русским психиатром, который говорил: «Со мной она себя так не ведет. Понимает, что меня этим не возьмешь». Вот он точно считал, что она симулирует.

Оксана: Это не симуляция. Вернее, оно неосознанно происходит. Человек и не играет, и в то же время это неправда. Люди в Америке читают в книгах и газетах про этот синдром и начинают его копировать. Точно так же, если пресса пишет про суициды, увеличивается количество суицидов среди подростков. Нельзя эти темы освещать, это доказано по статистике. Нельзя описывать подробности: сколько ему было лет, что он залез на 9-й этаж, несчастная любовь. Даже есть рекомендации для журналистов, как именно писать о таких происшествиях.

Саша: Кто дает эти рекомендации?

Оксана: Нужно обратиться к нам на кафедру психиатрии.

Татьяна: Оксана, а как вы поступаете? Спрашиваете у человека: «Ты хочешь покончить жизнь самоубийством?

Оксана: В смысле на приеме? Да, обязательно.

Татьяна: Нас тоже учили, что обязательно нужно спросить. Это не увеличивает количество суицидов. Вообще, Саша, тебе можно написать офигенную книгу, если пойдешь интервьюировать шизофреников. У меня был один пациент, который на полном серьезе говорил, что собирается быть президентом США, но так как президента избрали совсем недавно, сейчас он пока не может, не получается. У них реально логика есть, но она своя. У него была стандартная тема: хотел спасать мир от всемирного зла и описывал все свои идеи в ФБР. И он им постоянно слал открытки и посылки.

В ФБР есть целый отдел, который занимается приемом таких посылок. Так что он явно не один. Многие хотят стать президентом США, это распространенная фантазия.

Саша: Интересно, в нашем КГБ тоже есть отдел таких посылок?

Оксана: Тема бреда в разных странах имеет свою специфику. Как правило, это либо космос, либо политика. Если человек считает, что за ним следят, кто еще может это делать, если не КГБ и милиция? Когда в прессе появляются инфоповоды, и шумиха в СМИ попадает к ним на глаза, они сразу включают это в свою фантазию. Я помню, когда был Бин Ладен, все считали себя родственником Бин Ладена. Проблема в том, что с ними мало кто хочет общаться в реальной жизни, и они получают информацию или из мира фантазий, либо по радио, ТВ и через интернет — все это они включают в свой мир. Многие имеют навязчивую идею, например, преследовать соседа. Считают, что он в них влюблен безумно и не признается.

Саша: А не тяжело работать с такими людьми?

Оксана: Знаешь, психологически тяжело. Большинству из этих людей я ничем не могу помочь. Поэтому я люблю алкоголиков. Ко мне они поступают с белой горячкой, а это единственное, что можно вылечить. Был очень смешной случай, когда привезли пациента. Тогда еще стояли жуткие морозы. У него были галлюцинации такого рода: причудилось, что к нему пришли работники ЖЭСа и попросили передвинуть два 8-этажных дома, которые стоят на расстоянии 200 метров друг от друга.

И он всю ночь стоял с воображаемыми веревками и передвигал дома — говорил, чуть сдвинул. Получил обморожение рук, причем, следы останутся на всю жизнь.

Обычно такие состояния проходят за 2–3 дня. Ты с ним разговариваешь: у него продолжаются галлюцинации, он тебе рассказывает вот такую ерунду. А когда все проходит, ходит такой виноватый: «Я брошу пить».

Татьяна: В Америке ситуация похожая. Например, я прихожу в комнату — на кровати лежит женщина неимоверных размеров, килограммов под 150. Она даже не может встать в туалет. У нее депрессия. Я прекрасно понимаю, что ты ее таблетками из депрессии не выведешь, облегчить симптомы можно, но депрессия у нее не пройдет. Она же не двигается, одна дома, родных нет. Реально много тяжелых людей, которым ты помочь не можешь. Про детскую психиатрию я вообще не говорю, это жуть и мрак.

Оксана: У нас запрещены метамфетамины, а ведь ими действительно лечат.

Татьяна: Реально запрещены?

Оксана: Да, только нелегально, если родственники больных сами откуда-то их привозят.

Татьяна: Наверное, считается, что можно делать из них наркотики? У нас другая ситуация. Мне один русский психиатр рассказывал, что к нему ходит русская женщина — они любят русскоговорящих врачей. Пришла и говорит: «Что-то я стала раздражительная». И он ей сразу поставил диагноз bipolar disorder. Я была в шоке. Это серьезное психическое расстройство, а она из симптомов назвала только раздражительность.

Оксана: Я вообще сторонник того, что если депрессия не биологического происхождения, то лечить ее лучше психотерапией. У нас эта область начинает хорошо развиваться, люди перестали бояться слова психотерапевт. Раньше в советской психиатрии препаратов не было, лечили электрошоком. Как говорит наш профессор: «Мы стыдимся нашей истории».

Саша: Вы говорите, что никому нельзя помочь, а есть вылеченные?

Оксана: Есть, конечно. Есть люди, которые переносят психическое расстройство раз в жизни. Есть те, кто периодически попадает в больницу. А есть 50%, которым просто нельзя помочь. Большинство хроников от рождения такие. Самые позитивные пациенты, повторюсь, с алкогольной зависимостью. У нас была история, как в приемный покой привезли мужчину с белой горячкой. Ему казалось, что он рожает. Не позволял отвезти себя дальше в отделение, реально снял штаны и рожал: «Подождите, подождите, у меня сейчас вылезет девочка». И тужился. Я уж не знаю, откуда она у него лезла. Пациенты с алкогольной зависимостью — самые смешные.

Татьяна: Да, это обычный день психиатра.

Оксана: Или другой: сидит и не может пошевелиться. Доктора спрашивают: «Что с тобой? Болит что-нибудь?» Он отвечает: «Нет. У меня там рыба». «Где рыба?» Он говорит: «Там. Если я встану, она выплывет».

Саша: А вам можно смеяться?

Оксана: При них, конечно, нет. С коллегами смеешься.

Татьяна: Если реально очень смешно, и смех не издевательский, то почему бы и нет. Помню, мне пациент рассказывал о божественной идее, что совершать добрые дела ему помогают ангелы, которые к нему приходят. Я ему начинаю задавать обычные вопросы: «А что за ангелы?» Он говорит: «Ну что за ангелы… Ангелы Чарли». Я не ожидала такого и просто засмеялась. Человек совершенно нормально отреагировал — тоже засмеялся.

Оксана: Вообще, тут главное — понимать, когда ты включился в их фантазии. Мне коллеги рассказывали историю, как один из пациентов в состоянии белой горячки взял в заложники кого-то в палате. У него не было ни бритвы, ни ножа, просто схватил руками. И заходит в палату доктор, а он уже такой матерый, в медицине 50 лет. Наставляет на пациента палец: «Так, у меня пистолет, ну-ка освободи его!» И тот быстренько: «Все, все, отпускаю». Ну, просто как в детском саду.

Татьяна: В Америке говорят, что каждому психиатру необходимо посещать своего психиатра — отслеживать, чтобы ты не включился в процесс.

Оксана: У нас это называется балинтовские группы, они есть для желающих. То есть это не обязательно.

Татьяна: По статистике в Америке психиатры разводятся чаще всего. Помню, нам хороший психиатр лекции читал. Говорил: «Ребята, не нужно идти в психиатрию, чтобы решить свои личные проблемы». Я знаю женщину, у которой ребенок аутист — вот она пошла в детскую психиатрию. Но это еще нормальный пример, а если у самого доктора проблемы и он идет, чтобы все это изучить, он просто страдает в этой профессии.

Оксана: А у вас перед тем, как выбрать специализацию, вы ее определяете с психологом?

Татьяна: Нет, ты сам выбираешь. А у вас с психологом?

Оксана: Нет, конечно. Распределяют нас, а не определяют.

Татьяна: В Америке в каждую специальность идет определенный типаж людей. Допустим, акушерство — самая стрессовая работа, у тебя постоянно ночные дежурства, потому что ночью все рожают, это связано с гормонами. Получается, ты всю ночь бегаешь, твой график хуже, чем в хирургии. В хирургии на ночном дежурстве ты вполне можешь поспать, если, конечно, не живешь в Нью-Йорке. Я считаю, что гинекология и акушерство — самая худшая профессия в Америке. Система позволяет пациенту подавать на врача в суд за ерунду. Акушер отвечает за здоровье ребенка до 16 лет. Была у нас мать, которая подала на доктора в суд потому, что у ребенка были плохие оценки в школе — типа из-за родовой травмы. Самое ужасное, что суды обязывают доктора выплачивать огромные деньги, и многие живут под этим страхом, и это очень сильно влияет на работу и саму личность врача.

Оксана: У вас очень хорошо развита вот эта система законов. У нас этого, наоборот, не хватает, а у вас перебор.

Татьяна: Слишком много адвокатов, которые хотят хорошо зарабатывать. Адвокаты иногда получают по 50% от суммы иска. Знаешь, кто такой Эдвардс? От демократов у нас было три главных кандидата в президенты: Обама, Клинтон и Эдвардс, очень богатый человек, который заработал свои деньги на том, что судил врачей.
Однажды засудил больницу на миллионы долларов из-за того, что там умер новорожденный, и больница закрылась. Кому от этого лучше стало? Пациентам, которых в этой больнице не будут лечить?

Саша: Оксана, а ты чувствуешь отголоски профессии просто на улице? Видишь отклонения в людях?

Оксана: Понимаешь, когда ты видишь их в больнице, они уже все в пижамах и с диагнозами, а на улице встречаешь людей без диагнозов. Но, бывает, с реальными проблемами. У меня есть друзья психиатры, но когда мы собираемся вместе, мы очень редко обсуждаем работу.