В Америке для иммигрантов есть особое слово — transplant. Трансплант выходит из самолета, а кругом — незнакомый пейзаж, подозрительный климат, непонятный язык. Иммунная система норовит дать пенделя. Приживаться приходится долго, терпеливо и под постоянной угрозой отторжения. Биография давит на затылок, как сбруя: мы — люди, впитавшие мантру «со мной может произойти что угодно», еще когда сосали мамину сисю. Месяцы пройдут, прежде чем белорус поймет, что никому не нужно выгонять его оттуда, куда с таким трудом впустили. Сперва придется научиться улыбаться навскидку, простым напряжением мимических мышц. Эта улыбка ни к чему не обязывает, но по ней определяют ваше состояние — не улыбаются только психи, бомжи и полицейские. Ритуал этот похож на дуэль: выхватываешь улыбку и надеваешь, кто быстрей.

Агрессия

Я долго отвыкал рассматривать незнакомых людей. Американцев это очень пугает, и они сразу же начинают интересоваться, все ли у тебя в порядке. Оказывается, мы очень агрессивны. Жалобы на мою агрессию начали поступать, как только я устроился на свою первую работу. Откуда мне было знать, что тут и так делают, что сказано, без троекратных напоминаний? Что до рабочей этики, то у белоруса в Америке есть две опции: либо выкинуть привезенную с родины на помойку и усвоить местную, либо быть уволенным. Сперва мне пригрозили увольнением за болтовню по мобильному телефону, потом за попытку мухлежа с обеденным перерывом. Оказалось, что кругом глаза, и очень внимательные. Потом мне быстро полегчало, как после клизмы, и дальше все было нормально. Пришлось привыкнуть к тому, что за год работы на полную ставку получаешь не больше двенадцати дней отпуска, хоть ты головой бейся. А знаете, какой в Калифорнии оплачиваемый декретный отпуск? Шесть недель. Пчелы по сравнению с американцами — просто гультаи.

Понимание

Первые два года понимаешь лишь 30% того, что тебе говорят. Приходится читать по губам, гадать по выражению лица. Сперва я делал так: не понимая ни бельмеса, улыбался. Если собеседник улыбался в ответ, то мы двигались дальше. Если нет — я начинал смеяться. В случае полного недоумения приходилось признаваться в том, что я ни черта не понял с самого начала. Довольно неловкое чувство. Этот трюк помог мне проковылять через первое время в Штатах. Чаще всего собеседники забывали обо мне немедленно после того, как понимали, что я безнадежно торможу. Американская толерантность к приезжим обычно простирается не далее пяти минут, пока все умиляются твоему акценту. Потом можно переходить к спиртным напиткам. Все равно никому нет до тебя дела, будь вы хоть семи пядей во лбу. Мой американский друг Мэттью переехал с женой в Швейцарию, откуда та родом. Он говорит: «Нормально я могу общаться только с ее бабушкой. После инсульта речь ее похожа на китайскую пытку водой. Зато я все понимаю».

Акцент

Никто так не стесняется своего английского, как мы. Индусы, пакистанцы и прочие азиаты говорят на таком английском, что хоть святых выноси. Хоть бы один проявил каплю рефлексии. От своих же то и дело слышно пораженческое: «Английский у меня ничего, вот только грамматику бы подтянуть… Неправильные глаголы…» И глаза грустные, как у коровы перед забоем. Когда я впервые попал на бесплатный семинар, где работникам объясняли нюансы американского медицинского страхования, то по окончанию решил — это шутка. Два часа бодрая дама трындела что-то на той самой фене, придуманной юристами и государственными чиновниками, чтобы беспрепятственно морочить людям головы, не вынимая рук из их карманов. После этого семинара, офигевший, я отправился в отдел кадров, где потребовал объяснений на человеческом языке. Мне их там давали еще 40 минут, но легче не стало. Медицина в Америке — тема отдельная и очень болезненная. Если хотите краткое резюме — болеть нельзя ни под каким видом. Поэтому американцы бегут, плывут и едут на велосипедах даже в состоянии, близком к коматозному, и в руках у них горят ледяной синевой айфоны.

Тоска

Только не надо привозить сюда родину. Более жуткого места, чем Брайтон-Бич, я не видел в Штатах. Уж не знаю, где они все это раздобыли — пластиковое торговое оборудование, как в универсаме «Столичный», и тех самых монументальных женщин, смотрящих на тебя, как на говно. Я ходил и икал от ужаса. Южный Бруклин — чемпион Соединенных Штатов по концентрации «Мерседесов» и спортивных штанов с лампасами.

Мои друзья, родом из Бобруйска, переехали в Окланд из Хьюстона, Техас. Купили дом, завели бульдога, увлекаются сухими винами. Они работают столько, что жизнь их похожа на галеры.

Берут работу на дом, и мне уже не нравится выражение их лиц. Когда родилась дочка, обе бабушки приезжали смотреть ребенка вахтенным способом, каждая по полгода, как нефтяники. На Новый год они готовят оливье и смотрят «Голубой огонек», где уже тридцать лет одни и те же лица. А мне все кажется — вот они доедят красную рыбу и запоют «Черный ворон, что ж ты вьешься».

Терпение

Нет, это не борьба, это труд. На все требуется терпение, так несвойственное белорусам. Мы выросли в координатах чудес, говоря словами Шекли, нам подавай все срочно. А тут кредитная история, например. Без кредитной истории с тобой не заключат контракт на мобильную связь и не дадут кредит на автомобиль (не говоря об ипотеке). Без кредитной истории лендлорд не захочет сдать тебе жилье, и ты ищешь поручителя и уговариваешь его поверить в то, что ты хороший и трудолюбивый, и с него не станут требовать твоих долгов. Мне, правда, сдали и без истории, только потом выяснилось, что квартира была заражена плесенью. Я однажды отодвинул кровать от стены и увидел черные заросли этого говна, которым мы дышали несколько месяцев. Знаете, сколько времени строится приличная кредитная история? Минимум два года постоянных доходов и таких же постоянных расходов, не пропуская ни единого платежа. Терпение, мой друг.

Работа

Я искал работу три месяца. Разумеется, ходил на бесплатные курсы, где меня научили составлять резюме по всем правилам этого искусства. Три месяца вэб-серфинга, поисков и рассылок резюме с девяти до шести ежедневно. За три месяца я получил пять ответов и все отрицательные, остальные даже париться не стали. Калифорния избалована квалифицированными кадрами, а про Bay Area и говорить нечего. В конце концов я начал ходить по кафе и ресторанам, предлагать себя. Только тогда мне повезло с одним магазином здорового питания. Я был очень собой горд, пока моя финдиректор однажды не проговорилась — оказывается, на мою позицию пробовались шесть кандидатов и ни один не подошел, поэтому она в отчаянии рискнула с «человеком, который совсем не говорил по-английски». А я-то питал иллюзии по поводу своего иностранного языка.

Свобода

Здесь ее много. Через полгода привольной калифорнийской жизни у белоруса, наконец, расслабляется выпяченная челюсть и разжимаются сведенные кулаки. Это прекрасное ощущение, только переложите ключи в карманы, а то выпадают из рук. Автомобилисты похожи на ангелов небесных — пропустят, помашут. Везде улыбки, воздух полон слов «сэр», «не угодно ли» и «чем могу быть полезен». Наличных денег в руках по полгода не держал. Однако баланс — вещь в этой галактике неизбежная. Есть свобода путешествовать, но нет времени путешествовать. Есть машина, но не перед кем выёбываться. Есть мобильный телефон, а у бомжа такой же. Прочитанные тобой книги никому не интересны.

Мужчин больше, чем женщин, а женщинам ты настолько пох*ю, что они даже ног не станут брить. И все кругом трудятся, трудятся.