Максим, разработчик С++: «Если я буду получать $1 миллион, то 90% буду отдавать. Считаю это справедливым»

Где-то в девятом классе у меня началась внутренняя рефлексия – я начал задумываться о религии. С детства любил физику, и поэтому религиозные мировоззренческие концепции меня не интересовали. Я пришел к восточным этическим системам вроде конфуцианства или даосизма, где сверхъестественное было лишь довеском к основной идее. После был переход к классической немецкой философии – Кант, Ницше. В конце концов, я пришел к Марксу. Ну и примерно в десятом классе понял, что хочу пойти в IТ – всегда любил математику, числа и компьютеры.

Чем плох капитализм

Нынешние экономические отношения тормозят социальный и технологический прогресс. Например, термоядерная энергетика потенциально сможет обеспечить электричеством все человечество. Но мы до сих пор спонсируем ТЭЦ, строим атомные станции, потому что они приносят доход «уже завтра» – а спонсирование термоядерной энергетики сейчас попусту нерентабельно.

Ещё пример – iPhone. Каждый год создается новая модель, немногим лучше старой, и за счет маркетинга она продвигается. Во-первых, ресурсы для производства расходуются нерационально. Во-вторых, старую модель надо утилизировать. Да, пытаются что-то сделать с утилизацией старой техники, но все равно это гигантская проблема. Извлечение ресурсов из старых мобильников – сложнейшая задача для химической промышленности, которая плохо влияет на экологию. То есть на примере запланированного устаревания видно, как огромное количество ресурсов используется для создания недолговечных товаров только ради того, чтобы произвести и продать ещё больше новых недолговечных товаров.

Коммунистические взгляды Максима

Возьмем шкалу от 0 до 10. Ноль – это ребята, которые хотят что-то сделать лучше (например, жить как в Швеции) и на этом остановиться. А 10 – это ребята, которые уже завтра готовы выйти с вилами и факелами создавать новый мир. Я где-то на 7-8. Я понимаю, откуда появляется недовольство и как надо менять социальные отношения.

Если посмотреть любые фильмы, где показывают мир будущего, мы увидим великолепные технологии: телепортация, галактические перелеты, клонирование – но экономические отношения (то есть капитализм и денежная система) там остаются такими же. Нам гораздо проще представить невозможные технологии, чем новые социально-экономические реформы. На деле прогресс происходит в обеих сферах. В IТ появляются новые экономические отношения, которые не связаны с классическими финансовыми институтами и не основываются на получении прибыли. То же самое – свободное программное обеспечение, где исходный код выкладывается в открытый доступ и бесплатно. И система интеллектуальной собственности меняется – крупные компании начинают изменять способы монетизации. Например, теперь игровые движки для компьютерных игр бесплатно предоставляют всем желающим. Но если ты хочешь на его основе сделать коммерческий продукт, после определенного уровня дохода от него (если я не ошибаюсь, от $100 000), отдаешь 5% разработчикам.

Я считаю, что коммунизм – это далекая перспектива с учетом того, как развивается человечество. Но мы можем предпринять первые шаги по переходу к новым экономическим отношениям. То есть: общественное владение средствами производства, плановая экономика и распределение ресурсов, всеобщая автоматизация производства и упразднение промышленных рабочих. Как программист я вижу, что некоторые задачи автоматизации вполне решаемы уже сейчас. Коммунисты борются за уничтожение классов. Упрощённо общество делится по отношению к средствам производства на пролетариев и буржуев. Пролетарии – это те, кто продает свой труд. Буржуи – люди, которые обладают средствами производства и покупают труд, чтобы накапливать капитал.

Я уверен, что классические промышленные рабочие исчезнут, потому что произойдет полная автоматизация производства. Буржуазия тоже исчезнет. Все средства производства будут принадлежать обществу.

Кто будет управлять производством? Простой пример, который существует уже в капиталистическом обществе: кооперативы. 40% экономики ЕС завязано на тех или иных формах кооперации, где работники в равной степени владеют производством и принимают решения. Мы можем увидеть в капиталистических странах зачатки того, что хотим иметь в будущем. Финляндию сейчас переводят на шестичасовой рабочий день с сохранением зарплаты, идут разговоры о введении безусловного дохода.

Почему СССР был прогрессивным проектом, но потом «сдулся»

Я вижу СССР как попытку создания более социально развитого общества, которая вначале шла успешно, но закончилась обычной капиталистической страной. Есть несколько течений левых, которые считают, что развал Советского союза произошел из-за предательства элит. Некоторые считают, что после смерти Сталина номенклатура практически демонтировала рабочее государство, которое стремилось к социализму. Троцкисты считают, что СССР был деформированным рабочим государством, которое ещё в 1920-30-х годах начало превращаться в буржуазную диктатуру (или государственный капитализм, если быть точным).

Я придерживаюсь последнего подхода, с определенными оговорками. В первые годы существования советской власти (1917-1923 годы) это был наиболее прогрессивный государственный проект с самым передовым законодательством в мире. Народам было дано право на самоопределение, установлен восьмичасовой рабочий день. Женщинам предоставили право на аборт, избирательное право – этого не было ни в одной стране. Трагизм ситуации в том, что большевики решали задачи не социалистической революции, а буржуазной. По объективным причинам у них не получилось создать новую ступень экономических отношений – как говорил Маркс, она должна была возникнуть в наиболее развитой стране. Чтобы произошли изменения в мировом масштабе, социалистическая революция должна пройти в развитой экономике (США или Германия).

Отношение к Сталину и Ленину и фавориты среди советских деятелей

К Ленину я отношусь положительно. Часть его работ актуальны до сих пор, часть – описывает именно тот момент времени. На примере Ленина мы видим применение марксистской методологии. Сталина я вообще не считаю теоретиком или практиком революционного движения. Именно в годы его правления Советская республика превратилась в буржуазное государство. Сталин говорил о «социализме в отдельно взятой стране», и, если я не ошибаюсь, в 1934 году в «Правде» уже писали «мы построили социализм») – но по факту ничего такого и близко не происходило. Мы видим репрессии 1937-38 годов, когда было убито много людей, в том числе большевиков, которые делали революцию.

Мне нравятся Николай Семашко и Анатолий Луначарский. Семашко – потому что создал общедоступное здравоохранение с нуля, которым мы до сих пор пользуемся. В 20-х годах даже примеров не было. Система Семашко позволила сильно вырасти средней продолжительности жизни. Она была эффективна, но страдала недостатком финансирования. Луначарский тоже совершил маленькое чудо – он создал массовую систему образования, которая позволяла создавать инженеров, математиков и физиков. Понятно, что в Германии или во Франции это было само собой разумеющееся, но мы имели страну, где около 90% населения не умело читать. Благодаря стараниям Луначарского, в том числе, СССР стала научной державой – по крайней мере, по количеству математиков.

«Чем больше моя зарплата, тем больше я отдаю в общий доход»

Частная и личная собственность – разные вещи. Личная собственность – то, что не приносит тебе доход. Она неприкосновенна в любом обществе. Частная собственность – грубо говоря, то, что приносит доход. Если ты на машине «таксуешь», ее можно считать частной собственностью. Она должна быть в общественном владении – это значит, весь доход будет поступать обществу, а не человеку, который владеет этим средством. Из «общака» он распространяется по нужде. Сейчас ты платишь налоги – в будущем, скорее всего, мы будем видеть примерно такую же ситуацию. Только весь доход пойдет в общественную собственность, а тебе – сколько тебе нужно.

Я отдавал бы часть своего дохода учителям, если это будет необходимо. Если рассуждать «здесь и сейчас», то нужно применять прогрессивную шкалу налогообложения: чем больше моя зарплата, тем больше я отдаю в общий доход. Как во Франции – если, допустим, я буду получать $1 миллион, то 90% я буду отдавать. Я считаю это справедливым. Может, даже больше надо сделать – не 90%, а 99%.

Что произойдет с капитализмом и деньгами, по мнению Максима

Деньги в том виде, которые мы имеем сейчас, исчезнут. Не потому что я так хочу – потому что это объективное экономическое развитие. Скорее всего, мы придем к тому, что деньги как инструмент экономических отношений станут ненужными. Функция денег начнет изменяться по мере перехода к новой экономике. Капитализм – это социально-экономические отношения, которые создают сильное социальное неравенство. Оно используется только в интересах транснациональных корпораций, чтобы обогатиться. Это система, которая примиряет людей с несправедливостью и ужасами жизни.

Все знают, что два миллиона детей умирают от недостатка воды, но с точки зрения капиталистической экономики, если есть победители, то есть и проигравшие.

Я считаю, что человечество должно перерасти капитализм – так же, как в один момент капиталистическое общество внутри феодального государства изменило мир – скорее всего, мы увидим подобное в будущем. Меня могут упрекнуть в историческом детерминизме, что, мол, мы обязаны к этому прийти. Нет, не обязаны – просто альтернатива гораздо хуже. Альтернатива, как говорила Роза Люксембург, – варварство, а с глобальной экологической катастрофой возможна и вовсе гибель всего человечества.

Татьяна, тестировщик: «Неправильно рассматривать коммунистов как людей, ориентированных в прошлое. Такими были офигевшие от реформ бабушки 90-х»

Как от анархии и национал-демократизма я пришла к коммунизму

Я прошла долгую эволюцию взглядов. Во время распада СССР – абстрактно-либерально-демократические (родители – советская интеллигенция, и были все эти кухонные разговоры, дух времени). В ранней юности – анархо-утопические (гремучая смесь из Кропоткина, Бердяева, Штирнера и древних греков), которые неожиданно повернулись в нацдемовкие: митинги середины-конца 90-х, оппозиционная пресса, рок-концерты, дух протеста. В общем – «асалода супрацьстаяння». Поворот в национал-демократическое русло объяснялся просто: плохой режим обижает тех, кто выступает за свободу, беларуский язык и культуру – значит, надо быть с теми, кто объявил себя демократами и адраджэнцами. Опять же, не обошлось без непонимания в семье, где нет ни одного «кровного» белоруса. Меня до сих пор называют: «наша беларуска».

Оглядываясь сейчас, я понимаю, что это пестрое разноцветье объединяет пара важных вещей: ранняя политизация сознания и последующая анти-аполитичность, а ещё – постоянное подспудное стремление к абстрактной справедливости, конкретные формы которой я искала во время исторических штормов в постсоветском регионе и непосредственно в Беларуси. На каком-то этапе, году к 2003 (думаю, это началось с позорного проигрыша выборов 2001, не закончившегося даже солидной акцией) я приостановилась и временно ушла в политический вакуум, занялась спортом, работой после ВУЗа.

Потом всех ударила Плошча-2006. Меня она не вернула к прежним идеалам, но политизировала заново. Но парадоксальным образом.

Я испытывала симпатию и сочувствие к новым молодым людям, которые на этой волне пришли в околополитику, но уже отделяла себя от националистов, заново присматривалась к либералам…

Все решил 2007-й, когда в Беларуси произошел первый «неолиберальный поворот» – урезание льгот. А все позавчерашние политические герои моей юности (партия БНФ), не вписались за тему социальной защиты.

К тому же, на тот момент я заново открыла для себя Маркса (которого в универе терпела как классика, но по старой антисовесткой инерции не хотела вникать и признавать). В это время в мире уже набрали популярность альтерглобалисты (адепты движения, которое выступает за альтернативные пути глобализации – прим. KYKY), и в эпоху доступного интернета стало возможным добывать свежие тексты, новости из стран третьего мира, читать социальные форумы.

Отношение к СССР и людям с ником Lenin и Stalin

«Страшная тень совка», которой до сих пор пугают молодежь, родившуюся уже при Лукашенко, отступила в моем сознании перед этим напором. Историю СССР, особенно начального периода революции и гражданской войны пришлось принять не как «нашествие Мордора» на нашу «белую-белую и незамутненную», а как тяжелейший период полураспада империй в результате Первой мировой. В случае с трухлявой Российской Империей одни силы оказались организованней других и предложили людям, кормившим в окопах разного рода фауну, развернуть оружие против тех, кто гонит их на бессмысленную бойню. Здесь это были большевики.

Можно обсуждать, кто был прав и виноват при коллективизации – но сейчас такого просто не могло быть. Сравнение неразвитой в техническом и образовательном плане страны с современностью, по меньшей мере, неуместно. В годы гражданской войны мелкие владельцы получили небольшие наделы, и ничем кроме земледелия заниматься не умели. Продвинутой техники и прочих ништяков новая власть еще предложить не могла для привлечения в колхозы на добровольной основе – отсюда все эти драмы. Сейчас сельское хозяйство все больше автоматизируется и требует лишь квалифицированной рабочей силы. Так что повторения того, что было, по объективным причинам уже не произойдет.

Теперь СССР. Для кого-то «страшилка», для кого-то – «золотой век». Но такая дихотомия ложная. Это был не золотой век и не ад на земле. А вот такой период истории – со своими героями и злодеями, достижениями и дерьмом.

Неправильно рассматривать коммунистов как людей, ориентированных в прошлое. Такими были офигевшие от реформ бабушки 90-х. У них на то была масса причин, но вообще это не так. Левые ориентированы в будущее. А марксизм – это в некотором роде программа с открытым исходным кодом, которую можно улучшать и дописывать плагины. Главное, чтобы эти плагины были функциональны, и сообщество оценило. Плагин, написанный человеком с ником Lenin, завоевал популярность и был широко признан – сам Маркс не был уверен, что русская локализация «взлетит». Творения Stalin и Trotski вызвали много споров, и глюки случались. Вопрос в том, что все это писалось почти сто лет назад. И если сказать сейчас: «Мне нравится этот дядька», – это будет выглядеть, как желание запулить нас всех куда-то вглубь прошлого столетия. А это совершенно не так.

Почему коммунизм – это не «отнять и поделить»

Коммунизм отрицает частную собственность на «средства производства» – на то, что используется для извлечения прибыли. Швондер приходит к Преображенскому за лишней комнатой из-за войны и кризиса, а не из-за коммунизма. В позднем СССР квартиру нельзя было купить или продать, но можно было получить или построить через кооператив, обменять и передать по наследству. И, кстати, ее невозможно было потерять за долги перед банком. Это личная собственность, а не частная. Обобществление кастрюль, лаптей и жен с мужьями – это что-то из христианских ересей средневековья.

Что касается бизнеса. Мы помним постперестроечных «челноков» на рынках – сейчас это исчезающий реликт. У них формально не забирали бизнес, но забрали рынок – и бизнес умер сам, а ребята в большинстве своем пролетаризировались. Последние лет пять малый бизнес кричит по поводу экспансии торговых сетей – он респектабельно проигрывает конкуренцию и теряет свое дело. Международные корпорации давят и поглощают локальные бизнесы. Это иллюзия, что при рынке частная собственность гарантирована, а злые коммунисты все отнимут. Как с той квартирой, которая в СССР не твоя, но без жилья ты не останешься, а при рынке она твоя, но допустишь неверный экономический ход – и добро пожаловать в бомжи.

Почему учителя и врачи делают айтишников конкурентоспособными

Противопоставлять айтишника и учителя или врача – неправильно. Белорусские IT-специалисты работают, в основном, на европейского или американского заказчика. Мы способны конкурировать с американским айтишником, потому что мы относительно «дешевые» и достаточно качественные. А мы «дешевые», потому что у нас жизнь недорогая – образование и медицина бесплатные или очень доступные (зуб можно залатать за $100). На нас не висят образовательные кредиты в несколько десятков тысяч и оплата «коммуналки» копеечная по западным меркам. То есть в конкурентность нашего IT вносят свою лепту и врач, и учитель, и слесарь из ЖЭСа, и официантка, работающая за копейки. Поэтому «левые» во всем мире выступают за прогрессивную систему налогообложения: чем больше доход, тем больше налог. Тогда можно будет перераспределить чего-то в пользу менее модных, но не менее нужных профессий.

Что нас ждет в будущем

В коммунизме меня привлекает ориентация в будущее с учетом реалий настоящего и успехов и неудач в прошлом. Но главное в этом проекте – что он не заточен под безальтернативное пользование «здесь и сейчас» с возможностью приобретения дорогущих лицензионных «обновлений», которые стоят жизней целых регионов планеты. Предлагаемый лайфстайл: учеба в кредит, поиск работы и встраивание в систему, выплата кредита за образование, потом покупка недвижимости в кредит, и связанные с этим риски в случае потери работы (в некоторых странах потеря работы – это еще и отлучение от страховой медицины) – позиционируется как единственно возможный. Можно, конечно, еще фотографией и йогой заняться, а все вопросы решить у психотерапевта или при помощи антидепрессантов.

Жизнь в таких жестких капиталистических рамках позиционируется как лучшая из возможных, потому что все остальное – условные «ужасы совка». И под эту дудку идут все реформы в развитых странах – с урезанием льгот, социалки, повышением оплаты за учебу.

Чем дальше развитие технологий, усложнение социальной реальности и ее смешение с виртуальной, тем более нам нужна такая альтернатива как коммунизм или социализм (тем более реальной в таких условиях она кажется). Может, у нее к тому времени будет какое-то другое название.