В этом году на Mediabarcamp в Литву приехал Артём Лоскутов — художник из Новосибирска, который организует «Монстрацию». Слыхали про такую? Это когда пара тысяч человек выходит на первомайское шествие с упоротыми плакатами: «Без тебя как лес рук», «Истина в виниле», «Лео жил, Лео жив, Лео будет жить» и, конечно, моё любимое «Чё хмурые такие, будто вас в Сибирь сослали». Люди в костюмах игральных карт несут транспарант «Всем покер», афроамериканец держит табличку «Русский — очень трудно», а два маленьких мальчика стоят с плакатами «Каша зло» и «Моего брата принуждали есть кашу». Конечно, некоторые плакаты, типа «Россия без Агутина», выглядят как очевидный намёк. Но, в основном, лозунги совершенно безобидные и служат одной цели: взорвать мозг окружающим.

Время классических протестов прошло

Артёму около тридцати, он худой, черноволосый. Я почему-то представлял себе сибиряков не такими смуглыми. Или есть какой-то специальный сибирский загар? Артём немножко медленный, ответ на вопрос он может начать, несколько раз повторив «ну что, ну что». Но отвечает всегда обстоятельно. А сибирский юмор, судя по всему, вообще не отличается от нашего.

На наших оппозиционеров Артём совсем не похож. Наши — деловые, с мегафонами и лозунгами о смене режима. А Артём во время «Монстрации» бежит перед колонной и лепит селфи.

К нам он приехал в той же майке, в которой ходил по улицам Новосибирска 1 мая. В майке, понимаете? Вы когда-нибудь видели на демонстрации Лебедько или, скажем, Римашевского в майке? Я и в гугле-то не особо много таких картинок нашёл.

Может быть, дело в том, что Артём — не политик, а художник, а «Монстрация» — это не митинг, а, кхм, «хэппенинг»? Время классических политиков и классических протестов прошло. Меня всегда восхищали нестандартные уличные акции — помните, как у нас на снегу выстроились мягкие игрушки с плакатами? Или как в Польше времён «Солидарности» к подъезжавшему автозаку сразу выстраивалась очередь из демонстрантов? «Монстрация» — это изюминка уличного акционизма: с виду совершенно безвредная, но в то же время обладающая страшной разрушительной силой.

Смех. Средневековье

Сюжет романа «Имя розы» Умберто Эко разворачивается вокруг второго тома «Поэтики» Аристотеля, сохранившегося в единственном экземпляре. Библиотекарь Хорхе пропитывает страницы книги ядом, чтобы каждый, кто решится прочитать её, погиб. Дело в том, что том посвящён комедии, а в Средневековье смеяться было не положено — положено было жить в смирении и почитать Бога, а также его земных наместников.

Жить в святом ужасе — приблизительно этого хотят от населения власти многих государств. Это как бы гарантия сохранения этой самой власти. Но рано или поздно приходит Франсуа Рабле со своими Гаргантюа и Пантагрюэлем, и мир переворачивается. Во время карнавала можно высмеять любого: король становится нищим, а нищий — королём. Слыханное ли дело? Крамольна даже одна мысль о таком перевороте! Люди, которые вместе смеются над косностью и неповоротливостью системы, опасны, потому что понимают, что на самом деле система не страшна, а просто запугивает всех, потому что слаба и не может никак иначе убедить людей в том, что вообще нужна им.

Симферополь, «Монстрация». «Какой в этом смысл?!» — вопрошает потёртый мужчина у девушки с плакатом, на котором гречкой по белому ватману выложено слово «Гречка».

А смысла никакого. Этот плакат и есть отрицание того, что в ситуации, в которую мы все попали, можно найти какой-то смысл. Над ней можно только посмеяться, подчеркнув её абсурдность. Или поплакать. Но плакать мы будем потом, дома, по-одному. А смеяться будем все вместе.

Когда негодующий мужчина вырвает из рук монстрантов транспарант со словами «Мы идём за вами!», они идут дальше, делая вид, что транспарант остаётся у них в руках. Лозунги не имеют значения. «Подвергая сомнению и травестируя «серьёзные» политические демонстрации, «Монстрация» является отчётливым протестом против отсутствия публичной политики в стране. Она не просто маркирует границы гражданских свобод, но и раздвигает эти границы, становясь школой солидарности, творческой активности и гражданской свободы», — пожалуй, лучшего объяснения того, как работает «Монстрация», не найти.

Зачем всё это нужно?

«Монстрация» — это не протест против чего-то конкретного, а творческое высказывание об абсурде, который творится в XXI веке. Клин, как известно, клином вышибают. Вдруг во главе монстрантов становится женщина лет пятидесяти, которая распевает гимн России и выкрикивает лозунги типа «Путин — президент Вселенной!». И ты понимаешь, что она вообще ничем не отличается от тех, кто идёт следом, держа плакаты про кашу, Лео и Сибирь. Тотальный абсурд можно сковырнуть только другим абсурдом. Хотя «Монстрация» — это не о победе чего-то над чем-то. Это о творчестве: о том, чтобы быть способным на него и о смелости, которая нужна, чтобы творить. В общем, главное — участие.

Люди, которые не знают, что такое ирония и творчество, а умеют только «управлять» и «держать всё под контролем», убоги. Поэтому от «Монстрации» у чиновников изрядно подгорает, и зарегистрировать мероприятие становится всё сложнее. Но Артём исправно подаёт бумаги в мэрию Новосибирска. Там он пишет о проведении культурного мероприятия и о традиции отмечать первого мая шествием по городу.

В последний раз среди аргументов против «Монстрации» организаторы услышали от чиновников фразу «Здесь вам не Москва!». Спустя несколько дней эта надпись появилась на главном баннере монстрантов.

Осталось ли в тебе хоть одна мысль?

Что написать на плакате? Каждый монстрант решает сам. И это очень важный момент. Осталось ли в тебе хоть одна мысль, которую можно поднять над собой на транспаранте? Своя, свежая, а не подсмотренная в новостных выпусках и сериалах? Сохранилась ли способность к рефлексии? «Монстрация» — это чуткий барометр творческой потенции. С утерей которой — у кого в сорок, а у кого и в тридцать лет — заканчивается жизнь и начинается томительное ожидание пенсии.

И «Монстрация» показывает, что важно подать пример, а дальше люди начнут выходить из полусна и творить. Она началась в 2004 году с 80 человек. Самое массовое шествие прошло в Новосибирске в 2014 году — на улицы вышли около 4 тысячи монстрантов. Акция распространяется по другим городам, как вирусный рекламный ролик. Для «Монстрации» нет границ: Москва, Санкт-Петербург, Рига, Кишинёв, Симферополь, Пекин. А мне сразу вспоминаются акции молчаливого протеста, проходившие в Минске летом 2011 года. У нас люди выходили на улицу без плакатов, чтобы просто постоять вместе. А в процессе догадались хлопать в ладоши. Конец известен: милиция «закрыла» несколько сотен человек, и инициатива сошла на нет.

Артём рассказывает о другой реакции властей на уличный акционизим. Как-то к «Монстрации» пыталась присоединиться молодёжь из «Единой России». Журналисты заметили, как ребятам централизованно раздают плакатики с типа смешными надписями, сделанными одинаковым шрифтом. Разбавить и сгладить протест, превратив его в ещё одну акцию ни о чём — это умная тактика. Думаю, у нас бы такое шествие просто не разрешили, сославшись на миллион зацепок из Административного кодекса и закона «О массовых мероприятиях».

Власти в последнее время часто говорят, что для развития экономики нужно раскрепостить частную инициативу. Странно, что они не понимают, что нельзя подтолкнуть людей к творчеству в одной сфере, при этом зажимая другие.

Если бы KYKY сошел с ума и решил идти на улицы — мы бы выбрали именно такую форму борьбы с абсурдом, которую придумал человек из Новосибирска по имени Артём Лоскутов.