Андрей Александров, зам. директора БелаПАН

Не люблю обобщений. Но как мужчина хочу попросить прощения у женщин, которым пришлось переживать всё, про что они рассказывают. Вы очень смелые.

Вещи, про которые я за пару дней начитался, – вообще за гранью. И главное: масштаб этого трындеца реально заставляет ужаснуться. Всех выслушали – это уже неплохо. Ощутили масштаб проблемы – хорошо. Но мне хочется следующего шага: понять, что мы все вместе, ужаснувшиеся, будем с этим делать? И будем ли? Или просто послушаем, погладим жертв насилия по голове, заклеймим насильников позором и залайкаем правильные посты?

Оставим за скобками дятлов, которые говорят «я никого не насиловал, так что идите лесом» и «изнасиловали – значит, сама виновата». Они просто не видят эту проблему как свою личную. Я – вижу. У меня есть сестра, есть любимая женщина, есть много близких друзей и коллег женского пола. Я не хочу, чтобы с ними это происходило. Я не хочу жить в обществе, где, с кем бы то ни было, это происходит вне зависимости от пола.

И, если честно, я просто не хочу сесть в тюрьму, если вдруг раскрою черепушку какому-нибудь озабоченному уроду, размахивающему своим больным либидо. Как-то смертельно хочется верить в цивилизацию.

Юрий Зиссер, основатель портала TUT.by

Любой подобный рассказ сильно облегчает душу рассказчице, помогая преодолеть сидевшую в душе травму. Другим женщинам, пережившим подобный опыт, даже если они сами промолчат, тоже станет легче. Но снизят ли эти рассказы частоту случаев насилия? Cомневаюсь. Еще не стоит забывать о пострадавших от насилия мальчиках. Им, по идее, ещё труднее об этом рассказать публично.

Алексей Кутузов, диджей

Вообще я не люблю все эти стадные инстинкты в соцсетях, и то, как люди повально, волнами хватаются за ту или иную идею. То они выливают на себя ведра воды, то рассказывают о насилии, даже если их не насиловали. Стадный рефлекс – это наша особенность, куда все – туда и все. Я как-то обособленно от этого стою, пойду скорее в подвал на рок-концерт.

Хочется ли мне рассказать, как меня изнасиловала девушка всей стране? Наверное нет, только если самым близким. Но я за свободу слова, это личное дело каждого, если кто то хочет высказаться и ему станет от этого легче.

Андрей Кабанов, бизнесмен

Толковый флешмоб. Наверное, самый толковый из всех, что я помню. В одном случае общественность даже ознакомили с фото и именем насильника. Как-то давно у меня были долгие отношения с одной девушкой, а секса не было. Всё потому, что когда-то её изнасиловали, и она боялась секса. Это то, что я вспомнил из личного. Флешмоб виноват.

Александр Ханин, создатель пабквиза «Мозгобойня»

Многие истории повергают в шок. Но потом, почитав побольше, понимаешь, что это сплошь и рядом. И нет, это не нормально – это ужасно! Но ужасно, скорее, не поведение мужчин (это было, есть и будет во всех культурах и во все времена), а наши культурные обстоятельства, когда для подавляющего большинства женщин единственная возможность рассказать о насилии – это флешмоб в соцсетях. Подумайте только! Не родители, следователь и психолог на следующий день после случившегося, а соцсети, и через 20 лет! Мы заложники идиотского советского патриархального воспитания, когда девочка считает это всё стыдным, когда нет доверия к родителям и ей просто некому рассказать.

Вадим Иосуб, финансовый аналитик

У Вадима Иосуба на странице был короткий пост: «‪#‎янебоюсьсказать‬. Боюсь». «К сказанному мне добавить нечего», – ответил Иосуб на вопрос KYKY.

Сергей Лавриненко, IT-менеджер

Вся эта тема с #янебоюсьсказать – это классическая история про риски.
Сразу выделю жирным: в ситуации насилия виноват всегда насильник, и только он. Флешмоб призван привлечь внимание к проблеме – это важно и правильно, но я хотел бы взглянуть на проблему немного под другим углом.

Не во всех случаях насилия возможно его избежать. Это может случиться со всеми. Но я уверен, что во многих случаях изменение поведения и осознанность своих действий могли бы спасти много жертв.

Например, я поеду на матч в город, где болельщики враждебно относятся к болельщикам моего клуба. Я надену шарф своего клуба и вразвалочку пойду разгуливать в окрестностях стадиона. И когда мне отобьют голову – буду ли я виноват? Конечно нет. Я же честный гражданин, а город не зона: я могу гулять в чем вздумается и где вздумается. Будет ли мне легче, если я буду знать, что не виноват, а избили меня в общем-то обычные пацаны, примерные сыновья, любящие мужья?

Или я могу просто выйти за хлебом в обычный солнечный день, а на лавке будут бухать два ПТУшника. У них кончатся деньги, и они решат что вовсе не за хлебом я должен идти и вовсе не себе, и вообще никуда не должен я идти, а лежать тихонько в стороночке и кровью харкать. И снова я не виноват, я жертва.

А могу идти по центральному проспекту и получить в пятак от прохожего. И здесь я не виноват.

Виноват ли я в каком либо случае? Нет, не виноват. Но какова вероятность получить по щам в рассматриваемых случаях и что я сделал для ее минимизации? В первом случае она стремится к 100%, и я сделал все для этого. Во-втором случае, учитывая что я живу в достаточно спокойном районе, она невелика, но в зависимости от района и криминогенной обстановки может колебаться. Я могу переехать в более спокойный район, или, напротив, сэкономив на жилье, повысить риск безопасности. В третьем случае эта вероятность стремится к нулю.

Что отличает инфантильного дебила от взрослого человека? Возможность адекватно оценивать риски и принимать их, поступая так или иначе. Топаешь на шпильках одна ночью в подворотне? Получай процентик.

Флиртуешь в пьяной компании незнакомых? Получай процентик. Пошла пить вино с парнем в пустую квартиру? Получай десятки процентиков. Нет, ты не будешь виновата однозначно. Виноваты будут козлы и уроды, которые скрываются под личиной примерных людей (это не сарказм). Я не призываю надевать хиджаб – это не даст 100% гарантии, все равно кого-то могут спровоцировать твои вызывающие глаза. Но какова вероятность? То же самое касается маленьких детей, ответственность за которых несут родители.

Владимир Максимков, продюсер, пиарщик, поэт и путешественник

Бурное обсуждение флешмоба в социальных сетях выявило сразу несколько болевых точек нашего общества. К сожалению, основная проблема тонет в разбирательствах «мужики козлы, бабы дуры», взаимных обвинениях в недостаточной поддержке и непонимании, в разделении насилия на гендерный, качественный и количественный уровни. Я не думаю, что насилие можно победить по частям: отдельно мужское, отдельно женское, отдельно сексуальное, отдельно психологическое. Природа насилия имеет культурные и цивилизационные корни. Насилие – мерзость: в любом проявлении, в отношении любого живого существа любого пола.

Павел Юрцевич, владелец студии звукозаписи «Осмос»

Очень правильная тема, хотя я не уверен в результате (в нашей стране уже поздно чего-то добиваться флешмобами). Мне не совсем понятна концепция: я расскажу вам, как со мной это произошло, – и что? Пожалеете меня? Считаю, что если произошло зло и человек решился об этом рассказать всем, то правильнее было бы называть конкретных виновников. Только через общественный стыд общество сможет стать лучше. Может, и резковато, но пора освобождаться от сакрального «вы же понимаете».

Денис Блищ, медиаконсультант и блогер

Скорее, я к этому флешмобу отношусь нейтрально – почитал несколько историй и в очередной раз отметил для себя, что проблема насилия остра.

Жаль, что флешмоб не имеет терапевтического эффекта для жертв. Наоборот, их раны, возможно, вновь задеты, и вновь все это больно переживать. Правда, нельзя сказать, что «Я не боюсь сказать» бесполезен: возможно, для кого-то станет открытием, в каком мире мы живем.

Макс Югов, ведущий и ресторатор

Я должен признаться, что вырос в достаточно тепличных условиях и к своим сорока не участвовал даже в драках. Но я общался с девочками, которые пережили насилие в прошлом, и даже по прошествии многих лет, они все равно не могли говорить об этом. И я понимаю, что если я знаю о нескольких случаях, потому что жертвам хватило смелости рассказать, то тех, кто носит в себе проблему, – намного больше!

Я очень уважаю тех, кто спустя годы может рассказать свою историю и еще раз, но уже публично, пережить эту боль. Но, думаю, намного важнее, чтобы девочки или мальчики чувствовали в старших (родители, педагоги, братья-сестры, друзья) такое доверие, чтобы рассказать сразу о том, что случилось. И пусть я знаю, что есть призрачный шанс, что насильника узнают соседи, например, и его поймают и осудят в конце концов, но если это случится, то возможно чья-то судьба не будет поломана.

Сергей Календа, писатель, редактор журнала «Макулатура»

Любая проблема должна быть озвучена, хотя бы однократно произнесена – и тогда это уже частичное освобождение от нее. Говорить об этом надо, и не только озвучивать – важно на должном уровне научиться менять этот мир к лучшему, и начинать с самих себя. Я считаю, что проблема насилия исходит не только из семьи, и не от уровня образования. Человек часто сам не знает, как себя поведет в той или иной ситуации, и об этом нам красочно свидетельствует история. Насилие строится на определенных пограничных ситуациях, когда мужчина пытается доминировать, и как раз в момент этих попыток он очень уязвим. Главное – знать, как можно осадить мужчину, и помнить, что любой субъект, который замахнулся на вас или начал приставать, имеет целый букет фобий и комплексов.

Этот флешмоб – отличная идея, но флешмоб печальный, так как он показал, скольким людям есть что сказать о насилии. А это уже не просто проблема – это эпидемия.

Александр Кнырович, бизнесмен

Мы как общество очень дремучи. Процент женщин, которые подверглись насилию и при этом никуда не обратились и даже не рассказали близким, велик. Это проблема, которую нужно обсуждать и помогать решением. Причем с законами у нас всё хорошо – плохо с правоприменительной практикой. То есть с тем, чтобы насильника действительно жестко наказывали. Однако самая большая проблема в том, что люди всё замалчивают, годами и десятилетиями носят травмы в себе. И они точно калечат жизнь – у женщин появляется недоверие к мужчинам и невозможность жить нормально.

К флешмобу у меня двоякое отношение. С одной стороны, я читаю истории женщин и представляю, как им было трудно и больно, что они переживают, когда говорят об этом вслух. Хорошо, если человек силен сам по себе и, вытаскивая беду на поверхность, действительно от нее освобождается. Однако получают ли эти женщины ощущение безопасности?

Приводит ли флешмоб к тому, что они получают поддержку, или для них это сиюминутный «всхлип» с неопределенными последствиями?

В то же время, спроси у меня: лучше, чтобы флешмоб был или нет – конечно, лучше, чтобы был, потому что это хоть какое-то движение вперед, а не назад.