Время в дороге до Борисова искривляется: по пути электричка заезжает в Советский Союз (если точнее, в Красное Знамя и Пролетарскую Победу), а в пункт назначения прибывает с опозданием на добрых полчаса. Сразу с перрона мы заходим в привокзальный магазинчик, где Александр без лишних церемоний покупает бутылку водки: перед выходом в путешествие по местным барам нам предстоит разогрев в виде баньки и домашнего ужина.

Путь от магазина до дома решаем преодолеть пешком. Саша жил в Борисове с рождения до поступления в университет, а сейчас приезжает сюда к родителям в гости. Прямо сейчас журнал Where Minsk отпустил своего редактора в недельные каникулы, так что Саша отдыхает от столичной суеты, поправляет здоровье в бассейне и ностальгирует по борисовской юности.

— Вот этот район, слева от дороги, борисовчане называют Болотом, — Саша начинает неофициальную экскурсию по улице Труда. — Это, прямо скажем, не самое благополучное место в городе, здесь всегда можно встретить не самых умных, зато очень сильных ребят. Здесь я единственный раз в жизни отхватил крепких хулиганских пиздюлей. Шли мы здесь с другом, ещё школьники, а навстречу нам по другой стороне дороги двое парней постарше, и с ними две девочки. Уже вроде разминулись, и вдруг один из парней окликает: «Э, малой!» Я подошёл, последовал классический вопрос: «Чё смотришь?» Следующее, что помню — лежу на тротуаре, а меня бьют ногой по голове. Потом ничего не помню. Сознание потерял.

KYKY: Это «Американская история X» какая-то…

А. Ч.: Не говори. Я тот день считаю своим вторым днём рождения — очень рад, что вообще тогда выжил.

Мимо школы, в которой учился Саша («На этом стадионе постоянно мяч гоняли»), мимо заброшенного дома («Здесь наркоманы тусовались, однажды парня повесили, вроде как за долги»), по родной улице («И здесь мяч гоняли! С одной стороны вместо ворот был вот этот заезд в гараж, а с другой — два дерева») — экскурсия выходит очень личной. Уютный дом, отличная горячая банька, отличный горячий ужин и обычная брестская водка — и мы идём в город.

Кафе «Привал 1812» (просп. Революции, 14)

«Привал», как подсказывают цифры в его названии, посвящён Наполеоновским войнам, так что и антураж здесь соответствующий: со стендов нам угрожают пушечки размером с ладонь, а со стены в меню подглядывает сам мсье Бонапарт.

— Атмосфера среди посетителей, увы, месту никак не соответствует, — предупреждает Саша. — Как-то были здесь с друзьями, и вот за тем столиком женщина сидела в одиночестве, пила, пила, а потом упала вместе со стулом. А потом ещё мужик за одним из столиков уснул, и его пиво полилось рекой по всему кафе.

Зато обслуживание на уровне: симпатичная рыжая официантка приносит нам пиво и фисташки за три минуты. За время ожидания вынужденно подслушиваем обрывки громкой беседу за соседним столиком: там, по всей видимости, вербуют на участие в особенной программе по репетиторству родителей нынешних абитуриентов.

А. Ч.: Процент поступающих в Борисове выше, чем в среднем райцентре, потому что Борисов близко к Минску. Помню, Таня Замировская говорила, что в Борисове себя ощущаешь, будто заперт в туалете и ищешь оттуда выход. Вроде всё близко, на расстоянии вытянутой руки, а с другой стороны — попробуй выберись. Конечно, делать здесь особо нечего. Интеллигенция в белорусских райцентрах никому не нужна. Здесь все предпочитают демонстрировать либо грубую силу, либо материальную состоятельность.

У нас в Борисове был такой локальный мем — шоу «Борисов Star», в частности его участник Сергей Иванников. Когда человек выходит петь песню с немытыми волосами, в куцом пиджачишке, и именно так, как он её поёт, со всеми огрехами, то это очень чётко отражает общее состояние культуры в райцентре. Этот человек символизирует собой целый город, 170 тысяч населения, и люди это воспринимают как что-то должное, потому что культура им не нужна. Разруха в головах.

KYKY: А как это исправлять?

А. Ч.: У каждого отдельного человека всегда есть выбор. Ты можешь быть в меньшинстве, но не слушать то, что предлагают тебе остальные. Сейчас куча вариантов, как черпать информацию из разных источников и анализировать её. Но у нас привыкли слепо принимать чью-то сторону, и мы находимся между Сциллой и Харибдой: с одной стороны — госпропаганда, с другой — оголтелая, слепая политика оппозиции. Это две крайности, а середина, ниша качественной журналистики, остаётся незаполненной. Полная информационная картина дня не формируется, потому что нет мощного средства массовой информации, которое агрегирует всё, подаёт одну точку зрения, вторую и третью без эмоциональной окраски, без чётких акцентов. Просто новости, как они должны быть: «Тогда и тогда произошло то, то и то, и это привело к тому, тому и тому».

KYKY: Ты сейчас говоришь о старой lenta.ru.

А. Ч.: Да, lenta.ru была отличным примером качественной подачи информации. Люди хорошо делали свою работу, и они знали, зачем её делают. Журналистика — это очень большая ответственность, примерно как у хирурга. Когда пропадает ответственность высказывания, когда слово можно купить, то всё приходит к нынешней российской ситуации. Российский рынок СМИ явно показывает: всё можно купить за деньги. Даже не располагая конкретными фактами подкупа, ты видишь конкретную эмоциональную окраску, определённый вектор, под которым подаётся информация, и из этого делаешь выводы.

А что ещё очень смешно и парадоксально, качественная журналистика — по крайней мере, в Беларуси — вообще не востребована. СМИ просто публикуют колонку, чтобы набрать наибольшее количество кликов. Один не соглашается с мнением колумниста и пишет гневный комментарий, второй соглашается и расшаривает статью — вот и всё, к этому и сводится современная белорусская журналистика.

У меня, откровенно говоря, голова пухнет от колонок. Их столько, и они настолько ни о чём, что я уже не могу их читать. На Ultra-Music мы стремимся к тому, чтобы у нас не было текстов типа «Вот этот виноват, а вот этот прав». Это может быть в авторском тексте, но не в новостном. Новость — это информация, как она есть, сухая выдержка.

KYKY: А почему читатели соглашаются с таким положением дел? Не ощущают, что истина где-то рядом?

А. Ч.: А когда ощущали, в какие времена? Люди никогда не пытаются докопаться до истины, люди пытаются найти подтверждение собственному мнению, чтобы не оказаться в меньшинстве. Серая масса была всегда, но сейчас её градация находится в точке экстремума, потому что к этому и ведёт общество потребления. Тебя отучили думать, все думают за тебя. Твоё дело — принять к сведению. Твоё дело — принять констатируемый кем-то факт, и неважно, факт это или нет. Тебе просто сообщают информацию и говорят: «Запомни это. Так и будет».

KYKY: А почему люди продолжают смотреть белорусское гостелевидение, когда у них есть возможность выбирать, что смотреть?

А. Ч.: Их изначально пугает свобода выбора. У людей ограниченный мир, качество образования в стране находится на неизменно низком уровне, условно с начала 2000-х ситуация всё ухудшается, и сейчас это уже тотальный пиздец. Человек не способен рассуждать, его пугает сам факт, что ему нужно что-то выбирать. А по телеку всё решили за него, здесь уже есть своя реальность, и в эту реальность ему гораздо комфортнее погрузиться.

KYKY: А может, он и не догадывается, что есть другие источники информации?

А. Ч.: А он их не ищет. Я думаю, любой человек знает, что где-то есть другой мир. К примеру, человек, не выезжавший в Европу, будет говорить, что там Гейропа, содомия и разврат, что люди там едят крыс на ужин. А ведь он там ни разу не был, ему просто сказали — и он верит, потому что ему так удобно. Ведь чтобы выехать в Европу, нужно получить визу, нужны какие-то деньги, а ждёт тебя там только неизвестность. Стоит ли овчинка выделки? Проще сесть, посмотреть телевизор, успокоить себя: «Так там же под хвост балуются, чё мне туда ехать? Вот моя реальность, здесь мои друзья, здесь моё пиво, здесь мой пульт к телевизору. Всё хорошо».

KYKY: А слышал, что Pornhub выложил статистику запросов из разных стран мира, и есть основания полагать, что Россия, которая больше всех кричит о Гейропах, на самом деле в числе мировых лидеров по просмотру гей-порно? Может, им и нравится эта самая Гейропа?

А. Ч.: Запретный плод всегда сладок. К примеру, «три огромных чёрных члена разделывают маленькую школьницу» — это же гораздо интереснее для среднестатистического обывателя, чем «красивый секс в ванной»: «Такого я ещё не видел, надо позырить». Человек, который в силу своего воспитания и образования относится к этим вещам вполне нормально, способен сказать: «Мне это не нравится». А для человека, который вырос «в режиме табу», под влиянием церкви, советской семьи, пост-совкового общества, это всё в диковинку. Понятное дело, что с развитием широкополосного интернета он будет всё это смотреть, показушно возмущаться перед женой, а втихаря думать: «Ни хуя себе! И такое бывает?»

KYKY: А почему это место посвящено войне 1812 года? Беларуси ведь эта война ничего хорошего не принесла.

А. Ч.: На территории Борисова произошло знаковое событие: разбили Наполеона. С точки зрения туризма — обширнейшая почва. Я удивляюсь, почему Борисов до сих пор не сделали музеем тех времён. В городе, конечно, не хватает инфраструктуры, гостиницы не лучшего качества, не так много увеселительных заведений. Но кафе с антуражем — это же круче, чем обыкновенный кабак, в котором ты тупо сядешь и напьёшься пиваса. Здесь можно хоть посмотреть по сторонам и подумать: «А чё здесь вообще было?» Местным это не надо, а вот приезжий человек задумается. В любом случае, человек не должен заходить в кафе, как в музей.

Вот стоит тут пианинка, и не факт, что на ней хоть кто-нибудь когда-нибудь играл. А почему не поиграть? У нас обычно со всего сдувают пыль: «Тише, тише, вы НАРУШИТЕ!»

KYKY: А это проблема посетителей или владельцев?

А. Ч.: Мне кажется, владельцам просто нужно подать пример, пригласить на несколько вечеров пианиста, который поиграл бы всякие клёвые штуки.

Аливария Белое Золото — 24.000

Аливария Портер — 24.000

Фисташки — 18.850

Пиццерия «Маргарита» (просп. Революции, 46)

Сеть «Маргарита» появилась именно в Борисове, а уже отсюда расширилась в Минск и другие города. Случай для Беларуси удивительный, особенно с учётом того, что «Маргарита» не пытается чем-то удивить: здесь есть ровно то, что можно отыскать в любой пиццерии — и больше ничего. Поражают воображение разве что цены: они здесь даже выше средних по Минску. 18-сантиметровая «Маргарита» стоит 54 тысячи.

Время второго ужина ещё не наступило, так что мы решаем ограничиться пивом.

KYKY: Давай о твоих музыкальных экзерсисах поговорим.

А. Ч.: Я до последнего думал в музыкальное училище поступать. Пока в музыкальной школе учился, по конкурсам всяким катался. До сих пор иногда снится кошмарный сон, словно на носу экзамен в музыкалке, а пьесы ещё совсем не готовы! Страшнее не придумаешь. С 9 класса у нас появилась группа «Артефакт», я там был вокалистом. Репетировали во вторую смену в школьной столовой. В 9 классе выступили на школьном выпускном, сыграли песню Rape me группы Nirvana и посвятили её всем учителям. А потом я начал тусоваться с другими пацанами, слушать black metal, и мы создали pagan-folk-black-metal-группу Swampfolk. Тексты по мотивам Короткевича: «Чорны замак Альшанскі. Месяц нырае ў хмарах…», всё такое. А на первом курсе я записал альбом с группой Vomit The Soul, мы играли brutal death metal, я был автором всех текстов и вокалил: скриминг, гроулинг. Я тогда не слушал ничего, кроме экстремальных направлений музыки, но со временем начал как-то расширять свои горизонты, находить новые течения. Потом была группа Green Fence Band, которая позже стала «Большой Медведицей», первый альбом группы записан с моим аккордеоном. Но теперь я сосредоточился на теории и забросил всякую практику. Я не люблю врать самому себе. Если твой уровень находится на достаточно низкой планке, зачем тебе обманывать самого себя и своего слушателя? Лучше сосредоточиться на том, что у тебя получается лучше.

KYKY: И этим лучшим, видимо, была журналистика.

А. Ч.: Журналистика плюс музыка. Конечно, я многого о музыке не знаю, так что я никогда не позиционировал себя как музыкального критика. В первую очередь я журналист. В музыке, как и в любой другой сфере, можно быть книжным червём, копать глубоко — но вопрос, будет ли это интересно другим людям. Ultra-Music задуман так, чтобы информацию на сайте мог воспринять и тот, кто переслушал люди всю дискографию King Crimson, и тот, кто не имеет понятия, что такое Led Zeppelin.

KYKY: Вот ты говоришь, что ты не критик. А Experty.by — критики?

А. Ч.: Музыкальная критика — это всесторонний анализ произведения. Experty.by — это не критики, а просто люди, мнение которых по тем или иным причинам имеют вес. Это не рецензии, а скорее аннотации к музыкальным произведениям. Профессиональных рецензентов в популярной музыке нет, в Беларуси так точно. Для экспертов главное, чтобы читателю было интересно, чтобы он мог и сделать выводы относительно музыкального произведения, и получить удовольствие от прочтения наших текстов. Нельзя сказать, что мы делаем всесторонний охват. Я, к примеру, не имею представления об академической музыке, о поп-музыке — той, что подпадает под понятие всеобщей популярности…

KYKY: Вроде той, что звучит в пиццерии.

Звучит в это время, кстати, песня Chandelier певицы Sia.

А. Ч.: Да, точно. Мне неинтересна эта музыка — поэтому я, наверное, и не имею о ней представления. Мы часто спорим с остальными экспертами по поводу экстремальных жанров — и сходимся в том, что эксперты в нынешнем формате не могут писать рецензии на тяжёлую музыку. То же самое с экспериментальной музыкой.

KYKY: А это не какие-то внутренние рамки?

А. Ч.: Отчасти. Но и аудитория experty.by слегка консервативна. Это аудитория, которая высоко оценивает новый альбом Вольского, но с альбомами ЛСП у неё возникают проблемы. Для меня это дикость, но сегодня группы собирают лайки на фейсбуке, чтобы подписаться на лейбл. Лейблу не важен музыкальный материал, ему важно, сколько у тебя лайков стоит! А ведь лайки не свидетельствуют о популярности. Сколько лайков на фейсбуке у «Кассиопеи», к примеру? Тысяча? И мы будем говорить о том, что это плохая группа? Это одна из самых самобытных групп Беларуси!

KYKY: Так может, проблема не в том, что белорусские группы плохие, а в том, что белорусские слушатели не ставят лайки?

А. Ч.: Белорусские слушатели вообще достаточно пассивны. Должно пройти время, чтобы люди поняли: нужно хотя бы минимально думать, зачем человек то или это поёт. Думать о музыке — нестандартно для человека, воспитанного пост-советской музыкой, которая играет из радио, из других ретрансляторов. Люди с фейсбука просто не усваивают сложные тексты.

Фейсбук — это вообще замкнутое пространство, культурное гетто, где все варятся, лайкают, френдят и удаляют из друзей, оставляют гадкие комменты. Все скандалы перекочевали в фейсбук — и это большое зло. Люди разучились говорить друг другу в глаза, что они думают.

KYKY: Может, у тебя такая обида на фейсбук из-за того, что он во многом заменил людям журналистику? Лайк — это ведь та самая попытка найти подтверждение своей мысли, о которой ты говорил.

А. Ч.: Это не обида, мне просто очень жаль, что так происходит. Соцсети — это информационный шум, свалка никем не проверенной информации. Но тенденция в самом деле такова, что они постепенно заменяют людям прессу. Люди разучились верить фактам, они верят слухам. С советских времён ещё заведено: если написали в газете, значит, это правда, и по-другому быть не может. А когда «Комсомольская правда», к примеру, пишет про каких-то непонятных людей и называет их звёздами, я не понимаю, на каком основании это делается. Иногда создаётся впечатление, что существует какой-то параллельный мир, параллельная реальность, благодаря которой эти люди где-то там, далеко, в другой галактике становятся звёздами, а ты об этом узнаёшь из «Комсомолки». Ведь эти люди никогда не продавали своих дисков, никогда не собирали больших площадок, о них, по сути, никто не знает.

KYKY: А почему в Беларуси до сих пор нет достойного агрегатора новостей? Почему тот же tut.by от агрегации всё активнее переходит к написанию текстов «на тематику tut.by»?

АЧ: Tut.by полностью заверчен на бабле, на рекламе. Иногда заходишь на главную страницу tut.by, смотришь топ новостей — а там только рекламные тексты, «скидки на Peugeot» и всё такое. Делаешь скролл — там сплошной баннер, делаешь второй — «Новости компаний». Для меня tut.by просто не существует как информационная площадка, потому что я не могу найти там новости. Я не могу читать tut.by, потому что я ему не верю. Я не знаю ни одного настолько безответственного ресурса, который позиционирует себя как СМИ. На tut.by я нахожу кучу недостоверной информации, кучу непрофессионализма, кучу банально невычитанных текстов. Пускать в работу невычитанные тексты — это словно сесть есть и не помыть руки.

KYKY: А почему никто не сделает информационный агрегатор с нуля?

АЧ: В Беларуси не привыкли работать на перспективу. Если делают бизнес, то он должен приносить какие-то плоды, если не сразу, то хотя бы через год. СМИ — бизнес изначально невыгодный, ни для кого это не секрет. Чтобы вкладывать в СМИ, нужно быть либо человеком, преданным этому делу, либо откровенным идиотом.

Аливария «Белое Золото» — 22.200

Жатецкий Гусь тёмный — 24.900

Пиццерия «Sole Mio» (просп. Революции, 43а)

И снова пиццерия — очевидно, они пользуются особой народной любовью борисовчан. Стены украшены фотографиями достопримечательностей мировых городов, из колонок раздаётся популярная песня про большой воздушный шар. Между рядами столиков с огромным мусорным пакетом бродит объёмная уборщица, её лицо перекошено то ли от испуга, то ли от ужаса созерцания местной публики.

Меню нам приносят со второго раза; официантка, заметив, что я фотографирую местные интерьеры на мобильный, решила, что мы «уже давно тут отдыхаем», и подходить к нам не спешила. Пиво «Аливария» соседствует в меню с пивом «Оливария»; на странице коктейлей глаз цепляется за «Флаг Беларуси» (водка и два сиропа, красный и зелёный). Список безалкогольных коктейлей едва влезает в отдельную страницу, нейминг достоин отдельного упоминания: «Секси», «В гостях у сказки», «Троянский конь». Последний, видимо, призван подорвать организм изнутри. Мы на названия коктейлей не покупаемся; заказываем пиво и крылышки.

KYKY: Почему в белорусской музыке нет суперзвёзд, о которых хотели бы читать все?

А. Ч.: Нужно делать скидку на эпоху. Из-за информационного шума группе сейчас нужно приложить немного больше усилий, чем нужно было раньше.

KYKY: А СМИ в Беларуси способно создать звезду? Я сейчас говорю не о телевидении.

А. Ч.: Если мы говорим про конкретных тренд-сеттеров, то их в Беларуси нет. В Беларуси нет таких журналистских величин, чтобы человек сказал: «Вот это звезда» — и музыкант тут же стал звездой. Здесь нет шоу Дэвида Леттермана. Вот я скажу, что группа Rise in Rage — это круто, и мне поверит только определённая масса людей, которые мне доверяют, как редактору крупнейшего музыкального портала страны. Ну, скажет то же самое Таня Замировская, скажет Сергей Будкин, Дима Безкоровайный — но за ними не пойдут массы.

KYKY: А почему группы не становятся народными? Уровня не хватает?

А. Ч.: У нас нет людей, которые скажут: «Привет, ребята! Мы вот такая группа, и мы делаем музыку для всех». Не конкретно для хипстеров, например, или для качков, а для всех! Но люди сами для себя определяют: «Вот это наша целевая аудитория, а это нет». В итоге каждый живёт в своём гетто. Важно понимать, на каком языке говорит та или иная аудитория, и уметь разговаривать со всеми. Тогда не будет стоять вопрос, что в андеграунде, а что глубоко варится. «Серебряная свадьба» — это ведь изначально тоже был андеграундный проект. Посмотрите, до каких высот это всё выросло и как сейчас воспринимается.

Вот электронщик Deech делал презентацию клипа на «Афише-Волне» и заявил: «Белорусские СМИ про нас мало пишут, внимания на нас не обращают, поэтому для белорусов единственный шанс — это засветиться где-то в России, вот тогда мы становимся чем-то значимым». Люди, которые предлагали Deech сделать презентацию на 34mag.net, Ultra-Music, слышали в ответ: «А чё, лучше на „Волну“, там круче, понтовее».

Когда есть конкретный информационный повод — везде зелёный свет! Записал новый трек? Вышел клип? Пиши нам, и мы напишем про тебя. Конечно, мы не будем писать про то, что ты собираешь деньги на новый альбом — мы не занимаемся благотворительностью.

KYKY: Но раз везде зелёный свет, почему на Ultra-Music появляется один материал в неделю, а не десять? У нас так мало хороших групп?

А. Ч.: Ultra-Music существует в том оптимальном виде, в котором он сейчас может существовать. Нужно понимать, что Ultra-Music — некоммерческий проект. Я никогда не заявлял, что мы — пример образцовой журналистики. Ultra-Music — это образцовый пример бесплатной журналистики. Всё держится на энтузиазме. Когда мы открываем для себя новых музыкантов, мы делаем всё для того, чтобы двинуть их немножко дальше. Не все музыканты даже имеют представление о том бэкграунде, который Ultra-Music для них делает.

К нам прилетают крылышки, измазанные странным соусом и горячие, словно ад.

А. Ч.: Крылышки — говно. Они их варили, наверное, а не жарили. Я лучше готовлю. Больше всего в жизни я не люблю, когда у меня грязные руки, я стараюсь всегда держать их в чистоте. Эти крылышки этому никак не способствуют.

KYKY: Это касается и журналистики?

А. Ч.: Наверное. На подсознательном уровне. Зачастую журналистикой занимаются люди, которым вообще стоит от неё держаться подальше. Взять, к примеру, Мартиновича. Да, он видная персона, он очень крут в определённых аспектах, очень много делает для белорусской культуры. Но вот Мартинович в своей колонке признаёт, что он далёк от музыки, и при этом пишет, что Brutto — это хорошо. Не понимаю, зачем писать колонку про музыку, если ты открыто признаёшь, что ты в этом не смыслишь? Человек читает, думает: «Так я тоже не смыслю, и мне тоже нравится, круто, чё». Из-за этого же нивелируется смысл каких-то действительно хороших текстов.

Про Brutto я отдельно хочу сказать. Я для kyky.org даю торжественный обет: сегодня я в последний раз публично говорю о группе Brutto.

Давайте допустим, что этот проект создаёт не Сергей Михалок, а какой-то человек, который не имеет никакого веса в медийном пространстве. Что мы слышим? Плоский звук, детские клавиши, детские тексты, куцый посыл. Если мы аппелируем к хардкору, к панку, то, извините меня, где звук? Где агрессия? Где эмоция? Панк создавали люди, которые сами по себе медийными единицами на тот момент не являлись, люди, которые просто выходили на сцену и ебашили так, что человек, стоящий в толпе, охуевал от того, что происходит. Здесь всё происходит с точностью до наоборот: вес медийной единицы давит настолько, что принимается абсолютно безликий куцый продукт. Как поп-культурное явление я Brutto принимаю, и это хорошо, это интересно, это имеет право на существование. Но не нужно путать понятия. Мяч-грач? Гири? Ну, ребята. Этот продукт имеет отношение к поп-культуре, но не имеет никакого отношения к культуре музыкальной. Отстаньте от музыки, пожалуйста.

KYKY: А Михалок хоть когда-то в своей карьере был именно музыкальным явлением?

А. Ч.: Михалок был интересен в момент, когда его творчество представляло собой качественную провокацию на попсу. Вроде как поп-музыка, вроде для масс, но вроде и для интеллигенции, которая понимает, что человек где-то стебётся в глубине души. Лучший альбом Михалка — «Весёлые картинки». А лучшая песня, которая была написана Михалком, это «Зорачкі». Это действительно очень важная песня для Беларуси. Песня, которую знают и поют массы, и которая действительно ставит конкретный вопрос о самоидентификации. «Не быць скотам» — это очень крутой арт-проект, литература здесь пересекается с какой-токричалкой-речёвкой, и в единичном порядке это очень интересно. А вот «Матрёшка» и «Рабкор» — это невозможно слушать! Словно ребёнок в детском саду вышел читать стих, и учительница красиво подыгрывает ему на пианинке, а он где-то не попадает в такт. Вся эта нелепость сначала вроде как умиляет, а потом начинает подзаёбывать.

KYKY: Может, это тоже провокация? Может, весь Михалок — это провокация вот уже на 25 лет, и Brutto — просто естественное продолжение? Что изменилось?

А. Ч.: Да ничего не изменилось, по сути.

KYKY: Откуда тогда такой взрыв обсуждений и эмоций?

А. Ч.: Риторика Михалка всё время вела к тому, что он создаёт новый продукт, арт-брут, и что этот продукт должен всё перевернуть. Когда люди ставят планку повыше, как некий акт искусства, к ним появляются завышенные требования. Если вы говорите о том, что вы действительно арт-объект, соответствуйте этому. Гудилин вот тоже арт-объектов настроил, уже и непонятно, в чьём арт-объекте мы живём. Возможно, вся Беларусь существует в арт-объекте Гудилина.

KYKY: Но ведь арт-объект не обязательно должен быть красивым, правильным, даже не должен кому-то нравиться, в конце концов.

А. Ч.: Но здесь не хватает конкретно энергетики, эмоций. Музыка, если это музыка, обязана быть эмоциональной. Если нет — это просто выхлоп. Как в спортивном зале снять трусы и походить перед пацанами.

А пока нам несут счёт, в зале звучит «Метелица» «Ляписа Трубецкого».

Аливария Портер — 24.500

Аливария Белое Золото — 27.000

Крылья к пиву — 28.000

Ирландский паб (ул. Ватутина 32а)

«Ирландский паб», открытый на месте бильярдного клуба «Карамболь» — вне всяких сомнений, лучший бар Борисова: большие удобные столики, телевизоры с футболом, отличный выбор фоновой музыки, удачно оформленное и не менее удачно наполненное меню. Таких пивных ресторанов ещё и в Минске надо поискать. Клуб соседствует со стадионом «Городской» клуба БАТЭ, так что раньше сюда то и дело набивались фанаты, и местные, и приезжие. Теперь БАТЭ играет на новеньком красавце в Печах, так что клиентуры в пабе, казалось бы, должно поубавиться. Но нет: студенты здесь смотрят футбол по телеку и хлещут «Guiness» без закусок, пенсионеры выбираются сюда «в люди», гламурные девочки попивают сладкие коктейли, брутальные мужики участвуют в конкурсах на скоростное заливание пива внутрь тела, интеллигенты приходят послушать живую музыку. Нравится здесь всем.

Мы решаем завершить путешествие хорошим виски, благо выбрать в пабе есть из чего: в меню полтора десятка сортов виски на любой вкус. Выбор пива ничуть не хуже. На экранах мюнхенская «Бавария» разделывает очередных середнячков бундеслиги, а на сцене играют минские блюзмены Cross B.Band. Гитарист Сергей Смирнов выделывает на своём «Телекастере» всяческие фокусы, выбегает к первым рядам зрителей — короче, даёт жару.

А. Ч.: На Akute здесь был слэм. Вышел на танцпол сорокалетний фанат Сява, такой мужик в плечах, маленький, коренастый: «Давайте, пацаны!» — и пацаны дали! Не представляю, что здесь было на «Дай дарогу». Здорово, что в Борисове появилось место с хорошим выбором алкоголя, со своей тусовкой. Год назад я просто зашёл на местную дискотеку, «Сити» — у меня периодически бывает такая потребность окунуться в эту неизвестность. Ребята, которые учились в школе на два-три года младше меня, сидели в VIP-помещении и пели все эти «Там, где клён шумит». А я к ним подошёл спросить, есть ли в Борисове сейчас хоть какая-то локальная сцена. И вот она появилась, здесь. Тут уже своя культура.

KYKY: Мы, кстати, привыкли ограничиваться Минском. А может, например, Борисов стать музыкальным центром страны?

А. Ч.: Нет, в ближайшее время такого не произойдёт. Есть локальные движухи в городах — в Солигорске, к примеру, — но всё это частные инициативы. Группы, которые появляются в глубинке, за редким исключением представляют собой кальку чего-то очень некачественного, пародию, в тысячу раз хуже оригинала. Вся музыкальная жизнь крутится вокруг областных центров. В Витебске есть активные ребята, Могилёв всегда был очень сильным городом: Akute, Nizkiz, John Doe, теперь вот «ЛСП» — при хорошем менеджменте ребята через год-полтора будут во Дворце спорта. Гомель — метал-столица Беларуси. И Никита Васильев, (((О))) — это то, что прорвало вакуум в электронной музыке. Сейчас Никита своим примером показывает, что электронная музыка может быть не только для узких кругов. Брест — это «Дай дарогу», их можно уважать хотя бы за то, что они гнут свою линию уже хер знает сколько. Читаю ранние интервью Стыльского — он там гнобит всех, говорит: «Это мы должны были брать „Рок-корону“! Мы самые крутые в Беларуси! Сейчас мы играем по подвалам в Бресте, но скоро будем рвать!» И ведь рвут, добились! Это панковская настырность, это настоящая музыка для масс, бытовуха для тебя, меня и для пацана из соседнего подъезда. Это неисправимая бардовская традиция пост-совкового общества.

KYKY: А профессионализм белорусских музыкантов растёт?

А. Ч.: Вспомнил, как я был на концерте Dead Silence Hides My Cries в Могилёве, на премии Belarusian Underground Awards. Это ребята, которые собирают в клубе Re:Public 900 человек по билетам. На басу у Dead Silence Hides My Cries играет американец, и перед концертом все, конечно, пытались его напоить, почему-то занимались с ним армреслингом. И вот этот чувак выходит на сцену, пьянющий в дупель — и несмотря на то, сколько он выбухал, несмотря на то, что он переборолся со всеми на руки, он самый профессиональный музыкант на всей этой премии! Он делает всё именно так, как должен делать. Потому что он реально оценивает свои силы. Он знает, что даже если хлебнул лишнего, сейчас выйдет и с закрытыми глазами всю эту хуйню заебашит.

KYKY: А как стать настоящим профессионалом в стране, где люди не зарабатывают своей музыкой? Кушать ведь надо.

А. Ч.: Ничто не берётся из ничего. Если ты выходишь выступать, то никаких полумер быть не должно. Не надо думать, что если на твой концерт просто пришли ребята, которых ты знаешь, то ты можешь валять дурака, ковырять в носу или шутки неудачные шутить. Каждое выступление должно быть как последнее. Публика всегда чувствует искренность.

KYKY: А как тебе новость, что Super Besse подписались на английский лейбл LouderThanWar и издадут там альбом?

А. Ч.: Круто! Знаешь, я никогда не скрывал, что очень скептически отношусь к Super Besse. И я своего мнения не меняю, для меня Super Besse — это просто некачественная компиляция из того, что было раньше. Но если у них что-то получается, это очень хорошо. На Ultra-Music, даже если изначально мы считаем кого-то недостойными нашего внимания, но люди доказывают обратное, мы не будем их игнорировать.

KYKY: А кого ещё, как и Super Besse, должны поскорее хватать лондонские лейблы?

А. Ч.: Я очень бы хотел, чтобы Port Mone записались на очень крутом лейбле, а не просто крутом. Port Mone — это лучшее, что случалось в белорусской музыке за долгое время. Во всём, что делает Илья Черепко, есть очень большой потенциал, есть особая энергетика — и в «Кассиопее», и в «Петле Пристрастия». Гродненская группа Earworm — это круто, там прослеживаются ноты Sonic Youth из 80-х. Их бы только записать хорошо. Akute, наконец — с ними всё хорошо, у них очень большие перспективы.

К нам присоединяются старые Сашины друзья Олег и Андрей — в бар они заскочили отметить неуклонно приближающуюся свадьбу Олега. Вечер окончательно превращается в цветастый балаган.

Олег: Ну мы всегда ведь пиздато отдыхали, да?

А. Ч.: Особенно в последний раз! Заходит мой друг в квартиру, в квартире светомузыка играет — а мы уже набухались и в трусах танцуем! Это всё на гей-вечеринку похоже было, наверное. Друг заходит: «Ой бляяять… Куда я попал вообще?»

В этот вечер в трусах мы решили не танцевать, но наотдыхались крепко. Пиво сверху на виски, трэш, угар, дымное автомобильное караоке — и мы собираемся домой.

Виски Glemorangie Lasanta — 82.000

Пиво Kilkenny — 64.000

А дорога наша — через весь город.

А. Ч.: Блин, я такой кайф ловлю, когда я в Борисове! Тут такая девственная чистота! Все эти дома, весь антураж, этот песок под ногами — как по пустыне идёшь. Вот в этом доме моя первая учительница живёт, когда я её встречал тут, она меня грушами угощала. А вот это самая крутая горка, самое главное на ней было — не заехать в тот двор напротив, потому что он был заброшенный, и там собаки водились дикие. Сейчас тут уже не катается никто. А на кладбище мы в казаков-разбойников играли постоянно. Один чувак как-то с дерева спрыгнул и разрезал себе животик об ограду. Я ему звоню потом, в футбол зову играть, трубку поднимает его младший брат: «Он уже никогда больше в футбол не будет играть». На самом деле всё обошлось, только шрамик остался.

Я на самом деле люблю такую погоду. Это погода двух Томов — Йорка и Уэйтса. Уэйтса нужно включать, когда ты…

KYKY: Домой идёшь под вискарём.

А. Ч.: Нет, его надо девушке на ушко петь. (Поёт): «Айлл шут зе муууун райт оф зе скааай фо ююююю бэйби». И главное, чтобы она понимала, о чём ты поёшь! Чтоб вы на одной волне были… Да выключай диктофон уже, бог с ним!

Утро встретило головной болью. За завтраком на столе появляется зелёная бутылка из-под «William Lawsons». «Чем заболели, тем и лечиться надо», — говорит Сашин отец и разливает по рюмкам отличный самогон. В окно пытается влезть чёрная кошка.

— Музыкальная! — говорит Саша. — Я её у Будкина взял!

Тяжесть в Сашиной голове то и дело вырывается наружу мучительными охами. За похмельным завтраком вспоминаем, о чём не успели вчера поговорить — оказывается, о многом. В голову приходит мысль, что спектр проблем и в белорусской журналистике, и в белорусской музыке — это тоже своеобразное пост-советское похмелье: возможности уже появились, а понимание, что надо делать — пока редкий гость на наших землях.

С остановки провожает меня на вокзал беспощадная борисовская афиша. В самом деле, каждому своя волна — главное понимать, о чём тебе поют.