Кто только не пометил тему «Ляписа Трубецкого» за последние несколько недель. И жук и жаба, как говорит один мой хороший друг. Тем не менее, долой сомнения — я тоже решил оставить свой след на портрете Михалка, человека, прошедшего длинный путь от минского волоокого выпивохи до героя с лицом деревянного солдата.

Почему я пишу о нем именно сейчас? Потому, что ощущаю ключевой момент трансформации, завершение некоего цикла, после которого у нашего любимого музыканта остаются два пути: либо продолжать упорно крутить шарманку, за которую его однажды начнут бить, как Балаганова с рыжими кудрями, либо выходить на качественно новый эволюционный уровень, чего от него уже заждались.

'Вы пижон, Балаганов. Да, вы пижон' - кадр из фильма 'Золотой телёнок'

Понятное дело, в Беларуси, стране на удивление скупой на музыкальные таланты, «Ляпис Трубецкой» стоял этакой фабричной трубой над сельским пейзажем. Среди десятка вялых музыкальных проектов, старательно изображавших рок-музыку, Михалок выделялся той самой, неподдельной страстью к производству угара, за которую мы искренне любим наших немногочисленных самоубийц. Помимо прочего, у него в репертуаре действительно имелись поп-мелодии, садящиеся на ухо — альбом «Ранетое сердце» можно хоть сейчас слушать с начала до конца и не надоело за двадцать лет, по нынешним временам это — брильянт.

К тому же, он все делал чрезвычайно весело и с огоньком, что вдвойне ценно в стране непроходящих осадков. За жемчужины вроде «Ты Роксана — я Бабаян» Михалку давно полагается бюст на родине — впрочем, это лишь вопрос времени. Именно эти достижения и дали нашему герою щедрый кредит доверия публики — но этот же кредит может сыграть с ним очень неприятный фокус.

За чтением википедийных материалов о «Ляписах» я внезапно осознал, что не слышал практически ни единой песни позже альбома «Капитал». Включив «Матрешку» я немедленно понял, почему. Потому, что слушать там нечего. За семь лет, прошедших с момента, когда Сергей открыл для себя прелести пролетарской эстетики двадцатых годов прошлого века и борьбы с буржуазной гидрой, музыка из проекта выветрилась, как заряд из огнетушителя, осталось одно шипение. А семь лет, согласитесь, большой срок. Но дело даже не в этом. Вон, AC/DC долбят одно и то же на протяжении сорока лет, и никто не жалуется. А с «Ляписом» этот номер как-то перестал проходить.

Юкио Мисима

Для начала подумаем над той трансформацией, которую претерпел Михалок за последнюю декаду. Назовем это случаем белорусского Юкио Мисимы, того, который когда-то написал, что мужчины гораздо более чувствительны к красоте, и поэтому энергичней занимаются физическим самосовершенствованием. Что Мисима, что Михалок — оба взялись за дело и достигли впечатляющих успехов. Их вообще многое объединяет, к примеру то, что творчество обоих претерпевало похожие изменения. И один и второй постепенно дрейфовали в национализм, разве что у Мисимы его поклонение микадо и кодексу самурая стало чем-то на грани фарса или помешательства во времена, когда Япония двигалась ровно в противоположном направлении, а беларуская мова и БЧБ Михалка выглядят вполне органично и в духе времени. Но помимо этого, мне кажется, Михалок стал жертвой собственного имиджа и никак не может разрешить этого противоречия.

За что мы полюбили его тогда, в середине 90-х? За то, что он, как никто, олицетворял типичного белорусского горожанина — провинциального, наивного, закомплексованного, лирического, смешного, вечно поддатого и отчаянно оглядывающегося вокруг в поисках опоры.

По мере роста популярности изменялось и мироощущение. Хорошо помню период, в который «Ляписы» жаловались на давление шоу-бизнеса, который требовал от них непрерывных «Ты кинула» в то время, когда им самим отчаянно хотелось записывать «Розочки» (кстати, совершенно недооцененный шедевр!) Борьба за собственную творческую свободу, полагаю, и сделала из прежнего Михалка теперешнего человека «с медальным профилем», как Ильф и Петров описывали своего Остапа Бендера.

Беда в том, что брутальный образ постепенно вытеснил человека, которого мы столь искренне полюбили. Михалок собственноручно загнал себя в рамку барацьбита с темными силами, рыцаря без страха и укропа, как говорили у Довлатова, и забыл оставить себе даже лазейку назад, которая помогла бы ему чувствовать себя свободнее в плане творческой реализации. На мой взгляд, совершенно напрасно. Никто не станет меньше любить Михалка, которого вдруг обуяли сомнения, сентиментальное настроение или грусть — у кого их не бывает? Куда сложнее ассоциировать себя с бронзоволиким воином света, особенно, если к весне у тебя выросли бока, а из спортивного инвентаря имеется лишь велотренажер, который год выполняющий свою самую главную функцию — вешалки для одежды. Нынешний переворот оверкиль, совершенный Сергеем, на самом деле никаким переворотом не является.

Да, он сбросил балласт в виде друга Паши, который всегда казался мне чем-то вроде полипов ниже ватерлинии парохода «Ляпис Трубецкой». Я не имею никакого представления о реальном вкладе членов «Ляписа» в конечный результат — может быть, Булатников и был чем-то большим, чем человеком с ватным вокалом и функцией подтанцовки (Сергей Шнуров поступил куда умней и зазывал для этих целей красивых баб).

Однако в последние пару лет Пашин мягкий живот и второй подбородок на фоне физических кондиций фронтмена стали выглядеть просто карикатурно. Вся эта история напоминает то, как симпатичные девушки обзаводятся некрасивыми подругами — и для контраста, и чтобы утешить свое нехитрое человеколюбие. Надеюсь, Булатников обладает достаточными артистическими способностями для продолжения карьеры, в противном случае я ему крепко сочувствую — на стартовом толчке, данном Сережей, далеко не уедешь, а у людей есть и глаза и уши.

Журнал 'Здоровье'

Проект «Брутто» — еще одна попытка скрестить физкультуру и музыку. Не припомню ни единой успешной, все подобные проекты неизменно финишируют в помойке. Рок-н-ролл мы любим ровно за обратное — за то, что в англоязычном мире называется «жечь свечу с обеих концов», а для профилактики ЗОЖ существует журнал «Здоровье». Или Альберт Скороход и его «Театр спорта и песни». Хотелось бы размять затекшие в бинтах запястья, тяжело годами держать их на уровне подбородка, Сережа.

Вероятно, Михалок решил еще немного потянуть время и снова запрячь лошадь, которая уже пару лет, как околела. Однако лично я не вижу никаких дальнейших перспектив у проекта, на дебютном альбоме которого есть ровно одна песня, достойная упоминания.

Кризис жанра и артистических средств стал просто вопиющим, но, еще раз повторюсь, куда более тяжелым представляется кризис образа, от которого Михалок никак не решится отойти. Писатель Прилепин, не к ночи будь помянут, уже загубил свою бессмертную душу таким образом, но я верю, что у нашего белорусского Гойки Митича карма все-таки поздоровее будет. В противном случае, в следующий раз музыка Михалка заинтересует меня в связи с его выходом на пенсию.