Я еду 31 декабря прямо с утра с бутылкой Лайфройга к лучшему другу, который не переносит новогодних сборищ (и правильно делает). Мы трещим обо всем и ни о чем, делаем пару глобальных умозаключений, которые, надо полагать, помогут нам пережить год, и расстаемся с чувством воодушевления от встречи родных людей.

Телефон попискивает приглашениями. Благородный виски взыграл в душе, и ты внезапно хочешь быть вокруг этой многоголосицы, которая покоряет ТЦ «Замок» и спешит с елками к детям. Ты не вызываешь такси (вообще-то ты понемногу нетрезв с 26-го и корректировки в бизнес-план на 2015-й уже делал наощупь, поэтому, не за рулем) и вливаешься в массы, которые сбились в автобусе № 1 в новогоднее месиво. Очень быстро, по мере прикосновения к тебе тел в тулупах из жирных свиней, эта эксцентричная идея проехаться c народом кажется странной, и ты с нетерпением ждешь, когда автобус выплюнет тебя у подножия почтамта, который несколько сотен тысяч минчан продолжают считать почтампом.

Ты идешь, слегка поддевая снежинки и презрительно смотришь на очередного потаскуна импортного телевизора. Везде встречаются граждане в предновогоднем состоянии. А надо сказать, что наши сограждане девальвацию и Новый год встречают примерно в одном сосредоточенном состоянии — надо вытерпеть. Вытерпеть праздник — а разве не это написано у людей на лицах, с кем у меня одинаковое право голоса на выборах?

В общем, настроение постепенно улетучивается, зато растет количество СМС-ок. Тусовка явно наметила свой путь в бар «Лифшиц», а оттуда — в «Битые и Крашеные». Ну, пусть так. Объятия, эти мужские приветствия, когда полстола встает приветствовать, хотя датчане обошлись бы взмахом руки. Опять виски, теперь уже дешевле и больше.

Разговоры, настоящие мужские сплетни за обильно сервированным столиком — и даже путь в туалет кажется приключением. Возле туалета она — Анна, жена совладельца казино, низкого неопрятного казаха. «Привет, Анна, ну что год грядущий нам готовит», говоришь ты, потому что, встречая умную и красивую девушку, мужчина обязательно должен сказать что-то умное. Дефлопе с крютоном. Окаянные дни. Божена Рынска о Путине, на худой конец (впрочем, с этим выражением надо быть осторожнее). Или хотя бы веселое, если с умным еще или всегда проблема.

Говорю веселое. Иду мимо. И вдруг она берет так хватко за руку и говорит: «Поедем отсюда». Шепчет так взволнованно. Я ей: «Куда, что случилось»? Она: «Потом объясню».

Мы садимся в такси поодиночке. Впрочем, эти шпионские церемонии ни к чему. Вечер перестает быть томным. Мы знакомы с 15 лет, потом еще 15 не общались. Мать троих детей. И я — начальник отдела в крупной девелоперской компании. У нас много общих знакомых. Пол «Лифшица» смотрит нам вслед. Но это не российский сериал — наши отношения смотрятся настолько фантастическими, что люди думают, что мы едем за наркотиками.

Мы летим по Партизанскому и прилетаем в Степянку. Ресторан и домики при нем. Она заходит, как к себе домой (что бы это ни значило), снимает неудобную обувь, смотрит, молчит и заливисто хохочет. 31 декабря. Мне не смешно. Я вовсе не так собирался провести этот вечер. И интересно, где сейчас ее казах?

Я отчетливо чувствую, как мне дискомфортно, и что это заметно. Просто встаю и ухожу. Мне неприятно участие в аферах, которые не приносят мне дивидендов. Секс я могу иметь и так: достаточно ненавязчиво рассказать о своей недвижимости. Мир прост и отвратителен в своей простоте.

Я приезжаю, когда компания уже собирается ехать, суетливо подбирая свои пиджаки со спинок стульев. «Так, а где Аня?» — кричат мне сразу с двух концов стола. Вот так, отсутствуя час, ты сразу видишь разницу, сравниваешь с моментом отъезда. Они все пьяны, а ты — нет. И я внезапно чувствую злость за то, что у меня отобрали час веселья.

«Мы едем в „БК“, стараюсь отогнать все мысли. В голове все смешалось: утренний друг, автобус № 1, Анна в Степянке, наш приезд в царство блондинок. Небрежно здороваешься, угощаешь коктейлем знакомую модель-вегана, шутишь на тему ее перевоплощения по мере выпитого.

Всего два коктейля, и Ульяна вычурно шепчет в ухо, видимо, подражая Ренате Литвиновой. „Мне всего три тыщи надо. Всего три. Могу расписку написать“. „Тебе срочно?“, спрашиваю я тоном, который не подразумевает варианты ответов. Она говорит: „Ну было бы хорошо, срочно“.

Срочно, так срочно. Но это не повод, чтобы ехать — мы же только зашли. Опять стол (а вы заметили, что наши люди, оказавшись за рубежом, НЕ сдвигают столы, в отличие от русских)? Нам весело, и мне весело. Я начинаю праздно шататься по клубу под укоризненным напряженным взглядом будущего заемщика. Странно, когда ты находишься внутри известнейшего клуба, он резко перестает быть притягательным после более детального знакомства. Но виски — рекой, а вот и Таня.

Таню я знаю очень много лет. Когда-то мы были молоды и талантливы, но с тех пор мне осточертело бездельничать, а Таня так и осталась перебиваться промоутерством каких-то случайных вечеринок. Таня искренне лезет обниматься, и ты понимаешь, что вот с такими — нежными и откровенными, своими в доску, лучше всего создавать семью. Рожать детей. Я задумываюсь обо всем этом и не сразу понимаю, что Таня тем временем мне что-то объясняет.

„Пойми, это вполне рентабельная штука. Он в прошлом году рвал Москву на части. Десять штук всего, мы его в прибалтийское турне встроим. Как смотришь?“. Таня обнимает меня за шею и с вызывающим флиртом смотрит в глаза.

А я уже и не знаю, что рентабельнее — Ульяна за три, но сегодня, или Таня за десять, но через пару месяцев. Мы же друзья, мы все друзья. И я сажусь за стол и, по словам приятелей, проваливаюсь в сон, откинувшись на спинку кресла.

А за ним барражируют Таня и Ульяна на безопасной и сложносочиненной дистанции. У каждой свой гешефт. Когда меня разбудят и предложат подбросить, я хочу одного. Я никого не хочу.

---

Я хочу, чтобы у меня было право на новогоднюю сказку. Но у меня, видимо, ее никогда не будет.

Реальная история, имена изменены.

Анну нашли в 5 утра. Там же темно, в Степянке на Парниковой. Говорят, она просто пошла навстречу своему водителю. Она выжила, но на восстановление уйдет около года.

3 января я вышел на работу, ударно поотвечал на имейлы, к вечеру снял знакомую проститутку, и тем самым сэкономил кучу денег, так как она выбила из меня сентиментальную дурь.

4 января я вечером сидел у друга, он ставил неизвестные скандинавские группы и мы молча смотрели в окно на заснеженный Минск.