На самом деле я еще до конца не понял, как воспринимать этот инцидент: как оксюморон или как трагедию. Над ним можно было бы посмеяться или просто пожать плечами, если бы не та волна негатива в адрес Филиппа Чмыря. Неизбежно последовал переход на личности, а затем рты у многих распахнулись, чтобы изрыгнуть пожелание «валить из нашей страны». Но кафкианский бредовый сюжет в том, что Филипп – это не полоумный казак-байкер с георгиевской лентой и шашкой, не фанат Соловьева, а ветеран беларуского андеграундного искусства. Отдает все это банальной, примитивнейшей ксенофобией. А открыли этот ящик Пандоры и спустили с цепи всех собак те, кто по умолчанию претендует на статус людей творческих и прогрессивных. Как же так?
Мова как причастность к кругу избранных
В девяностых и нулевых использование мовы было для многих гражданской позицией и одновременно стремлением обособиться от «молчаливого, послушного большинства». Это был своеобразный вызов серости и дремучести окружающих. И одновременно претензия на элитарность, на причастность к узкому кругу избранных. Однако те же самые носители мовы, несмотря на активные связи с Европой, в некоторых моментах демонстрировали свою дремучую провинциальность, отказываясь признавать культурную ценность продуктов, сделанных не входящими в их «кола». Это в том числе касалось музыки, литературы и живописи.
Философ Валентин Акудович даже придумал термин «вечныя дзеці Беларусі». Если свой продукт сделан плохо, то нечего его припудривать, а насильно мил не будешь.
Какое-то время назад многие поборники правды и национальной культуры решили для себя, что «право имеют», и стали засыпать жалобами учреждения, кафе и организации с требованием вести с ними разговор, переписку, делопроизводство и обслуживание исключительно на мове. Это вызывало общее одобрение, поскольку цели были благие. Не обходилось без явных перегибов. Об этом заметил Максим Жбанков, упрекнув в излишнем рвении Глеба Лабадзенку, который стал действовать, по его мнению, по примеру «профессиональных советских жалобщиков». Но неожиданно выяснилось, что другие, русскоязычные беларусы, имеют точно такие же возможности высказать свою позицию и требовать соблюдения прав на законных основаниях. И вот Филипп Чмырь оставил запись в книге жалоб и предложений ЦЭХа по поводу выставки победителей World Press Photo. Заметьте, без умысла как-то очернить, помешать деятельности креативного пространства или самой выставки. Ответом же стало нарушение конфиденциальности и настоящая травля.
«Когда мы говорим по-русски или in English о наших реалиях, мы работаем не на русский проект или англосферу, а на Беларусь»
Ведь суть не в языковой монополии. В 1920-ые годы в БССР было четыре официальных языка, и никому это не мешало. Более того – именно в этот период беларуская культура цвела пышным цветом, а идиш спокойно уживался с мовой. Это был прекрасный, не имеющий аналогов пример того самого мультикультурализма, о котором потом заговорили в Европе. А позже, когда сталинский проект окончательно восторжествовал в Союзе, все лишнее, не вписывающееся в узкие рамки выбранного курса, было решено ликвидировать. Часто эти ростки «чуждой» культуры срезали вместе с самими людьми, мотивируя это поиском врагов. Зачем же сейчас повторять этот сценарий с другой стороны, пусть и в виде фарса, виртуального гнобления несогласных?
Культура народа – это не только язык, но и архетипы. Еще в советские времена, когда по всему СССР читали переведенных на русский Василя Быкова или Янку Мавра, то ни у башкира, ни у украинца, ни у русского не возникало сомнений, что это беларуские авторы. То же самое касалось картин, снятых «Беларусьфильмом», или Песняров, поющих песни на стихи английского поэта Роберта Бернса. Когда мы говорим по-русски или in English о наших беларуских реалиях, то мы работаем не на русский проект или англосферу, а на Беларусь.
Кто такой Филипп Чмырь
Фил стоял у истоков творческой группы «Беларуский климат», которая возникла еще в 1980-х, в перестроечные времена. Объединение молодых авангардистов, поэтов, художников и музыкантов, которые устраивали перфомансы, инсталляции и всевозможные хэпенинги. Это было значимое явление, которое не походило на «Майстэрню» Сергея Дубовца или возникший позже «Бум-бам-літ», но развивалось параллельно с ними. Из «климата» вышло много успешных творческих личностей: поэт Дмитрий Строцев, писатель и журналист Дмитрий Плакс, музыкант Валик Гришко, «городской лесничий» Игорь Корзун et cetera. Все эти люди – беларусы, рожденные и прошедшие местную инкультурацию. И культурные продуты, созданные ими, будут именно беларускими, а не российскими, польскими или немецкими. Они могут быть интернациональными по форме, но национальными по содержанию. У желающих определять принадлежность к беларусам только по мове, иногда национальной остается только внешняя форма.
Группа Drum Ecstasy, думаю, в представлении не нуждается. Тем не менее, начиная с «подпольных» ночных сетов под мостом Парка Горького, до больших open-air фестивалей, они никогда не теряли своей яркой индивидуальности.
Я хочу напомнить, что они вместе с Питом Павловым сделали мощный совместный номер – исполнили «Малітву» Янки Купалы, с которой было связано разбирательство по поводу авторских прав между композитором Молчаном и певицей Шпаковской. Я также собственными глазами наблюдал как на «Рок-коронации» в 2007 году многие зрители восторженно рукоплескали имени Вольского, но свистели и показывали средний палец, когда в номинации упоминался Ляпис Трубецкой. Потому что тогда Михалок еще не вписывался в «змагарский» формат, а жесткие ска-панковские Ляписы еще не пели стихов Купалы. Через пару лет те же люди стали их боготворить, поскольку узнали в них «своих в доску», и провода в голове переклинило.
Филипп Чмырь был нонконформистом в советское время, его художественные опыты являлись в том числе и отказом от казенной пропаганды, двойных стандартов позднесоветского общества. Точно так же он реагирует и на двойные стандарты сейчас. Если большинство беларусов говорит и мыслит по-русски, плохо знает английский, то почему нужно делать вид, что этого нет и мы с вами живем в какой-то другой реальности? Можно, конечно, играть в эту игру, в том числе и с самим собой, только зачем?
Это не первое заявление Фила по этим щекотливым вопросам, связанным с языковой ситуацией в Беларуси. Кому-то легче окрестить это «троллингом». А то и просто назвать Чмыря врагом Беларуси.
В современном обществе самая последняя вещь – это мыслить ярлыками и шаблонами. Получается, что каждый человек по отдельности очень умный и рассудительный, но коллективное мышление у всех вместе не выше тинейджера из спального района.
Музыкант и дизайнер Сергей Скрипниченко как-то заметил, что если ты смешиваешь с грязью своего ближнего, то нет никакой гарантии, что завтра тебе не придется попросить у него помощи, сесть рядом за один стол. Ведь Беларусь не резиновая.
Можно быть трижды умным, можно блестяще владеть литературной мовой, но если у тебя нет высоких моральных принципов, то все равно скатишься в совок и гопнические разборки. Позволяя себе аморальные поступки и реплики в адрес другого, человек начинает постепенно гнить.
Гэта Беларускі клімат!
Исторически сложилось так, что Беларусь – это многоукладная, мультикультурная страна. Есть культура Кульбака и Мойхер-Сфорима, есть наследие Чапского и Войниловича, есть Минск Кима Хадеева, есть Минск Адама Глобуса, есть поэзия Дмитрия Строцева, есть творчество Скобелева и Чергинца. Есть Drum Ecstasy и есть Shuma, есть глубина народного фольклора, есть беларуское барокко, а есть индустриальная гигантомания. Каждый волен выбирать то, что ему ближе, и уважать права других на их культурное разнообразие. Гэта Беларускі клімат!
