Пару лет назад я ходила в Большой театр Беларуси на «Тоску». С тоской эта опера не имеет ничего общего: по сюжету прекрасную певицу Флорию Тоску пытается соблазнить озабоченный шеф римской полиции Скарпиа. Сильный драматический второй акт раскрывает перед зрителем бурление тёмных страстей, однако в постановке нашего Большого театра картина походила скорее на вялое домашнее порно от супругов, измученных многовековым бытом.
Сорокалетние Джульетты весом с доброго слонёнка и Онегины с видом побитых жизнью дачников
«Гордой, как королева, вы мне явились, эти взоры, взоры, полные гнева, во мне страсть пробудили!», — для этой пылкой тирады Скарпиа самым натуральным образом повалил Тоску на кушетку, разлёгся на её необъятных телесных просторах и начал задумчиво тискать её то за грудь, то за коленку. Секс-богиня спокойно лежала, глядя в потолок, и ждала своей реплики, чтобы заявить, мол, ни за что и никогда – и лучше смерть.
Что занимательно, в фильме-опере 2001 года Скарпиа лишь ненадолго схватил в объятия строптивую диву, после чего та живо вырвалась на волю. В фильме 1964 года Мария Каллас и вовсе нарезает круги по комнате, не даваясь в руки похотливому душегубу. Но в нашем случае режиссёр решил: факт горения страсти должен быть очевиден даже завсегдатаю «Батискафа» в Малиновке. И если Кармен, почти танцующую стриптиз в одной из наших постановок, я ещё могу оправдать, то недоизнасилование несчастной Тоски до сих пор стоит у меня перед глазами, как кровавые мальчики перед Годуновым.
Я также могу понять и простить тот факт, что предполагаемый секс-символ – Флория Тоска – с трудом передвигалась по сцене нашего Оперного из-за лишнего веса. Но, надо сказать, по крайней мере, она хорошо пела, что в нашем Большом театре встречается не слишком часто.
Да-да, возможно для вас это станет открытием, но если книгу опубликовали, это не значит, что она хороша, а если артиста выпускают на сцену, это не значит, что он заслуживает на ней стоять.
Помните впечатления Наташи Ростовой от похода в оперу? «Она видела только крашеные картоны и странно-наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что все это должно было представлять, но все это было так вычурно-фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них». Большая часть провинциальных театров производит именно такое впечатление. На сцене блистают сорокалетние Татьяны и Джульетты весом с доброго слонёнка, вторят им Онегины и Ромео с видом побитых жизнью дачников.
Если человек убегает после первого акта, это не означает, что он быдло: быдлом может оказаться тот, кто аплодирует каждой писклявой ноте
Это настолько же печально, насколько и неизбежно: искушенных зрителей привлекает мариинский или ла-скальный Олимп, а у его подножия, в беларуской глуши, остаются их менее поцелованные богами собратья. Случаются у нас и хорошие постановки (недавняя «Волшебная флейта» или «Сівая легенда» 2013 года). Талантливые кадры тоже есть, но что может сделать один хороший режиссёр или артист, когда театральное совершенство достижимо лишь при слаженной работе каждого? Чтобы спектакль превращался в мистериальное действо, чтобы люди выходили с него обновлёнными, все — и музыканты, и артисты, и постановщики — должны идти на сцену, как на смерть, должны сгорать каждый день на творческом алтаре. Тогда во время представления случается чудо.
Беларус, у которого нет-нет, да проявится творческая импотенция, неизбежно попадает в море из артистического желе, в котором увязает с головой. Он имеет дело с музыкантами, даже при овациях не пробуждающимися от спячки; артистами, которые во время спектакля думают о том, как не пропустить очередную распродажу в бутике масс-маркета. Высокое творчество подразумевает постоянное самосовершенствование, но некоторые беларуские «деятели культуры» считают, что выше их только звёзды, и расти им дальше некуда — пробьют потолок своим совершенством. Есть таланты, которые не выдерживают нищенских зарплат и уходят в другие сферы. Есть те, которым давно отпели своё, но замены им просто нет.
Впрочем, публику, которая исправно посещает наши постановки, эти вещи мало заботят: она их просто не видит. Всё перевешивает главное достоинство Большого — красивый интерьер: на фоне шикарных люстр получаются отличные фото для Инстаграма, по пафосным холлам можно выгулять новое платье и продемонстрировать миру своего нового мужчину. Ради статуса ценителя искусств и культурного нимба вокруг головы зритель вытерпит даже среднее трёхчасовое пение.
Если вы не верите мне, проследите за аплодисментами. Публика всегда хлопает после известных арий, но в случае нашего Большого это погружает в абсурдность пелевинского толка. Я своими ушами слышала, как наши театралы аплодировали после сложнейшей арии, которая в исполнении когда-то блиставшей, но уже состарившейся оперной дивы походила на карканье вороны. Это не мешало людям нести ей цветы.
Моя подруга — человек даже без музыкального образования — неистово сбегала с «Кармен», пыталась незаметно улизнуть с «Летучего голландца», в ужасе уносила ноги с «Пиковой дамы». Вся её оперная жизнь свелась к квесту: найти постановку, где не был бы задействован конкретный народный артист Беларуси, который своим пением способен перекрыть все попытки коллег сделать пристойную постановку. Так что если вы видите, как человек убегает после первого акта, это вовсе не означает, что он быдло: быдлом может оказаться тот, кто аплодирует каждой писклявой ноте.
Провинциальность – не оправдание
Многие предлагают относиться к такому светопреставлению снисходительно: мол, чего ещё ждать от театра не самого большого города, откуда все таланты стремятся перебраться за рубеж? Отвечу я вам, что провинциальность – не оправдание: когда люди действительно горят свои делом, происходят чудеса.
Яркий тому пример – Теодор Курентзис. Этот греческий дирижёр сделал почти невозможное: превратил обычную миллионную Пермь в действительно культурную долину. С 2003 года здесь проводится Дягилевский фестиваль, на который приезжают мировые звезды. В этом году на закрытии блистала прима Мариинского театра Диана Вишнёва и звезда Лондонского Королевского балета Наталья Осипова. В 2018 году ожидается премьера оратории «Жанна д'Арк на костре» от скандального гения Ромео Кастеллуччи. Ради работы с Курентизсом в Пермь приезжали известные американские режиссёры Роберт Уилсон и Питер Селларс. Этим летом оркестр дирижёра-философа MusicAeterna открыл программу Зальцбургского фестиваля – одного из самых престижных фестивалей академической музыки во всем мире. Это первый российский и третий иностранный оркестр за почти столетнюю историю фестиваля, который удостоился такой чести.
Рецепт пермского чуда очень прост. Первый ингредиент – сам Теодор Курентзис, который фанатично зациклен на качестве и воспринимает музыку не как работу, а как миссию.
Подобное притягивает подобное: ради Курентзиса в глухую Пермь переезжали десятки талантливых музыкантов, которых ждали и более престижные площадки. Второй ингредиент – отличные условия, которые изначально создали для творчества пермские власти, понимая, что единственное, что может вдохнуть жизнь в депрессивный город – это настоящее искусство. Искусство, а не театр для галочки.
Никто не виноват, но что делать?
А пока Минск ждёт своего Курентзиса, единственной отдушиной для тех, кто любит высокое, остаётся Theatre HD. Человеку, который придумал этот проект, обязаны выдать личную Нобелевскую премию. Житель захолустного города получил возможность увидеть постановки главных театров мира в кинотеатре, со сменой ракурсов и великолепным звуком. Акустические системы кинотеатров открывают такие музыкальные горизонты, о которых вы даже не догадывались. Анна Нетребко, например, безусловно хороша, если смотреть её на Youtube. Но в опере «Макбет», которую показывали в «Центральном», она сражает намертво. Её голос вырывается из экрана, прибивает к креслу и, как радиация, пропитывает на клеточном уровне. Мальтийский тенор Джозеф Каллейя на Youtube прекрасен, но в кинотеатре его голос раскрывается мириадами оттенков, словно отличное выдержанное вино. Как бы то ни было, в темноте кинозала макияжем и вечерним платьем не блеснёшь: летом залы наполнены дай бог, чтобы на четверть, и у вас есть шанс почувствовать себя VIP-персоной, сидя в компании 5-6 таких же неупокоенных душ в Falcon Club.
Единственный минус Theatre HD — отсутствие энергетики зала. Поэтому, если вам не терпится увидеть актёров живьём, идите в Белорусский государственный театр кукол. Ребёнок – самый благодарный зритель, и у актёров есть шанс подарить реальную сказку, а не выполнить свой скучный долг. В Кукольном есть и постановки для взрослых, которые неизменно хороши, – не надо думать, что этот театр предназначен только для детей до 10 лет. Правда, тут с постановок тоже убегают зрители, но не от большого ума, как в Оперном, а от узости восприятия.
Должен ли существовать Большой театр Беларуси, этот театральный франкенштейн, редко выдающий стоящие вещи? Или он только укрепляет рядовых пользователей в уверенности, что ничего настоящего от театра ждать не приходится? Превратить Минск в оперные Нью-Васюки мы не сможем: вряд ли Элина Гаранча польстится участком на Минском море или правом бесплатного проезда в нашем метро. Остаётся только ограничить число спектаклей: количество рискует перейти в качество, артисты начнут волноваться перед выходом на сцену, а у зрителей возникнет хоть крохотное, но чувство предвкушения от встречи с прекрасным. Впрочем, какое дело до тонкостей театрального искусства стране, в которой «Минск-Арену» собирает разве что Макс Корж?
