Мужчины намного чаще прибегают к суициду, особенно из-за той роли, которую им отводит социум. Да, за последние 50-70 лет на Западе произошел коренной перелом в области гендерных ролей: женщины получили равные с мужчинами права, разница в доходах стала менее существенной, сексизм и его атрибуты подверглись остракизму и высмеиванию.
Случай 1908 года в Губернском саду Минска
Но в Беларуси традиционные представления о маскулинности остались неизменными. От мужика по-прежнему требуют быть сильным, выполнять роль добытчика, спонсора, верного мужа, и не болтать о своих слабостях. Если человек не соответствует одному или нескольким критериям, то ему будет казаться, что жизнь не удалась и что знакомые и семья смотрят на него с разочарованием. Увы, эту точку зрения поддерживают сами женщины, даже эмансипированные и успешные, даже те, кто называет себя феминистками. В итоге – если мужчине свойственен социальный перфекционизм, то он может решиться на подобный шаг. Особенно при потере репутации или социального статуса. Ничего не изменилось за последние 100 лет, об этом говорят документы и полицейские рапорты. К примеру, 23-летний крестьянин Георгий Гусаков не смог перенести увольнения с должности управляющего имением помещиком Булгаком и пытался публично покончить с собой, приняв уксусной эссенции в Минске в Губернском саду 30 мая 1908 года.
Не стоит забывать, что каждое самоубийство является фактом личной биографии человека, и при всех допустимых сравнениях и обобщениях остается уникальным событием в каждом отдельном случае. Для одних это жест отчаянья, для других (Кафка, Пруст, Мисима, Дебор) – шедевр и последняя точка на вершине творчества. Однако здесь я не хотел бы много останавливаться на причинах такой ситуации. Гораздо важнее другое – как воспринимает суицид общество?
Попытки замалчивания греха
Слово «самоубийство» возникло в самой середине века барокко. До этого французские юристы, так же как и священники, пишущие на латыни, использовали перефразы. Говорилось о «добровольной» или «внезапной» смерти. Монотеистические религии и суеверия не желали, чтобы этот уход из жизни получил общепринятое наименование. Грех пытались замолчать, спрятать подальше от глаз, отказывая ему в праве на место в узаконенной лексике. Теологи Римской церкви даже создали термин «убийство одного лица в отсутствии другого», использовав два латинских слова «sui» и «caedes». Буквальный смысл этого гибрида – убийство себя самого. И только в 1652 году испанский математик и теоретик архитектуры Хуан Карамуэль в своем трактате «Teologia moralis fundamentalis» одну из глав назвал «De suicidio» («О самоубийстве»). Это слово вначале распространилось в Англии, затем во Франции и Италии, позже в Испании, а затем вошло в общеевропейскую лексику.
В христианских странах самоубийство запрещено как антирелигиозный поступок, в демократическом обществе его называют трусостью или слабостью, в психиатрической среде суицидальную наклонность лечат как болезнь.
И только в древних, языческих цивилизациях самоубийство называли признаком мужества. Древние римляне описывали природу, как величайшую из богинь и благодарили ее за подаренную жизнь и за возможность добровольно покинуть мир. Самураи Японии ежечасно готовили себя к смерти и, когда наступал нужный момент, мучительно высвобождали свою душу, вспарывая ее вместилище – живот.
Суицид как протест
Политическая свобода, за которую ратовали философы античности и ради которой поднимался флаг революций, имеет четыре формы. Она выражается в тираноубийстве (символическом или реальном), резкой эмансипации, в отшельничестве и, наконец, в самоубийстве. Коллективизм, община, тирании восточного типа, социалистические режимы всегда боролись с этой возможностью человека прервать жизнь по своей воле (как и с индивидуализмом и свободомыслием).
Право на суицид (равно как и прочие личные свободы) было окончательно упразднено при Константине, который сделал христианство официальной религией империи.
Человек – раб божий, а значит не хозяин своей жизни. Самоубийство раба рассматривалось как посягательство на частную собственность, самоубийство солдата приравнивалось к дезертирству. Ему противопоставляли мученичество или жертвование собой ради высоких идеалов или религиозных догм. Именно так фундаменталисты сейчас объясняют действия террористов-смерников.
Суицид разрывает не только связь с временем, но и связь с социумом. В нем кроется протест. Человек порывает отношения с обществом, с его законами и нормами, дистанцируется от окружающих фатально и окончательно. Рассматривая как примеры исторических личностей, так и «простых смертных», иногда сложно предположить, что для человека важнее – уход из жизни или из социума? Тадеуш Рейтан свел счеты с жизнью, не смирившись с разделом Речи Посполитой, Доминик Веннер нажал на спуск пистолета у алтаря Notre-Dame de Paris, протестуя против упадка Европы.
«Возбраняется убивать себя по причине гнева и уныния»
В 1215 году теолог Мартин-Новаррец писал: «Возбраняется убивать себя по причине гнева, уныния, бедности, позора плотских сношений, физических страданий, невыносимой боли и любых несчастий». Самоубийцу хоронили за пределами кладбища, считалось, что душа самоубийцы попадет в ад. В сводах законов Великого Княжества Литовского строго каралось доведение до самоубийства, но судьба наложившего на себя руки отдавалась в ведение церкви. Это отношение сохранилось по сей день даже в самых свободных обществах. В Беларуси тоже стараются замалчивать эту тему, ограничиваясь лишь сухой констатацией, некоторые даже считают, что любое упоминание о суициде может вызвать его эпидемию. Когда Гете написал «Страдания юного Вертера», то по Европе действительно прокатилась волна самоубийств среди молодых людей. Можно вспомнить и недавнюю якобы вирусную эпидемию в социальной сети Вконтакте, материал о которой в «Новой газете» поднял на уши весь русскоязычный интернет.
«The Falling Man»
Во время трагедии 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке многие люди прыгали из окон объятого дымом и пламенем здания, падая с огромной высоты. Именно тогда в The New York Times, а затем и в сотнях изданий по всему миру появился знаменитый снимок фотографа Ричарда Дрю «Падающий человек» – мужчина в белой куртке, оранжевой тишотке и высоких ботинках, скорее всего афроамериканец, летящий вниз.
Когда журналисты попытались выяснить имя этого человека, ни одна семья погибших в тот день так и не признала в снимках своего отца, брата, сына или другого родственника, поскольку боялась позора. Ведь, по словам пуристов и проповедников религиозных общин, человек, сделавший такой шаг, попадет в преисподнюю. Да и американское общество в своем большинстве попыталось поскорее забыть об этом и других снимках, приравняв желание видеть картины самого тяжелого в его жизни дня к проявлению вуайеризма. «The Falling Man» постепенно канул в забвение.
Самоубийство никуда не исчезнет, будут ли его стыдливо замалчивать, громко порицать или упорно бороться.
Человек располагает правом на смерть, хотя оно не записано ни в одной из деклараций. Как и не вписаны туда любовь или атеизм. Эти права кажутся слишком экстремальными, чтобы быть включены в кодексы и своды законов, предназначенные для управления обществом. Но стремление людей порвать с социумом таким образом говорит от том, что он не слишком удобен для жизни, что в нем много проблем и трудностей, которые нужно решать оставшимся жить. Обладая таким правом, необходимо помнить о том, что гениально сформулировал Мартин Хайдеггер в труде «Бытие и время»: сущность человека в его существовании, а не в «ином мире». Наша судьба решается здесь и сейчас, вплоть до последней отведенной нам секунды. И эта последняя секунда имеет такое же значение, как и вся предыдущая жизнь. Поэтому надо оставаться самим собой до последнего мгновения. И стремиться жить.
