Стоунволлское противостояние и история прайдов
Чтобы попытаться понять, что собой представляет такое явление, как борьба за свои права ЛГБТ-сообщества и какие формы она имеет, следует для начала разобраться с терминологией; хотя бы с двумя основными терминами – гей-парад и гей-прайд.
Гей-прайд – это многочастная акция, призванная продемонстрировать обществу присутствия в нем такого сегмента, как ЛГБТ (лесбиянки, геи, бисексуалы и трансгендеры), а также призвать его к толерантности, защите прав и гражданскому равноправию для всех членов общества, независимо от гендерной идентичности и сексуальной ориентации.
Гей-парад – это акция в виде шествия, которая, как правило, является ключевым мероприятием гей-прайда, в который, помимо парада, могут входить ярмарки, фестивали, концерты, конференции, правозащитные форумы и т. д.
Традиционно гей-прайды проходят летом, что имеет под собой не совсем погодную подоплеку, как это принято считать. В основе этой традиции лежит история Стоунволлских бунтов, когда тысячи геев и лесбиянок оказали сопротивление полицейскому произволу. Тогда в одну из летних ночей нью-йоркская полиция провела рейд по гей-барам, в том числе в баре Стоунволл-инн, расположенном в Гринвич-Виллидж. Во время арестов люди начали оказывать сопротивление, и банальный ночной полицейский рейд перерос в битву, продолжившуюся практически до утра. Затем локальные стычки продолжились, и в итоге противостояние длилось больше недели. На его фоне протестующие начали группироваться в инициативы и организации, по-сути создав платформу для активизации гражданского движения ЛГБТ за свои права. Стоунволлское противостояние, впоследствии названное восстанием, принято считать началом организованного движения сообщества за свои права, хотя, если оглянуться на историю, первые акции, иногда состоящие из одного единственного протестующего, происходили еще в конце XIX века.
Первым гей-прайдом можно считать марш, в котором приняло участие, по разным данным, от 150 до 250 человек. Он был организован в честь годовщины Стоунволлского противостояния. На этом марше впервые прозвучало слово pride (достоинство), а основным лейтмотивом мероприятия стал призыв к представителям ЛГБТ становиться открытыми. В знак солидарности в этом же году прошел первый гей-прайд в Лондоне, а дальше, год за годом, к движению стали подключаться все новые страны и города. К началу 80-х акции проводились уже в большинстве крупных городов и в США, и в Европе. Затем пришел черед стран Южной Америки, Австралии, Азии... В 90-х оставалось лишь несколько анклавов, в которых прайды не проходили – блок постсоветских и постсоциалистических стран, большинство стран Африки, несколько стран Азии, где ортодоксальные традиции были особенно сильны.
Со временем прайды видоизменялись. Причем, эти изменения напрямую были связаны с развитием гражданского общества в разных странах. Чем толерантнее и терпимее становилось общество в какой-то из стран, тем быстрее гей-прайды трансформировались от акций протеста к карнавалу. Со временем стали появляться даже другие названия прайдов. В Голландии он стал называться «Розовая Суббота»; в Австрии – «Радужный парад»; несколько стран сохранили верность первому прайду, и оставили в названии улицу, по которой проходил первый гей-парад – Кристофер-Стрит. По мере развития менялся и состав участников прайда. Если в первых акциях представители традиционной ориентации практически не были представлены – их выходили единицы, то сегодня на большинстве прайдов количество таких участников колеблется от 35 до 45 процентов. Поэтому в прессе все чаще стала появляться формулировка Love Parade – Парад Любви.
Армия, флот и полиция идут впереди. Как организовывают прайды
Первые гей-прайды, организованные, как марши протеста, мало отличались от сегоняшних акций за свободу выражения или за права обманутых вкладчиков. Тогда несколько человек подавали заявку в мэрию, согласовывали ее в полиции – и проводили. Со временем все изменилось. Сегодня организация тех акций выглядит уж совсем олдскульной традицией. Когда в прайдах принимают участие сотни тысяч человек и сотни организаций, даже подача заявки на проведение парада выглядит, как церемониал.
Заявка подается от имени альянса крупнейших неправительственных организаций, в список которых могут входить как организации, борющиеся за права ЛГБТ-сообщества, так и организации иной направленности – правозащитные, экологические, профсоюзные… Со временем подача заявки стала хоть и церемониальной, но все же формальной процедурой, поскольку каждый прайд проходит под патронажем мэрии. И понятно почему: прайд собирает в городе до миллиона участников – это огромный поток туристов, сопровождаемый невероятным товарооборотом и попадающими в городской бюджет налогами. Сам парад может растягиваться на десяток километров, а после его завершения участники перетекают в улицы и районы, где он перерастает во всенощную и разделяется на сотни разных пати. Это происходит, как правило, в районах компактного проживания представителей ЛГБТ: в Лондоне это район Сохо; в Сан-Франциско – Кастро; в Нью-Йорке – Гринвич-Виллидж...
Еще один церемониал – формирование колонны гей-парада. Здесь есть свои традиции и свои условности. Оргкомитет прайда, куда входят представители крупных организаций и спонсоров, определяет, кто будет открывать парад – это человек, которого называют Гранд-Маршалом. Это может быть как мэр города, так и кто-то из суперзвезд – актеров, музыкантов, телеведущих, спортсменов... Причем, это далеко не обязательно человек нетрадиционной ориентации – в Лондоне парад традиционно открывает мэр города: раньше – экс-министр иностранных дел Борис Джонсон (на днях ушел в отставку – Прим. KYKY), сейчас – мэр Лондона Садик Хан.
Дальше в колонне почетное место уделено представителям армии, флота, полиции. На Лондонском прайде три взвода представителей этих структур идут одними из первых. Дальше колонны спонсоров. Практически каждый крупный банк выставляет свою колонну – Barclay's, HSBC, Santander. Как и флагманы цифровой индустрии – Microsoft, Google, YouTube. Но речь не идет только о банках или IT-бизнесе – вы здесь можете увидеть колонну представителей компании, производящей презервативы, одежду или сети быстрого питания. Реклама сопровождает прайд с первой минуты до последней – собственные колонны компаний, раздача продукции, рекламные баннеры, передвижные экраны...
Представители бизнеса традиционно решают, как они поддерживают прайд: финансируя только свою колонну, размещая на прайде рекламу, либо участвуя в финансировании мероприятия в целом. Хоть прайд и не нуждается в рекламе, деньги ему необходимы – только право проведения завершения или начала парада в Лондоне на Трафальгарской площади стоит организаторам около 150 тысяч фунтов стерлингов (около 200 тысяч долларов).
Гей-прайды приносят в казну города огромные деньги. Самую большую прибыль получает Сан-Паулу – в среднем около $200 миллионов. Это неудивительно, поскольку этот бразильский город проводит самый массовый прайд в мире – с количеством участников, превышающим три миллиона. В основном же, крупный город, вроде Лондона, Торонто или Сиднея зарабатывает на проведении одного прайда от $100 до $150 миллионов.
Никакой агрессии и полной наготы днём. Правила поведения
Поскольку гей-прайды исторически были сориентированы на позитив, на них принято приходить в хорошем расположении духа. С плохим настроением здесь делать нечего. За много лет посещения прайдов в разных странах я ни разу не видел проявления агрессии. Но это не значит, что ее не бывает. Как правило, она проявляется в странах «новых демократий», где толерантность лишь начинает отвоевывать общественное пространство. Но агрессия здесь исходит не от участников прайда, а от части населения, несогласной с проведением гей-парада в ее стране или городе. И здесь «буферной силой» выступает полиция, призванная охранять участников прайда от их оппонентов.
В странах с устойчивыми демократиями полиция в процесс практически не вмешивается, выполняя пассивную функцию наблюдения. Здесь полицейские любезны, улыбчивы, и с удовольствием позируют для совместных фотографий. Их активность повышается ближе к ночи, когда парад заканчивается, и многотысячная толпа растекается по разным районам города. Но и здесь полиция не проявляет никакой жесткости по отношению к людям пьяным или громким – в эту ночь их заботит лишь локализация очевидных правонарушений: конфликтов с применением силы или распространения тяжелых наркотиков.
Не принято участвовать в гей-параде людям полностью обнаженным – это табу для самих участников, поскольку днем в городе полно семей с детьми, и никто не хочет нарушать это правило в угоду собстенным желаниям. Другое дело – ночью, когда детей на улицах нет. Тогда в толпе можно увидеть людей любой стадии обнаженности: от наглухо одетых в кожу или латекс, до полностью обнаженных. Но и в это время предаваться сексуальным утехам публично не очень принято – для этого пары ищут укромные места; хотя это не исключает публичных шуток откровенного характера, которые, при этом, не сильно раздражают, вписываясь в карнавально-площадную европейскую традицию.
На каждом прайде можно увидет родителей геев, идущих рука об руку со своими детьми. Здесь никого не удивляет женщина, держащая за руку взрослого парня, у которой на груди надпись «I love my gay son» (Я люблю моего сына гея). И еще одна традиция – появление на параде людей, которые участвовали в первых прайдах. Это очень пожилые люди, которых приветствуют большинство участников, проявляя безмерное уважение к их позиции: когда в свое время они выходили на прайды, это не становилось веселой прогулкой по улицам города, и нередко угрожало проявлением насилия как со стороны полиции, так и со стороны ультрас.
Терапевтический эффект и прививка толерантности
Мне всегда были интересны массовые мероприятия с максимальным количеством участников. Во многом это продиктовано профессией, но не только – отчасти любопытство возникает, когда знакомишься с историей какого-то явления и возникает интерес к динамике его трансформаций. Именно поэтому я поучаствовал в прайдах в разных качествах: как участник, в колонне профсоюза театральных деятелей Equity; в качестве акредитованного фотокреспондента; как фотограф без аккредитации, и, в конце концов, как праздно гуляющий горожанин. Такой опыт позволяет понять несколько вещей.
Во-первых, я узнал, как работают механизмы самоорганизации. Очевидно, что сегодня любой прайд, независимо от величины города – это отлаженная самоорганизующаяся машина, в которой каждый субъект находит себе место, независимо от масштаба – будь то крупная корпорация, общественная организация, социальная инициатива или отдельная личность.
Во-вторых, оценил градус позитива, по которому прайд может сравниться лишь с самыми масштабными спортивными соревнованиями, вроде чемпионата мира по футболу или олимпийскими играми.
В-третьих, понял уровень «терапевтического эффекта», которым обладает прайд. Я встречал множество людей, которые, будучи настроенными негативно к этому явлению, меняли свое отношение после участия в нем. На мой взгляд, прайд – это самая мощная «прививка толерантности», после которой все движение ЛГБТ воспринимается не как «кружок извращенцев» или «сборище больных людей», а как большой сегмент общества, члены которого взывают лишь к тому, чтобы все остальные приняли во внимание их идентичность и осознали, что они такие же члены общества, как и люди традиционной сексуальной ориентации. И не более того.
В-четвертых, осознал тот вклад ЛГБТ-сообщества, который оно несет через просветительскую деятельность. Это касается и борьбы с ВИЧ, и сексуального образования, и развития толерантности, и уважения базовых демократических ценностей.
И в-пятых – понял, что опыт развития гей-прайдов следует изучать и перенимать. Поскольку этот опыт позволяет совершенствовать методы взаимодействия разных групп населения для достижения по-настоящему масштабных результатов в социо-культурной сфере.
Беларуский прайд
Всегда хочется применить какой-то положительный опыт других стран на свою собственную, но не всегда это получается. Сегодня Беларусь не готова к проведению собственного прайда. И причина не в людях, которые здесь живут – многие из них восприняли бы это мероприятие если не с восторгом, то уж точно с интересом. Просто для того, чтобы провести что-то социально-значимое впервые, нужна политическая воля, которой сегодня в Беларуси нет.
Нынешнее руководство страны использует в отношении ЛГБТ-сообщества средневековую риторику, по-сути, ставя себя в один ряд с самыми ортодоксальными режимами прошлого века. Достаточно упомянуть заявления главы государства в беседе с министром иностранных дел Германии Гидо Вестервелле, являющимся открытым геем. Тогда Александр Лукашенко заявил, что геев следует свозить в агрогородки для того, чтобы там они «перевоспитывались». Или официальное заявление Министерства внутренних дел Беларуси, возглавляемого генералом Шуневичем, в котором все беларусы, принадлежащие к ЛГБТ-сообществу, были названы «людьми-подделками».
Не лучше дело обстоит и в среде оппозиции, где целый ряд политических деятелей, партий и движений считает представителей ЛГБТ-сообщества людьми «больными», по-сути, солидаризируясь в этом вопросе с официальной беларуской властью. В таких условиях проведение гей-прайда в Беларуси невозможно – хотя бы из соображений безопасности его участников. Никто не может гарантировать, что участники прайда в этом случае не станут объектом насилия. И даже невозможно предсказать, с чьей стороны для них может возникнуть угроза.
Пока же Беларусь продолжает жить в режиме «упущенной выгоды», находясь в списке самых ортодоксальных режимов – теряя время, которое могло быть потрачено на воспитание толерантности, на интеграцию страны в цивилизованное общество, на привлечение большого количества туристов и финансовых средств, в конце концов. Но, возможно, когда-то ситуация изменится – может быть, после того, как руководство страны втайне посетит какой-нибудь из европейских гей-прайдов, и через собственный опыт поймет, что никакого негатива это явление не несет.
Николай Халезин, рубрика «Культ»,