Алексей Хацкевич, художник, участник творческого дуэта «Саша и Сирожа»

Я знаком с группой с 90-го года: дело было, когда я поступил в институт культуры. Там со мной Михалок и учился, правда, мы были на разных отделениях: я поступил на художника, а Сергей — на режиссера массовых праздников. Группы тогда еще не существовало. Позже я был на самых первых концертах, когда «Ляписы» ездили на электричках по городским ДК с кучей пива. В Бобруйске, помню, были, в Жодино. Это были такие бардовские концерты с плохим звуком и свистящими микрофонами, а гонорары, по-моему, нам пивом давали. Где только «Ляписы» не играли! Дом учителя был еще и шикарном местом для выступления, а были такие гадюшники, что чуть ли не для коров пели. Тогда группа была известна лишь в узких кругах. Это был своего рода панк, но панк не в плане музыки, а в плане поведения, такое дуракаваляние. А я «Ляписам» делал афиши: рисовал, пером писал место и время — наши творческие пути часто пересекались. Было очень много совместных проектов: «Калыханка Саши и Сирожы», а до нее — театр «Бамбуки». Это был аналог японского театра «Кабуки», и расшифровывалось все так: бам — Беларуская акадэмія мастацтваў, а бук — белорусский институт культуры, получается «бамбук». В этом театре «Ляписы» тоже устраивали концерты. Изначально и театр, и «Калыханка» задумывались для себя, для развлечения близких друзей, никто не считал, что на этом можно зарабатывать. Все делалось, чтобы потешить себя любимых.

У группы всегда были хорошие поклонники, после концертов — веселые гримерки. Помню, мы пивное шоу устраивали. Все приключения у нас были в нетрезвом состоянии. Сергей Михалок — парень с гитарой — был душой компании. Там и девушки были, и при желании этот человек, особенно после того, как стал популярным, мог иметь праздник каждый день. Про девушек, конечно, я особо не расспрашивал Сергея. Мы пиво пили, что нам девушки? Хотя они в свою очередь напрягались, что мы ведем слишком фривольный образ жизни. А мы творчеством занимались!

Иван Айплатов, дизайнер

Со мной история такая: я приехал в Минск лет 16 назад и через полгода познакомился со всей компанией на фестивале «Мамонт». «Ляписы» тогда подписали контракт с московской конторой, которая взяла их продюсировать в Москву. На них посмотрели и сказали: «Чуваки, вы не можете в таком виде появиться в шоу-бизнесе». Это был чистый сельский панк, и выглядели они кустурицеобразно. Я бы на месте московских продюсеров как раз не правил ничего, а в таком же виде «Ляписов» подавал: это то, чем люди жили. Но им сказали причесаться. Я сочинил рабоче-крестьянские комбинезоны и кепари для группы, и они в этом уехали в Москву. У меня где-то были эскизы, которые я показывал Жене Калмыкову (продюсер «Ляписов» — прим. ред.), но я вам их точно не дам, потому что они смешные. Потом мы пересекались в разных проектах. Тогда из Польши вернулся Леша Терехов, который дубасил им все класснейшие клипы. Я работал у них стилистом по костюмам, и мы набирали одежду для клипов, какие-то блестящие штаны шили: помню, в клипе «Дружбан» Михалок появляется в рубашке Дольче Габбана в огромные вишни.

Я сам снимался в нескольких клипах просто потому, что у «Ляписов» всегда снимались друзья. Много одежды шил им и просто в жизнь. Михалок никогда не контролировал, что я делаю. Была задача сделать одежду для «Саши и Сирожи». Я делал — подходило. Когда люди дышат одним воздухом, степень доверия большая. А мы сошлись потому, что у нас примерно одна и та же история: у Михалка сибирско-российское прошлое, а я приехал из региона Поволжье с жуткой криминальной обстановкой.

Понимая культуру тех кварталов и их полугопницкой эстетики, мы понимали друг друга и на теме хулиганского прошлого много раз сходились в разговорах.

Вообще, Сергей — один из самых серьезных людей, с которыми я встречался в жизни. Несмотря на то, что у него постоянный гротеск и сарказм, у него очень тонкое восприятие мира, и он умнейший человек. Я постоянно курсирую между Минском и Москвой, и еще до того времени, как Михалок перестал ездить в Минск, мы часто пересекались в поездах (все артисты и люди бизнеса, которые курсируют между городами, знают друг друга в лицо). Мало того, мы с «Ляписами» часто попадали в один вагон. С ним можно говорить на любую тему: от эзотерики до истории каких-нибудь гремлинов. Случаи, которые у меня были с Михалком, абсолютно адекватны. Для меня безумный случай — когда Оззи Озборн экскрементами мазал стены в отеле. Такого с Михалком я не видел.

Почему я перестал делать костюмы? Костюмы нужны Киркорову и поп-идолам, костюмы нужны «Саше и Сироже». То, что началось потом с Михалком, уже не предполагало костюмов. Их эстетика больше, чем одежда — это энергетический образ, когда практически не важно, во что одет Михалок. Классические поло, мастерки и спортивные штаны — идеальная для них одежда. Вообще, Михалок на сто процентов адекватный человек. Ему совершенно не нравится узнаваемость его на улице. Он сам не ездит за рулем, и всегда Паша Булатников возил его на машине, но для Михалка всегда было проблемой ходить по магазинам, потому что находились люди, чаще всего это неадекватные, которым надо было отвечать. Я думаю, сейчас ему не нравится, что его творчеством стали пользоваться неправильные структуры. Михалок же анархист, а анархизм — достаточно деструктивное для любой власти движение.

Николай Халезин, руководитель белорусского Свободного театра

Еще в бытность галереи современного искусства Vita Nova мы проводили фестиваль авангардного кино и решили, что завершать его должен концерт. Сейчас уж и не вспомню, каким образом формировалась программа, но в итоге в нее вошли выступления рижской «Хламкин едет в Израиль» и белорусских «Улис» и «Ляпис Трубецкой». Это было одно из первых публичных выступлений «Ляписа» — на рубеже 80-х и 90-х годов. Я не стану рассказывать, как готовился концерт, как потом мы «замачивали» его в баре ДК Тракторного завода — это все малоинтересно и типично для того времени. Скажу о том, что осталось в памяти ярким пятном. Когда «Ляписы» вышли на сцену и начали свое выступление, публика в зале начала переглядываться. Так случается в двух случаях: когда выступление артиста вызывает неловкость или когда «ты тоже это слышишь?». Это был второй случай. Для меня именно после того концерта стало очевидно, что будущее этих музыкантов если даже не будет очень успешным, будет вызывать неизменный интерес у аудитории. К счастью, успех не заставил себя ждать. Мне как-то не хочется устраивать вокруг завершения этого этапа жизни Сергея «поминальный стол». Он просто принял решение изменить заведенный ход, и лично я это его решение приветствую. Время от времени необходимо менять все, чтобы посмотреть на себя и свое творчество с другого ракурса. А то, что он нас еще приятно удивит, в этом я уверен. И произойдет это уже нынешней осенью. Так что ждать недолго.

Виталий Дроздов, директор «ХiтFM», генеральный продюсер «ТАВР Медиа»

Когда я познакомился с Сергеем Михалком, группа «Ляпис Трубецкой» уже существовала. Я же играл в другом коллективе — «Мама дала банку». Потом эти две группы объединились. У нас была такая дружеская тусовка, мы вместе проводили время, выпивали, писали песни, занимались перфомансами и концертами. Поскольку у меня, пожалуй, единственного из участников группы на тот момент была квартира, естественно, там практически каждый день происходили огромные тусовки. Квартиру я снимал на улице Берута, жил на первом этаже. Несмотря на то, что балкон был достаточно высокий, друзья знали, что можно влезть в квартиру через форточку. Бывало, я уходил в ночную смену на работу, и в 9 утра обнаруживал у себя дома кучу счастливых друзей, которые только закончили отдыхать. Раз в неделю у нас был большой праздник, когда мы очищали балкон от бутылок, сдавали их и устраивали новый маленький праздник. Множество песен в альбомах «Раненое сердце» и «Ты кинула» были написаны в этой квартире, некоторые — плод коллективного творчества. Люди добавляли по строчке или слову, и процесс происходил под общее ржание. Тогда никто не думал о том, хорошими или плохими получатся эти песни, покорят ли они свет — просто делали это ради общей хохмы. Нас прикалывало то, что получаются пародии, очень сильно стилизованные под оригиналы попсы. Правда, из-за этого группу «Ляпис Трубецкой» стали воспринимать как коллектив, который делает поп-музыку, и много лет Михалок пытался бороться с этим имиджем.

Было очень много забавных случаев. Помню, я был ди-джеем в клубе «Аддис абеба». Когда я ставил пластинку, то пять минут был свободен. А за спиной у меня сидел Михалок и еще другие люди. Мы выпивали и пели другие песни. В один прекрасный момент я не успел поменять пластинку, и в гробовой тишине кинотеатра «Пионер» на весь зал стало слышно, как на галерке в пять голосов орут только что написанную песню «За окном метель метет, белая красавица». Эта песня нам нравилась, потому что ее было очень удобно напевать. Не потому, что она содержала глубокий шансонный смысл. Нас перло больше, чем зрителей.

Единственное отличие «того» Михалка от сегодняшнего в том, что сейчас Сергей довольно закрытая личность. Ему так гораздо легче надвигать шапку на глаза и думать о своем. Во многом это поведение объясняется проблемой с алкоголем, которую Сергей получил в начале нулевых, — каждый встречный хотел с ним выпить. В середине 90-х многие наши друзья и знакомые начали заниматься бизнесом. У них появлялись деньги, и нас часто приглашали в их компании. Михалок шел, пел много песен, балдел, зажигал. Когда он ложился отдохнуть, люди, знающие о том, что это в принципе бессребреник, который не работает, и средств к существованию у него нет, тайком подкладывали деньги ему в карманы. Тогда из подобных вещей состояла наша жизнь.

Вообще, мы тогда экономными были: литр водки запивали маленькой бутылочкой «Спрайта» 0,25, и «Спрайт» оставался. Михалок всегда был очень легок на подъем, любил добрые дружеские подъебки, иногда и не совсем добрые.

По образованию он массовик-затейник, таковым он был и в жизни. Дружеский стеб, отражался и в текстах песен, и в его поведении. Помню, нас пригласили прийти в гости в приличную квартиру к какой-то приличной девочке. И вдруг кто-то говорит: «Сергей, только, пожалуйста, не ругайся матом, ей это не нравится». И вот звоним мы в дверь, ставим Михалка первым (в богемных кругах он уже тогда был узнаваемой личностью). Первое, что сказал Сергей, когда девочка открыла дверь: «Здрасте, поебемся?»

Еще помню был случай: мы жили в малосемейке, это такой многоквартирный дом с длинным коридором. Я возвращался часов в 12 ночи с работы, и на станции метро Фрунзенская ко мне в вагон запрыгнул Михалок. Начал кричать, что все супер: это был день, когда мы договорились, что Евгений Кравцов даст деньги на запись первого альбома, который стал потом альбомом «Раненое сердце». Под это дело приобрели в магазине все, что нужно, и сидели вдвоем мирно дома. Тут из коридора стали доноситься страшные звуки. Михалок пошел разбираться, а тогда еще и жарко было. Сергей в одних спортивных трусах по дому ходил. Оказалось, что один из соседей, 60-летний крепенький старичок, напился и полез убивать свою жену. Михалок подбежал к этому старичку и заломал ему руки. Держал его Сергей долго, может, минут 10. Только потом я осознал, что это был подвиг. Когда я подошел к ним, то понял, что старичок изначально наложил к себе в штаны, но Сергей продолжал держать обделавшегося старичка в объятиях, спасая тем самым женщину.

К распаду группы я отношусь крайне положительно, хотя, если смотреть на событие с колокольни бизнеса, то это, конечно, абсолютно глупый шаг, поскольку группа могла зарабатывать и дальше. Если же смотреть на это дело с творческой точки зрения, то они уходят на взлете. Группа, которая не делает такого шага, рано или поздно оказывается на фестивалях легенды ретро ФМ.

Татьяна Замировская, журналист и музыкальный критик

Я как журналист много раз, конечно, видела Сергея и говорила с ним, но это не то. Такие истории есть у всякого журналиста, они слишком обычные. Поэтому я всегда вспоминаю капусту, если хочу вспомнить необычное. Мне кажется, лучший способ что-то узнать о человеке в метафизическом смысле — случайно с ним где-нибудь столкнуться и посмотреть, где и как это будет. Случайные встречи все судьбоносные. Вспомните, где и как вы случайно встречали своих ближайших друзей, в каких обстоятельствах? А не друзей? Вот я как-то столкнулась с Борисом Гребенщиковым в поезде, например, а потом, на следующий же день — где-то около храма в Питере. В смысле, такие штуки всегда значат нечто большее. С Михалком случайная встреча у меня была в Вильнюсе. Она была бессмысленная и веселая. Мы с друзьями зашли в ресторан и заказали цепелины и капустку. А за соседний столик сел Михалок с сыном. Они приехали, как и мы, на концерт «Ляписов», это понятно. Михалок увидел нас, но совсем не удивился. «Молодцы! — сказал он. — Это хорошо, что вы приехали. А вот капусту есть не надо (он указал пальцем на тарелочку тушеной капусты, которую заказала девочка Саша) — Капуста ведь живая, вы что, не знали? Ей больно, когда ее едят. Она все видит, все понимает». С тех пор девочка Саша больше не ест капусту. И убрала свой юзерпик в ЖЖ, где у нее была изображена зеленая капустка с глазом — смотрит, все видит, все понимает. А концерт очень классный был, мы после него купили золотые платья, выпили ящик шампанского и фотографировались в этих платьях в гостиничном джакузи в белой пене.

Саша Романова, главред KYKY

Я видела Сергея Михалка вживую только раз в жизни. Это было в начале 2009 года, когда я ушла из журнала «Доберман», который был по-детски искренним самиздатом с закосом в «Эсквайер». Единственным номером, который у меня получился реально хорошим, был ноябрьский номер с Сергеем Михалком на обложке: он тогда накачал мышцы, сделал татуировки и записал новый альбом «Манифест»: самое начало перерождения группы «Ляпис Трубецкой» в анархо-синдикат. Интервью брала Таня Замировская, а я с Сергеем не встречалась, хотя хотелось, потому что в буквах он был очень силен и крут. После идеального номера я выпустила еще несколько номеров и драматически покинула редакцию. На дворе бушевал мировой финансовый кризис, и, простоволосая и безработная, я поехала в Киев, чтобы отвлечься. Встречу организовал удивительный украинец по фамилии Рыбик, который был главным редактором киевского журнала «Максим». Рыбик снял нам, гостям, частный отель на Крещатике, который назывался «пэрсиковый номер» и выглядел как роскошный византийский бордель. В первый день Рыбик отвез нас за 30 км от Киева в усадьбу «Партизан», где кормили из солдатских мисок и граненых стаканов так вкусно, что у меня глаза вылазили от борща, вареников и, простите, водки. В конце третьего дня гастрономического безумия мы с Рыбиком переместились в индийской ресторан «Гималаи» на Крещатике.

Причем, предварительно он сказал фразу, от которой внутри нехило так екнуло: «Вы садитесь, а я позже подойду, с другом. Ну, это Сергей Михалок».

Михалок приходит в синей мастерке с белой полосой на рукавах и садится напротив. Начинает шутить, не улыбаясь, — редкие люди обладают этим умением. Мне и хочется донести до него мысль про единственный номер «Добермана», за который не стыдно, но Сергей описывает поведение белорусских официантов на каком-то корпоративе: в зале накрыт шведский стол, и пока гости танцуют, официант подходит с тарелочкой, набирает в нее колбасы и деловито прячет себе в тумбочку. Сергей начинает показывать официанта в лицах — я понимаю, что не могу больше смеяться, и пытаюсь отпроситься в туалет. Сорри, без туалета в этой истории никак не обойтись, равно как и без упоминания мужчины, который был со мной там же, в Киеве. Мужчина ушел бы со мной в могилу, клянусь, если бы Михалку не пришло в голову развалить группу «Ляпис Трубецкой». Так вот, когда я вернулась за столик, мужчина сказал: «Видишь, Саша, вот и Сережа говорит, что журнал твой был говно, тебя выперли, а сам журнал закрыли». Я оторопела — Сережа молчит. Ни тени улыбки. Мы доедаем индийскую еду и уходим в киевскую ночь — каждый в свою сторону. Позже Таня Замировская сказала, что мужчина, видимо, хотел меня подколоть, потому что Михалок журналов не читает. Прошло пять лет. Ничего не изменилось. Я точно так же начинаю утро с прочтения в открытых источниках информации о том, что делаю не сайт, а говно, мне по-прежнему нравятся мужчины, которые меня подьебывают, а Сергей Михалок, думаю, точно так же не читает интернет. Поэтому скажу то, что давно хотела.

Разваливать группы и бросать журналы — это глупость. Гораздо круче до смерти играть тот джаз, который ты хочешь, сдавать кровь, верить в любовь и петь, черт его дери,«Грай», пока не хватит кондрашка прямо на сцене. Может быть, я единственный человек в мире, но я реально тоскую из-за того, что «Ляписы» уходят. Да, это наивно, но я не хочу, чтобы все когда-нибудь заканчивалось.