Какой первокурсник не питает иллюзий относительно своей карьеры? Засыпая на конспектах по клинической психологии и трепетно укрываясь томиками Ялома, я грезила о славе великого Зигмунда, фамилия которого давно стала нарицательной. Что сложного, казалось бы: отучись пять лет, купи себе внушительное кресло, да рассиживай его в часах упорной консультативной практики. А чтобы мама гордилась, можно написать пару-тройку научных трудов и без конца понтоваться настенными дипломами да сертификатами.
Борьба в режиме Play: тараканы бьют в барабаны
Учеба на психфаке – это постоянная борьба. Из теорий серьезных дядек-ученых, которые уже давно в мире ином, ты узнаешь, что застрял где-то на оральной стадии, твое детство – сплошная психологическая травма, а человеческий мир – штука гораздо более глубокая, чем казалось. Чтобы въехать в мир людских отношений и научиться распутывать клубок из спагетти в черепной коробке, придется начать с себя. Поначалу тестики и тренинги внутри группы кажутся увлекательной альтернативой намозоливанию зада на лекциях. Но чем старше курс, тем дальше в дебри: в ход идет арт-терапия, психодрама, гештальт… Каждое новое упражнение приоткрывает дверцу на замшелый чердак прошлого, а групповые тренинги перерастают в женские склоки, обнажая страхи и травмы. Кто-то начинает понимать больше, а кого-то просто «несет». На третьем курсе моя одногруппница Таня схватила за патлы другую – Юлю, и со страстью отметелила подругу по профессии о девичье колено. На протяжении пяти лет учебы я слышала от преподов: «Мы психологи для кого угодно, но только не для самих себя». А ведь правда: почему окружающие думают, что психолог – это не профессия, а стиль жизни? Никто ведь не ждет от стоматолога умения самому себе ставить коронку.
Я поступала в 2010-м. Плитка шоколада стоила 3 тыщи старых белорусских, а о кофе на вынос еще никто и не слыхивал.
Эйфоричный мозг 17-летней девочки выдавал облачками картинки, как я устраиваюсь в «EPAM» или «Беларусьнефть» и блистательно сплочаю коллективы. Начальство без устали аплодирует моим проф. умениям и щедро отстегивает валютные гонорары, на которые я летом слетаю в Англию и Исландию. Реальность же оказалась такова, что психфаки не выпускают готовых специалистов. Университеты плодят психологов-теоретиков, которые при получении диплома смело могут захватывать преподавательские кафедры. «Голенького» психолога с распростертыми объятиями ждут только в системе образования (текучка в этих звеньях немыслимая).
К середине обучения понимаешь: если хочешь быть спецом – плати. Сертифицированных психологов и качественных тренингов хватает – успевай только выбирать по вкусу и находить на это деньги. К примеру, трехдневная сессия по гештальту будет стоить от 100 у.е. А таких в год проходит не меньше 4-5. Обучение длится годами и требует сотни часов личной терапии, супервизии и прочего (прим.: 1 час личной терапии стоит от 20 р.). По итогу понимаешь, что университет – это теоретическая база, которая дает лишь общее представление о профессии. А если хочешь шарить и быть востребованным – учись и вне Альма-матер.
120 рублей
Вот он, молодой и дипломированный специалист, ступающий на общеобразовательный порог. По контракту оклад психолога в провинциальной школе составляет 120 новых белорусских рублей. Чтобы догнать до прожиточного минимума, государство докидывает еще сотку. Есть еще понятия «премия» и «важные работы». Если хочешь несказанно озолотиться, то можешь взять кружок, и +20-30 рублей к зарплате тебе гарантировано. Если суммировать все, то в лучшие времена может выйти около 300 рублей. Картина происходящего ну никак не вяжется с теми знаниями, которые ты добывал сквозь тернии собственного несовершенства и внушительных материальных вложений. Невольно начинаешь косить молодым глазом в сторону бизнеса. Ну, а что: трудовик у нас после школы на маршрутке подрабатывает, физрук на стройке поднимает кирпич и финансы, историк – рерайтер, копирайтер и просто импозантный мужчина.
Можно было бы подпольно вести психологические тренинги после работы, но финансовая нестабильность сказалась и на этом ароматном хлебе. Если в прошлом году приглашения на тренинги типа «Раскрой свой творческий потенциал» или «Массаж тибетскими чашами» поступали в ВК регулярно, то в 2016-м их приходило раз-два и обчелся.
Как когда-то объяснял нам преподаватель: «Результат работы сапожника можно увидеть и потрогать. Предмет нашей работы – психика. Психологам платят мизер, потому что «в верхах» не видно результатов наших трудов». Мой знакомый психолог-практик Роман вещал иначе: «У нас авторитарное государство, и развивать психологию не выгодно. Если медицина направлена на максимально быстрое и менее затратное излечение человека, чтобы он как можно быстрее встал в строй и работал на благо общества, то психотерапия направлена на другое».
Проще говоря, «верхам» просто не выгодно плодить психически здоровых и свободно мыслящих людей.
Психолог в школе или в ССУЗе – это многогранный актер. Поневоле он играет роль молниеносного курьера, детского пастуха, блюстительного патруля, местячкового аниматора и агитатора установки пожарных извещателей. Когда я только устроилась, меня могли по несколько раз в день гонять по всему городу, порой это даже забавляло: вот я везу шар из папье-маше в дом творчества, трясусь в троллейбусе с понурым гербарием, волоку через мост растяжку со «Смешариками».
С наступлением гос. праздников для меня была разгадана еще одна загадка: все городские выставки – это не по любви, а по принуждению. Холод, дождь, жара или буран – работник образования, натяни национальный костюм и сторожи картины вдоль главной улицы! И улыбку пошире, товарищ! Как-то я испытала вершину своего курьерского успеха: на пару с педагогом-организатором нам поручили доставить школьный баннер в пункт Б. Спускаемся мы в фойе, бодро сворачиваем баннер и трубы, а в этот чудный миг почти лунной походкой являет себя бабуля-вахтер: «Девчонки, а вы куда? Стриптиз танцевать?»
«Меня бесит, что мой ребенок не похож на меня – сделайте что-нибудь!»
Одним будничным утром дверь в мою психологическую келью распахнулась: «Мой ребенок – моральный урод! Я вырастила чудовище!» – скандировала возбужденная мама школьника. В процессе беседы выяснилось, что женщина – совсем не безумная, а просто уставшая. С несколькими «вышками», успешная бизнес-леди и просто красотка, она не может совладать с сыном-подростком, который то грозится выпрыгнуть в окно у нее на глазах, то обещает угостить всю семью угарным газом. Мы долго беседовали, и это был первый случай за мою практику, когда родительница решила начать путь исправления с себя: еще до визита ко мне она записалась к какому-то крутому психологу на «личку». Но таких случаев – единицы. На большинстве родительских обращений можно написать жирным маркером: «Меня бесит, что мой ребенок не похож на меня, – сделайте что-нибудь!».
Родители детей считают, что школа должна заниматься воспитанием. Они не понимают (или просто им удобно не задумываться), что у Зои Фёдоровны минимум 25 детей в классе, и она не может каждому заменить родителей, привить хорошие манеры и организовать досуг. На ставку же психолога приходится 500 детей. Но в ритме чечетки в психологический кабинет тянутся толпы страждущих, которые надеются на исцеление за пару благоговейных фраз волшебника. Родители в упор не замечают, что зачастую детям нужен не «мозгоправ», а их непосредственная любовь и внимание.
Итого
С дипломом в руках ты дипломированный специалист, преподаватель психологии, теориевладыка. Кто угодно, но не практический психолог, готовый помогать в чужих неразберихах. Избрать путь «мозгоправа» равняется пожизненному повышению своего скилла. На одну зарплату школьного психолога этого не сделать – придется «крутиться» и искать способы дополнительного заработка. А еще, как приложение в заводских настройках, придется сталкиваться с людьми, которые будут остерегаться твоей профессиональной суперспособности читать мысли: одаривать скептическим взглядом, приговаривая «Агааа… Будешь анализировать меня сейчас, значит…». Или же наоборот – просить продемонстрировать диковинное умение. Так, знойным июльским днем, не менее знойный армянский мужчина протянул мне ладонь и выдал: «Как психолог скажи по моей ладони, что я за человек?»