«Души мертвые» демонстрируют условный рабочий день реального логистического центра, под крышей которого трудятся как полностью здоровые, так и люди с ограничениями. Несмотря на равноправие, невидимая стена, разделяющая тех и других, ощущается почти физически. Косой взгляд, не сдержанная вовремя гримаса или просто жалостливое похлопывание по плечу — все эти нюансы падают в общую копилку атмосферы фильма. Венчает пирамиду «неравного равноправия» владелец предприятия в исполнении Павла Харланчука. Ему сложнее всех. С одной стороны он, вроде бы, искренне любит всех своих сотрудников. С другой — понимает, что работники с инвалидностью тормозят процесс, из-за чего фирма недополучает прибыль. Это главная, но далеко не единственная дилемма фильма.

Если с технической точки зрения и по части актерской игры фильм удался, то мощь социального подтекста вызвала у присутствующих неоднозначную оценку. Создатели фильма скорее наметили контуры существующей проблемы, чем вывернули ее наизнанку. Поэтому и отношение к людям с инвалидностью со стороны «нормальных» работников предприятия больше угадывается, чем констатируется. Режиссер проложил фарватер вдоль болевого порога зрителя, выставив на его границах предупреждающие знаки: «За буйки не заплывать!» А многие, как оказалось, были не против… Когда из зала прозвучал вопрос об использовании людей с ограничениями в качестве части PR-кампании, создатели ответили в том духе, что цель такая не ставилась, а кино должно нести пользу обществу, поднимать болезненные вопросы.

Что думают по поводу съемок в фильме люди с инвалидностью

Собеседников KYKY трое. Сергей работает в ОО «БелАПДИиМИ» (Белорусской ассоциации помощи детям инвалидам и молодым инвалидам) и занимается сопровождением людей с инвалидностью. Ева – сотрудница экспериментального предприятия ЧПТУП «АртИдея». Александра – мать одного из ребят с инвалидностью, 29-летнего Станислава. Она работает специалистом по сопровождению, состоит в ОО «БелАПДИиМИ», мастер полиграфического участка ЧПТУП «Арт-Идея».

KYKY: Добрый день. Вам не показалось, что участие людей с инвалидностью было выбрано создателями специально, чтобы эмоционально «зацепить» зрителя?

Сергей: Нет, это как раз честно и правильно — поднимать животрепещущие проблемы. К тому же фильм получился полудокументальным, поэтому я не считаю, что есть какой-то момент паразитирования на слабостях зрителя.

Ева: Это вполне можно рассматривать как борьбу со стереотипами. Главный из них: если у человека есть проблемы со здоровьем — то он не нужен обществу и должен сидеть дома. А мы тоже можем и умеем жить полноценной жизнью. И очень приятно, что съемочная группа разделяет эти взгляды. У меня не возникало мыслей, что участие людей с инвалидностью — какая-то эксплуатация и пиар-акция со стороны создателей.

KYKY: В чем разница между терминами «инвалид» и «человек с инвалидностью», почему вы предпочитаете второй вариант?

Сергей: Инвалид — это инвалид. Звучит как диагноз и приговор одновременно. Человек с инвалидностью — это, в первую очередь, человек. Как сказал Конфуций, нужно называть вещи своими именами и выкрикивать имена на всех базарах.

KYKY: Как вы отнеслись к съемкам? Это было приключение или, скорее, процесс с важным социальным подтекстом?

Сергей: Мы видели множество работ, где героев с инвалидностью играли обычные, полностью здоровые люди, мы считаем это нормой. Так что некое условное «табу» этим фильмом было нарушено. Во-вторых, тематика фильма — о взаимоотношении людей с инвалидностью с другими членами общества. Поскольку я занимаюсь этим профессионально, для меня было важно, чтобы фильм вскрыл эту проблему.

Александра Владимировна: У меня ребенок с инвалидностью, но себя он инвалидом не считает. У него сохранен интеллект, он обучался на курсах, работает художником-дизайнером компьютерной графики, фотографирует (у него даже выставка работ была). Но ему предписано ходить на работу только с сопровождением… Вот я его повсюду и сопровождаю. Он мечтает снимать кино, и я как мать его в этом поддерживаю. Я не слышала, чтобы у нас человек с инвалидностью снял кино. Пробиться в эту сферу очень сложно. У нас в Ассоциации сейчас проходят два проекта: первый — по трудоустройству людей с инвалидностью (проект «Твой Шанс»), второй — «За инклюзию в искусстве». Мы попробовали наших ребят интегрировать в профессию, которую им никогда не предлагали. Если бы кто-то из них пришел в МРЭК (Минская городская медико-реабилитационная экспертная комиссия), и сказал «хочу быть актером кино» — не думаю, что ему позволили бы это сделать, пусть и по медицинским причинам. А многие из них способны на большее, чем от них ожидают.

KYKY: Вы говорите о проблеме взаимоотношений людей с инвалидностью с другими членами общества. А в чем она?

Сергей: Мы часто сталкиваемся с безразличием и даже негативным отношением по отношению к себе. Раньше я был прописан в районе Зеленого Луга и во дворе рядом жил человек с инвалидностью, с довольно серьезными умственными ограничениями. У него были еще и проблемы со зрением, но он был совершенно безвреден: любил книги про собак, был в целом дружелюбен. Так вот, его систематически избивали. Разбивали очки, рвали одежду. Причем делали это не дети или подростки, а взрослые люди. И вот этого я понять не могу: как можно бить того, кто ничего плохого тебе не сделал, кто не может дать сдачи?

Ева: Я напрямую с актами насилия не сталкивалась, но хотела бы попросить у общества быть терпимее по отношению к нам… Не знаю, относить ли все на счет страны проживания, но мне кажется, в нашем мире в целом не хватает доброжелательных, искренних людей.

Александра Владимировна: У нас есть трудовая мастерская под названием «Теплый дом», где мы готовим ребят и после трудоустраиваем в экспериментальное предприятие, на котором работает 80% людей с ограничениями. По факту оно нерентабельное. Людям с ограничениями требуется больше времени, чтобы чему-то научиться, привыкнуть к профессии, да и трудятся они во многих случаях медленнее полностью здоровых людей. И в этом тоже есть «неудобство» для потенциальных работодателей.

KYKY: Какие действия вы хотели бы видеть со стороны правительства в отношении людей с инвалидностью?

Александра Владимировна: У нас много ребят с комплексными психофизическими ограничениями, которые на первый взгляд могут быть и не заметны. На улице таких людей сложно выделить из толпы, а при этом многие из них боятся элементарных вещей – даже перейти дорогу, потому что очень много машин, а светофоры не оборудованы кнопками. Особенно это актуально для людей с аутизмом. Таким людям вообще нужно свое пространство, в тех же Штатах это уже давно поняли и пытаются создать условия, а у нас многие этого не понимают вообще. Нет обучающих классов для детей… Не говоря уже про обычную поддержку. В фильме «Души мертвые» снимался почти весь наш коллектив, но несколько ребят отказались — так и не смогли смириться с тем, что на них будут смотреть как на людей с инвалидностью…

Сергей: Мне бы хотелось, чтобы правительство выполняло возложенные на него гражданами функции. Речь не только про создание инфраструктурных удобств и безбарьерной среды, но и про обучение сотрудников государственных учреждений, повышение информированности о людях с инвалидностью. Вспомним такую очевидную вещь, как общественный транспорт. Мало того, что у нас люди с ограничениями мобильности (колясочники) не всегда могут им воспользоваться, так еще и со стороны водителей помощи не дождешься. В европейских государствах водитель выходит из кабины и помогает людям погрузиться или выгрузиться из транспорта. Ведь сопровождающие есть далеко не у всех. У нас нет и этого. Как нет и политики государства по отношению трудоустройства людей с инвалидностью. У нас отсутствует понятие социального предприятия.

Та же «АртИдея», сотрудниками которой являются многие наши ребята, трактуется государством как коммерческое предприятие. То есть никаких льгот, кроме как по аренде, оно не имеет.

Государство не понимает, что без серьезных налоговых льгот, не говоря уже о финансировании, это предприятие функционировать не может. Нельзя равнять его с коммерческими фирмами. Хотелось бы видеть подвижки и в этой части.

Ева: Мне бы хотелось, чтобы оборудовали тротуары контактной плиткой для слабовидящих и незрячих, занижали бордюры, наконец-то оборудовали входы на станции метрополитена нормальными спусками (думаю, матери с колясками тоже сказали бы спасибо). Сталкиваемся и с тем, что плохо рассчитано время работы светофоров на пешеходных переходах: даже обычные люди едва успевают перейти, а уж люди с ограничениями мобильности — и подавно. Я сама не раз сталкивалась с этим: мне сигналили автомобилисты просто потому, что я медленно перехожу улицу. И ведь никто из них не желает хотя бы на минуту поставить себя на место человека с ограничениями. Хотя от инвалидности никто не застрахован — все под богом ходим… Сколько тех же автомобилистов вышли из ДТП с инвалидностью? Не хотят люди об этом задумываться…

Дальнейшая судьба «Душ мертвых» зависит от множества факторов. Создатели планируют подаваться на участие в «Листападе» и ряде других фестивалей, «покатать» фильм по крупным городам близлежащих стран — в Москву, Киев, в идеале — получить более открытый доступ в кинотеатры. Но суровые белорусские кинореалии уже похоронили в ящиках столов не один десяток талантливых работ, лишь часть которых сегодня можно отыскать на Youtube. Остается надеяться, что «Души мертвые» ждет иная судьба. Фильм этого определенно достоин. Как и люди, которые в нем играли.