Год назад, устав от жадности квартирного хозяина, я переехала в общежитие градостроительного предприятия Минска. Завод оказался гостеприимным и заселял не только своих, но и чужих: учителей из подшефных школ, милиционеров, пожарных и медсестёр района. Я тоже получила на полуптичьих правах койко-место и была рада до умопомрачения, что больше не придется ежемесячно платить пару сотен долларов.

Двадцать человек на один блок с общей кухней

Первое, что я увидела уже на крыльце общаги, был милицейский «бобик», куда служители закона заталкивали пьяного деда. Дедуля отбивался, матерился и жаждал продолжения банкета. Затем я познакомилась со своей соседкой – женщиной лет пятидесяти. Она впала в ярость от перспективы делить 12 квадратных метров с малявкой вдвое младше и отказалась уступить полку в шкафу. Пришлось идти к заведующей и выпрашивать другую сожительницу. Узнав об этом, тетя выбросила мои пожитки в мусоропровод.

Позже я узнала, что карма её таки настигла: мадам заселили в комнату на троих, где места так мало, что приходится выходить в коридор, чтобы подумать.

Я попала в заколдованное место, где время остановилось в 80-х: примерно тогда же, когда был проведен последний капитальный ремонт. С тех пор, как я перевезла сюда вещи, меня окружают скрипучие полы, прогнившие стены, грязь, плесень по углам и вездесущий советский коллективизм. Соседи, человек двадцать на один блок с общей кухней, двумя душевыми и тремя сортирами, вовсю косплеят песню российской группы 90-х Дюна «Коммунальная квартира»: «по утрам гремят посудой, собирается братва», а вечером «концерт заводит наша дружная семья». Такой образ жизни вынуждает отрастить зубы и с боем отстаивать право на личное пространство.

«Архитектор общежития мечтал, что через пару лет наступит коммунизм и всё станет общее»

До того, как я заселилась в общагу, мои представления о пролетариате базировались на словах Карла Маркса и Владимира Ильича. Ну, вы знаете: «передовой класс всякой промышленной страны», который даст сто очков форы офисному планктону. Но, как оказалось, нынешний пролетарий не желает поднимать революцию. Наоборот, он первейший союзник текущего государственного строя – в основном из-за своей инертности. Рабочий класс чихать хотел на саморазвитие и эволюцию. Его больше волнует, что сегодня положить в кастрюлю или налить в стакан.

Еще одна проблема – скученность и, как следствие, грязь и жизнь на виду. Справедливый советский режим заселял своих рабочих в помещения, смахивающие по метражу на собачью конуру. Каждый миллиметр пригодного для проживания пространства заполняется вещами, и в результате комната напоминает то ли склад, то ли тюремную камеру. В пользу последнего говорит отсутствие личного пространства: соседи переодеваются и проводят гигиенические процедуры друг перед другом.

Думаю, архитектор общежития мечтал, что через пару лет наступит коммунизм, и всё станет общее. Ничем другим не могу объяснить его решение сделать комнатки тесными, потолки низкими, а стены – звукопроводящими. В таких условиях понятие интимности исчезает – быт поневоле выставляется напоказ вместе с нижним бельем, что сушится на веревках над раковинами. Каждый звук слышен в коридоре, и потому мы с соседями хорошо знаем друг друга – даже слишком хорошо. Когда каждое твое действие становится предметом обсуждений – начиная выбором обеда и заканчивая сексуальными предпочтениями – личная жизнь превращается в ток-шоу Малахова.
Если вначале повышенное внимание к моей персоне раздражало, то с течением времени соседи стали мне как члены семьи – люди, с которыми ты вынужден делить кров, но мечтаешь о самостоятельной жизни. Вынужденное зло.

Секс-вечеринки и песни из мультфильмов Диснея

Чтобы жильцы общаги не ударились в разврат, лица женского пола заселены в левый корпус, лица мужского – в правый. За порядком следит вахтерша, запирающая входные двери на ночь. Так как бог создал меня с вагиной, большинство моих соседей – женщины. Исключение составляют семейные пары, где мужья настолько привыкли к коллективизму блока, что разгуливают по коридору в трусах.

В восьми комнатах блока проживают следующие типажи: две закадычные подружки за 40, пара любительниц гулянок, семья с ребенком и бабушкой, молодожены и мужик с перфоратором. Для флеш-рояля не хватает только запойного алкоголика. Он проживал здесь ранее, но отправился на «химию».

Большинство моих соседей – адекватные люди. Не то, что жильцы других этажей. До сих пор помню леденящие душу истории знакомых об умершем в общем сортире дедушке; пьяной сожительнице, которая мочилась на ковер или тетке, мывшей интимные места в раковине. Мне в этом плане повезло. В нашем умывальнике половые органы моют лишь гости любительниц вечеринок. Накануне за стеной слышится бас и заливистый женский смех. Затем наступает тишина, прерываемая стонами, после чего мужчины идут совершить омовение под струйкой воды. На следующий день в той же раковине моют лицо и ноги.

Мать семейства (с бабушкой и ребенком) засовывает ступни под кран и намыливает их хозяйственным мылом. Дочь – пухлая малышка – стоит рядом и напевает песни из мультфильмов Диснея. Не люблю Дисней. Вы бы тоже не любили, если бы просыпались каждый день под тему из «Короля-льва» и «Русалочки».

Мужик с перфоратором

Их отца я никогда не видела. Только женщин, которые приходят в махровых халатах на кухню и жарят ужасно вонючие котлеты. Вообще, с мужским полом у нас в блоке не сложилось. Муж из пары молодоженов проводит два дня дома и два месяца – на шабашке в Москве. Посетители веселых девиц, удовлетворив свои потребности, исчезают до следующего раза. Закадычным подружкам за 40 достаточно крепкой женской дружбы (if you know what I mean). Единственный, кто смог удержаться в этом девственном месте, – мужик с перфоратором. Из ночи в ночь он сверлит бетон, и звук дрели отдается эхом во всех уголках здания.

Раньше существовало правило, по которому проживающий более десяти лет получал право пожизненного владения койкой.

Так как общежитие скоро отметит полвека, многие жильцы к заводу никакого отношения не имеют. Например, темнокожая девушка из Африки, что курит на лестничной клетке, устремив невидящий взгляд в окно. Или моя соседка по блоку – бизнес-вумен, торгующая косметическими плацебо. Как мне рассказали сплетники, она решила сюда заселиться, чтобы накопить средств на собственное жилье. Но, честно говоря, мне все равно. Лучше «левый» человек с нормальным воспитанием и социальными навыками, чем родной алкоголик, блюющий в коридоре. В отличие от пролетариата, бизнес-вумен неизменно опрятна, говорит на правильном русском с сексапильным придыханием и никогда не показывается на общей кухне. Картину портит лишь ее собачка, гадящая где ни попадя. Но кто из нас безгрешен?

Каждый из этих людей по отдельности нормален. Но вместе они превращаются в ночной кошмар, который вторгнется в вашу жизнь и отнимет и без того крошечное личное пространство.

В этом есть свои плюсы: например, воспитание духа и пополнение словарного запаса. Допустим, если раньше я стеснялась даже сделать замечание чужому человеку, то теперь свободно крою матом мужика с перфоратором, когда он заводит свою песню в будни, или кричу на гостей соседок, ворующих мое нижнее белье с веревок в «умывальнике». Мимикрирую, короче.

Мораль в том, что в пролетарском интернате главное – не быть нюней. Общага – она как тюрьма: показал слабину – попрощайся со спокойным существованием. Тебя сломают, вещи выбросят, а забытое на кухне моющее средство выльют до последней капли. И потому общежитие – отличная школа жизни. Если ты выжил в заводском гетто, значит тебе больше ничего не страшно.