На белорусском юге значительно теплее. Даже кофту в электричке пришлось снять. «Мало ли что этим хохлам президент пообещал!» — «Зато у нас такого нет…» — не шибко трезвые женщины бальзаковского возраста заставляют обратить на себя внимание. Под такие крики явно не усну: все как у Ерофеева, правда, там мужики пили. Вливаться в беседу точно не буду. Уж лучше умереть. Из хриплых динамиков донеслось: «Следующая станция Жлобин».

«Игрушки надо?» — мимо прошла немолодая женщина с кодовым вопросом. Так и не дождавшись ответа, растворилась в толпе дачников. Странно: почему игрушки спрятаны в закрытой сумке? Может, эти уродцы света боятся? Или что логичнее — продавцов теперь контролирует милиция? Раньше мохнатый зеленый слон с разными глазами пугал безжизненным взглядом прямо в грязное окно электрички. Каждый раз, когда ты проезжал Жлобин, уродцы виновато смотрели на тебя, как рабы на потенциального хозяина. Рынок мягкой игрушки находится прямо за стенами вокзала. Сейчас на часах половина третьего, а он уже закрыт.

«В местном магазине продают бракованные носы да языки для жлобинской игрушки».

Иду дальше по перрону Жлобина. Бистро, ларек, туалет, возле него — парапет. На парапете курит парень в костюме «Adidas», видимо, тоже местного производства. А рядом с ним с десяток плюшевых медведей размером с взрослого лабрадора. «Э, пацан, тебе игрушки надо?» — дохнул перегаром сквозь выбитые зубы парень, чей возраст определить крайне сложно.

— А это все, что есть? — спросил я.

— А тебе много надо? Я могу еще принести.

Разыгрывать покупателя бессмысленно. Только втюхать своих чудищ попытается.

— Я журналист. Ищу, где все это шьется.

— Так просто все! Дома и шьется.

— А почему тогда так открыто продаете?

— А че прятаться-то? У нас все документы есть. Фабрики нет. Закрылась она. Так что теперь дома делаем.

Я пошел дальше мимо магазина «Алладин-2» (видимо, есть и «Алладин-1»), за ним следовали лавки «Игла-1» и «Игла-2». В конце креативного ряда стояла фура, под завязку набитая мягкими игрушками. Рядом мужчина, наверное, перекуп: дома столько игрушек не сошьешь. Еще до поездки я узнал, что в каком-то местном магазине продают бракованные носы да языки для жлобинской игрушки. Найти бы то место, куда попадают некачественные части тела. Мужчина на фуре мне и помог:

— Так это в «Игле». Но магазин закрыт уже. Там у нас все закупаются. Фабрика закрылась, но люди-то работают.

Цирк уехал, а клоуны остались. Но почему все продолжают делать игрушки, если фабрику закрыли? В голову приходит только одно объяснение — в Жлобине находится крупнейший металлургический завод. Логично, что рабочих мест для мужчин достаточно, но вот для женщин работы вовсе нет. Но это только догадки. На моем пути — несколько рыночных палаток. Из-за одной выбежало сразу четыре пса, которые лаем могли заменить сирену скорой помощи. Но лаяли они не на меня, а на мужчину, перетаскивающего в машину рулоны ткани. Вот он и объяснил, почему в Жлобине столько игрушек, чем частично опроверг мою теорию:

«Все просто и никакой загадки тут нет. В Жлобине находится огромная меховая фабрика. Поэтому ткани очень дешевые. В Жлобине покупают, в Жлобине шьют, в Жлобине продают… Люди знают, как построить бизнес».

Почему игрушки исчезли с перрона

Ответ на этот вопрос вполне логичен: за предпринимателей взялось государство. Но в этом случае по довольно непривычной для белорусов причине. Об этом нам рассказала Елена, которая попросила не называть ее фамилию. Она и сама шила игрушки, пока милиция не была против. По ее словам, резкие перемены связаны не только с неуплатой налогов. Основная причина — колоссальное количество несчастных случаев с продавцами. Нет, игрушки не прокляты. Просто этика вокзальных продавцов зачастую доводила их до летального исхода: «Поскольку время продажи было ограничено интервалами остановок поезда, продавцы пытались продать побольше да поскорее. Как только человек говорил, что ему нужна игрушка — набегали десятки продавцов. Те, которые покрупнее, выталкивали людей прямо на рельсы. Нигде не говорится, сколько на самом деле было несчастных случаев… Бывало и такое, что милиция разгоняла толпы, и люди пытались убежать, чтобы не оказаться под арестом. Даже пролазили под стоящим поездом, который неожиданно трогался и…

Люди и сейчас шьют и продают, но теперь тихо и аккуратно. А большинство бывших предпринимателей оформили ИП и отныне торгуют легально. Зарабатывают они на этом довольно хорошо: на рынке люди имеют больше 600 долларов в месяц. А более успешные вообще превратили это в поток. Моя хорошая подруга за несколько лет успела сменить две машины, купить частный дом и квартиру детям. Она поставила у себя в гараже несколько швейных машинок и наняла работников. Хороший работник за день сможет сшить сотню игрушек. Затраты — минимальные, так как на меховой фабрике все стоит крайне дешево. Потом все эти игрушки фурами вывозятся в Россию, Украину… Даже на Камчатку отправляют перед массовыми праздниками. Там они стоят примерно в 10 раз дороже, и это для них дешево» — объясняет Елена.

Сейчас игрушки в Жлобине выглядят более пристойно, чем несколько лет назад во времена «фиолетовых бегемотов». Елена объясняет это тем, что сегодня появилось много бижутерии для игрушек, которую раньше достать было проблематично: «Я, например, делала языки из бутылок из-под кетчупа, а клювики для Понок — из обложек для тетрадей. Сейчас все это продается в изобилии.

Когда-то были проблемы и с наполнителями. Бывали случаи с отравлениями и аллергиями у детей. Недобросовестные продавцы покупали необработанные материалы, из которых испарялись химикаты. Это все из-за жадности и нежелания переплачивать за поролон. Даже у некоторых продавцов аллергия развилась на эти игрушки», — вспоминает Елена. Прикупить игрушку с собой у нас желания не возникло, хотя хорошо бы было поставить такой сувенир в редакции KYKY. Вот только это уже будет не оранжевый жираф и даже не фиолетовый бегемот. Те времена канули в Лету и, к счастью, больше не вернутся.