Эпиграфом к этому тексту должна быть сегодняшняя новость: 17 ноября глава МИДа Владимир Макей заявил: «Мы не видим смысла в том, чтобы продолжать с ЕС диалог по правам человека. Мы приостанавливаем этот диалог». 

«Страшно сегодня всем»

Негосударственные организации, или некоммерческие организации, или общественные организации, или организации гражданского общества – это добровольные объединения людей, которые стараются изменить общество к лучшему, формируют общественное мнение и в какой-то мере выступают контролерами власти. Поэтому чем лучше с демократией в стране, тем больше процветают такие инициативы – это взаимосвязанные понятия.

В Беларуси с демократией не очень последние 26 лет – власть жестко закручивает гайки в отношении НКО, особенно правозащитных организаций. Все незарегистрированные объединения гражданского общества признаны незаконными, участие в которых до недавнего времени каралось уголовной ответственностью. И законодательство устроено так, что государство сегодня вправе решать по собственном усмотрению, какое НКО регистрировать, а какое нет. Заявительный принцип не работает.

Александр Лукашенко считает НКО «пятой колонной», которая хочет дестабилизировать ситуацию в стране и устраивает «цветные революции». Поэтому, скорее всего, условия для НКО в ближайшем будущем могут стать еще хуже, если в стране ничего не изменится.

Директор Центра правовой трансформации (Lawtrend) и известная беларуская правозащитница Ольга Смолянко рассказала KYKY о давлении на правозащитников и активистов гражданского общества, почему Беларусь оказалась сегодня в такой катастрофической ситуации с правами человека, что нужно менять, и как система может работать в идеале.

На вопрос, не страшно ли работать в условиях правового дефолта, Ольга только отмахивается и говорит, что страшно сегодня всем, кто вовлечен в процесс: можно попасть за решетку, просто оказавшись в не то время в не том месте. И эти события начались задолго до августа 2020-го.

БРСМ как символ нашей демократии

KYKY: Для объединений гражданского общества используют такие аббревиатуры, как НКО, НПО, НГО. Так в чем все-таки различия?

Ольга Смолянко (О.С.): Сегодня модно говорить не НКО, НПО, НГО, а ОГО – организации гражданского общества. Но по большому счету, можно использовать любую из этих аббревиатур: НКО – это некоммерческие организации, НГО – негосударственные, НПО – неправительственные.

В Беларуси чаще говорят НКО, либо ОГО. В первом случае речь обычно идет только об официально зарегистрированных некоммерческих организациях, а во втором – всех объединениях гражданского общества, начиная от дворовых инициатив, заканчивая правозащитными организациями и профсоюзами. 

KYKY: Когда стали закручивать гайки в отношении НКО в Беларуси?

О.С.: Первые законодательные ограничения стали появляться еще в 1999 году, хотя многие почему-то считают, что закручивать гайки стали после «Плошчы» в 2010-м, либо вовсе – сейчас. Но это не так. Уголовную ответственность за участие в незарегистрированных НКО ввели еще в 2005 году. И правозащитникам сегодня известно, как минимум, о 18 таких делах, причем для четырех фигурантов это обернулись лишением свободы. За решетку попал лидер «Молодого фронта» Дмитрий Дашкевич и три представителя организации «Партнерство», которые осуществляли наблюдение за выборами в 2005 году. В конце 2019 года под давлением международного сообщества уголовную статью заменили на административную (ст. 23.88 КоАП РБ).

Тем не менее, запрет на участие в незарегистрированных партиях, общественных объединениях и фондах сохраняется в Беларуси до сих пор, что противоречит международным стандартам. Международный пакт о гражданских и политических правах говорит о свободе ассоциаций: все люди имеют право создавать объединения без всякой регистрации. Регистрация – это не обязанность, а право. Но не в Беларуси. И это отдельная боль, потому что для общественных объединений и фондов действует не заявительный, а разрешительный принцип. То есть даже если все формальности будут соблюдены, а юрист – семи пядей во лбу, в регистрации может быть отказано.

Государство оставило за собой право решать, какие организации регистрировать можно, а какие – нет. Хотя международные стандарты говорят, что для НКО должны быть созданы условия не хуже, чем для коммерческих организаций. Но все это опять не про нашу страну. Поэтому многим общественным объединениям, в том числе правозащитным, отказывают в регистрации. Зато в Беларуси зарегистрированы такие НГО, как БРСМ, «Белая Русь», Белорусский союз женщин, Федерация профсоюзов, но насколько они негосударственные? Назвать их независимыми от идеологии и давления извне можно с большой натяжкой.

KYKY: То есть до 1999 года в Беларуси НКО не так давили? В какой момент все пошло наперекосяк?

О.С.: Когда Беларусь обрела независимость, законодательство о некоммерческих организациях развивалось динамично. И Беларусь была первой страной на постсоветском пространстве, где приняли свой достаточно прогрессивный закон об общественных объединениях. Также хорошо развивалось законодательство о местном самоуправлении.

Но за что сегодня судят в основном? За собрания. Объединяясь, люди учатся принимать решения самостоятельно и демократическим способом: договариваются, учитывая мнение большинства, чтобы выработать общую позицию. И часто эта активность не устраивает государство. Поэтому в какой-то момент в Беларуси стали вводить ограничения по объединениям. Государству не нужно, чтобы люди думали и принимали решения самостоятельно.

KYKY: Соответственно процветание некоммерческого сектора зависит от уровня демократии в конкретной стране?

О.С.: Верно, чем лучше с демократией, тем проще НКО работать и достигать своих целей, в том числе коммуницируя с властью. И в демократической стране, если НКО чем-то недовольны, открыто говорят об этом власти. Для них это не несет никаких последствий.

KYKY: Но чем так страшны общественные объединения для беларуской власти, если за ней все равно остается решающее слово? Например, в 2012 году от НКО исходила инициатива принять закон против домашнего насилия. Лукашенко закон не одобрил и заявил, что ребенку по мере необходимости нужно давать ремня. И инициатива провалилась.

О.С.: Да, инициативу тогда развернули, и закон не приняли. Но это создало резонанс в обществе – о проблеме узнало гораздо больше людей. Ведь помимо общественного контроля за соблюдением законов и прав граждан, НКО формируют и общественное мнение.

Но бывает и так, что интересы НКО и власти могут совпадать. И тогда какие-то проекты могут быть выполнены в партнерстве быстрее, дешевле и профессиональнее. Поэтому многие страны заинтересованы в процветании некоммерческого сектора и создают все условия для его развития. Например, в Европе существует система открытого конкурса: НКО наравне с госорганизациями могут побороться за бюджетное финансирование. В Беларуси, конечно, тоже есть понятие госзаказа, но на 90% его сегодня выполняет «Красный Крест». Если говорить о прямом государственном финансировании, то его получатели – Белорусский союз журналистов, БРСМ и «Белая Русь». Льготы также в Беларуси НКО получают избирательно и по определенному перечню. Когда страна не очень заинтересована в развитии свободного мышления у граждан, будет делаться все возможное, чтобы НКО были подконтрольными.

Как спасатели становятся «преступниками»

KYKY: В Беларуси, как я понимаю, НКО не трогают, если они не лезут в политику. И все уголовные дела за участие в незарегистрированных НКО были связаны как раз с политической повесткой.

О.С.: Сложный вопрос. Что значит «трогают»? Мне очень не нравится посыл, что с августа 2020 года все проснулись и открыли глаза на весь этот ужас. Да, в стране сегодня происходит ужас, но началось это не в августе. С 1996 года на практике, а с 1999 года на законодательном уровне власть начала вводить ограничения в отношении гражданского общества.

Мало кто вспоминает, но в 2003-2004 годах была волна ликвидаций НКО. Все правозащитные организации были лишены регистрации, а половина зарегистрированных НКО – ликвидированы вовсе. Просто «сверху» в какой-то момент решили, что некоммерческий сектор нужно проредить и оставить только менее активных. Например, правозащитный центр «Вясна» первый раз лишили регистрации еще в 1999 году, а организацию, которую представляю я, ликвидировали уже два раза. Поэтому не нужно говорить, что активистов гражданского общества не трогают – еще как трогают.

Все же слышали про Гродненский детский хоспис, у которого отбирают помещение и идет налоговая проверка?

Либо фонд «Страна замков» – у них тоже сейчас проверки. Правозащитники фиксируют факты задержаний активистов гражданского общества. Так, 13 суток получила директор инициативы «Экодом» Марина Дубина, и 5 суток – активистка «Экодома» Ирина Сухий. Уголовное дело возбуждено в отношении координаторки волонтерской службы ПЦ «Весна» Марфы Рабковой. Сейчас она находится в местах лишения свободы. И таких случаев много.

Кроме того, из года в год в отношении представителей гражданского общества разворачиваются масштабные кампании по дискредитации. Например, Андрея Стрижака – сооснователя фонда солидарности BYHELP – якобы уличили в растрате. И вспомните, как травили в соцсетях Екатерину Синюк из фонда «Имена».

KYKY: Сколько на данный момент зарегистрировано НКО в Беларуси?

О.С.: Порядка 3 тысяч общественных объединений, но многие из них функционируют только на бумаге. И знаете, какое основное направление деятельности у этих организаций? Спортивное и танцевально-любительское. И каждый год в Беларуси регистрируются в основном именно такие организации. Но есть и много других, которые в том числе находятся в незарегистрированном статусе, но у них другие цели. Это проблема, но она лишь вершина айсберга.

KYKY: Так давайте доберемся до основания и обозначим все болевые точки.

О.С.: Первое – запрет на деятельность незарегистрированных НКО. Это неправильно. И даже отмена уголовной ответственности не спасает ситуацию. Потому что есть административная ответственность, и она применяется в несудебном порядке. Это значит, что привлекать к такой ответственности могут без суда и следствия – по личному усмотрению представителя органов внутренних дел.  К счастью, такая практика сегодня не распространена в Беларуси, но это как дамоклов меч над НКО.

Второе – это ограниченный доступ к финансированию, хотя это и является частью свободы ассоциаций, то есть права на объединения. Чтобы получить деньги от физического или юрлица из-за рубежа, нужно пройти круги ада. Есть целая система, куда нужно обращаться, чтобы эта финпомощь была или не была зарегистрирована, ее освободили или не освободили от налогов. Решение принимается по каждому отдельному проекту, по каждой поступившей сумме. Причем эти деньги могут идти только на определенный и достаточно узкий перечень целей, обозначенных в законе.

Например, правозащитные организации вовсе лишены права получать иностранную помощь. Поэтому чаще такие организации существуют вопреки, например, за счет добровольных пожертвований.

Проблем много, и о них можно говорить до бесконечности. На днях вот вышло новое постановление: для ОГО ввели повышенную отчетность. И еще обязали публиковать отчеты об использовании средств в СМИ. Публичность – дело хорошее, но, в первую очередь, она должна быть перед целевыми группами, а не перед государством. А для общественных объединений уже установлено столько отчетов, что некоторые нанимают отдельных сотрудников, хотя с ресурсами обычно у таких организаций туго.

KYKY: Как вырваться из этого порочного круга? Что можно изменить уже сегодня? Либо без смены власти и политической воли ничего не выйдет?

О.С.: Изменения идут и сегодня. Но идут, скорее, вопреки. Да, законодательство и условия для работы организаций гражданского общества в Беларуси очень плохие. Но посмотрите, что происходило в 2020 году, начиная с весны. Вспомните, сколько появилось гражданских инициатив, когда государство игнорировало проблему COVID-19. А сколько сейчас появляется новых инициатив? Дворовых, районных, благотворительных, волонтерских, в рамках фондов поддержки? Люди – существа социальные, и им свойственно объединяться в самых непростых ситуациях. Поэтому количество незарегистрированных ОГО будет только расти.

Что касается законодательных изменений, давайте будем реалистами – иллюзий питать не нужно. В Беларуси так долго закручивали гайки, что думать, будто завтра дадут полную свободу действий, как минимум, глупо в условиях правового дефолта.

«Вот почему всё это стало возможно в 2020 году»

KYKY: Как некоммерческий сектор должен работать в идеале, если мы говорим, опираясь на мировой опыт?

О.С.: Я юрист по образованию, тем не менее, не склонна думать, что все зависит только от закона. Но я понимаю, что нормативные акты устанавливают правила. И в идеале должна возникнуть среда, когда организации смогут появляться и свободно функционировать, не оглядываясь на репрессии и давление. Принцип регистрации должен стать заявительным, появиться свободный доступ к финансированию, прозрачная система отчетности для общества. Это идеал, и эти принципы прописаны в международных стандартах по свободе объединений.

KYKY: Давайте разберем удачный кейс какой-либо страны.

О.С.: Понимаете, в каждой стране есть свои культурные и исторические особенности, от чего зависит и деятельность НКО. И думать, что есть какая-то идеальная страна, к опыту которой нужно стремиться, нельзя. Мы можем взять за основу международные стандарты законодательства, но нужно выработать собственный эффективный правовой механизм. По-хорошему, нужно менять всю систему и подходы. И в этом обязательно должны участвовать сами организации. Но пока нужно просто стремиться к выполнению тех международных обязательств, которые Беларусь на себя взяла по этому вопросу.

KYKY: В 2010 году после «Плошчы» международное сообщество направило Беларуси 93 рекомендации для улучшения ситуации с правами человека. Выполнены ли сегодня эти предписания? Либо в 2020 году мы оказались в той же точке? И предписания не помогли.

О.С.: Сложно сравнивать 2010 и 2020 годы. Да, в 2010-м тоже все было ужасно с правами человека, но в 2020-м стало еще хуже. Правда, активизировалось гражданское общество.

Беларуси и сегодня выносится много предписаний и рекомендаций, но они не приводят к системным изменениям. У власти была попытка показать какие-то точечные изменения в 2017-2019 годах, когда было все более-менее спокойно и даже происходил вялотекущий диалог с правозащитниками. Например, была исключена уголовная ответственность за участие в незарегистрированных НКО. Но отсутствие системных изменений привело к тому, что мы видим сейчас.

Предпосылки к этой ситуации складывались не один год. Силовики и судьи не вдруг стали не признавать закон.

Но международные соглашения, в которых участвует Беларусь, были созданы, чтобы  страна увидела и устранила те либо иные нарушения благодаря рекомендациям. И чтобы это сделать, должна быть политическая воля. Если такой воли нет, порядок вещей не меняется. Проводятся лишь точечные изменения, чтобы красиво отчитаться о выполнении рекомендаций перед международным сообществом. Вот что в большинстве случаев и происходило в Беларуси последние годы. И вот почему такая ситуация с правами человека стала возможна в 2020 году.

KYKY: В Беларуси сегодня нарушаются даже базовые права, в том числе на жизнь. И странно, что до 2020 года не было выработано какого-то механизма для контроля за соблюдением хотя бы этих базовых прав.

О.С.: Право на жизнь в Беларуси нарушается давно: в стране до сих пор не отменена смертная казнь. И Совет Европы так же давно озвучивал эту проблему. Нарушаются и другие базовые права, просто до 2020 года это не было так сконцентрировано, не коснулось всех слоев общества. Не было таких массовых задержаний, пыток. И правозащитники всегда трубили о нарушениях и этой ситуации. Но машина репрессий продолжает действовать по привычной схеме, только уже с большим уровнем насилия. И как результат – большим резонансом в обществе. А что касается механизма, который бы осуществлял контроль за ситуацией, то это и есть НКО. Только власть сама сегодня решает, какие организации смогут зарегистрироваться, а какие нет. По сути, она сама выбирает своих контролеров. Все остальные НКО объявлены вне закона.

И чтобы улучшить ситуацию, нужно, в первую очередь, пересматривать систему разделения властей. Законодательная, исполнительная и судебная власти должны быть четко разделены. Только это может гарантировать защиту прав и свобод граждан. А когда судьи назначаются президентом – о какой независимой судебной системе мы можем говорить?

KYKY: То есть, по сути, нам нужно просто вернуть Конституцию 1994 года?

О.С.: Не совсем так. Конституция 1994 года неплохая, но мы живем в 2020 году, поэтому та редакция все равно требует пересмотра. Но не на данном этапе. Сегодня Беларусь переживает правовой дефолт, когда законы не исполняются, парламент зависим, а система настолько не прозрачна… О каком изменении Конституции можно говорить, когда в отношении граждан применяются пытки, когда в стране порядка 18 тысяч задержанных мирных граждан? И ни одного уголовного дела в отношении сотрудников силовых структур. Когда нивелировано право граждан на собрания… В таких условиях о поправках в Конституцию говорить невозможно. Как только ситуация изменится, тогда и будем обсуждать.

KYKY: Сколько лет может понадобиться Беларуси, чтобы мы пришли к развитому европейскому обществу, где закон будет работать?

О.С.: Это зависит от многих факторов. Но резонанс, который произошел в 2020-м, подстегнул людей бороться за свои права, в том числе принимать активное участие в управлении государством. Люди перестали быть аполитичными и равнодушными, они уже не хотят, чтобы за них кто-то решал. Поэтому если на то будет воля и контроль со стороны граждан, изменения произойдут быстро.

Мы можем достигнуть уровня по-настоящему европейского правового государства за пять лет. Главное сегодня – остановить системные нарушения прав человека.

Правовое государство – это когда гражданин четко знает, какая ответственность может последовать за тем или иным его действием. В Беларуси же нельзя этого предугадать сегодня. Можно выйти на марш – и тебя задержат, либо не задержат; можно получить 15 суток, а можно – 5 базовых; могут избить, а могут и нет. Закон в стране работает по принципу: был бы человек – статья найдется. Такого огромного количества политических заключенных страна не видела никогда. И наша пенитенциарная система направлена не на исправление, а на унижение человека. Достаточно послушать рассказы об условиях содержания в тюрьмах. Нет нормального общественного контроля, поэтому сложно понять, что происходит за стенами СИЗО и ИВС. Да, у нас есть общественно-наблюдательные комиссии, но, как правило, они состоят из представителей провластных организаций. Поэтому закрытость и отсутствие общественного контроля порождает те страшные истории, которые мы слышим от очевидцев. Но опять-таки все это родилось не августе – механизм был запущен задолго до этого.