Я приезжаю в татарский сквер, на пересечении Грибоедова и Игнатенко, в половине седьмого. На улице еще темно, но в сторону мечети уже стягиваются прихожане. Главная столичная мечеть строится уже без малого десять лет, и сейчас в ней ведутся отделочные работы. Планировалось закончить их к празднику, но когда и где строительные работы укладывались в срок? Прихожан принимают в нескольких одноэтажных бараках, стоящих у подножья храма.

На улице пусто и темно, но вся площадь перед зданиями устелена коврами для молящихся.

Увидев меня, ко мне подходит один из служителей мечети, здоровается и приглашает войти внутрь. Я снимаю обувь и сажусь на ковер. Все прихожане сидят на корточках либо по-арабски. Читаются молитвы. Я не вижу, кем они читаются, но голоса всегда разные. То детские, то взрослые, тихие и звонкие, громкие и гнусавые. Видимо, микрофон передается по кругу, в передней комнате, скрытой от меня стенкой.

Близится время намаза, и имам (духовное лицо руководящее общей молитвой) берет в руки микрофон. Он поздравляет всех прихожан с праздником и напоминает, что Курбан-байрам и Рамадан-байрам – два главных исламских праздника. Первый переводится с арабского как праздник жертвоприношения. Имам объясняет, каким должно быть жертвенное животное: обязательно парнокопытным, обязательно здоровым. Рассказывает о метафизической связи жертвенного животного и человека, совершающего этот акт, рассказывает об очищении и покаянии. Так же он напоминает прихожанам и об эстетике, говоря, что настоящий Ислам в чистоте. Говорит о том, что настоящий мусульманин не имеет права стеснять своим поведением других людей, и что закладывать животное нужно в определенно отведенных местах, без луж крови и отрезанных голов.

Намаз

Не дослушав проповедь, я выхожу на улицу и не верю своим глазам – все пространство перед мечетью заполнено людьми. Их несколько тысяч, они пришли сюда буквально за двадцать минут. Все рассаживаются на коврики: кто на принесенные с собой, кто на постеленные служителями. Начинается намаз. Зрелище довольно живописное – тысячи людей, совершенно различных национальностей, сидят ниц и дают поклоны в такт молитве, все делается синхронно и выглядит очень естественно. После намаза люди поднимаются, приветствуют друг друга, обнимаются и целуются. В воздухе витает атмосфера праздника. Над одним из зданий виден дым. Здесь готовят праздничные угощения, халву и плов. Еда раздается прихожанам. Все едят с удовольствием.

Ко мне начинают подходить люди, один за другим. «На вот конфету», – говорит мне парень, внешностью похожий на студента. «Ты из газеты? Я жду здесь свою сестру». Он улыбается, я ем конфету, к нам подходит его сестра. В платке и платье, все как и положено. Мы разговариваем. Я спрашиваю, нет ли у нее детей, в какие детские сады они ходят. Она рассказывает что никаких специальных учреждений для этого нет, дети ходят в обычные сады. Девочки начинают носить традиционную одежду примерно с 12 лет, поэтому проблем не возникает. При мечети есть детская группа, что-то вроде воскресной школы. Я интересуюсь, нет ли у нее сложностей, связанных с ее внешним видом. Уточняю, кем работает. «Я работаю помощником стоматолога. Всегда ношу хиджаб, но такие вещи я оговариваю с работодателем заранее, еще на собеседовании. Иногда люди против, но многие и соглашаются, сейчас с этим нет проблем». «А что, когда-то были?» – спрашиваю я. «Говорят, лет двадцать назад было по-другому». Потом к нам подходит их мама, она обнимает и целует сына и дочь. «Дай и тебя поцелую», – говорит она мне. Когда они уходят, не проходит и минуты, как меня окликают снова.

«Эй брат, сфотографируй меня с моим братом!» На меня смотрят двое молодых бородатых парней крепкого телосложения. «Мы бойцы микс-файта, а вообще – повар и таксист. Давай, сфотографируй нас, на вот, держи хлеб, отказываться нельзя». Я недолго стою с ними, разговариваю о жизни. Тем временем, прихожане начинают понемногу расходиться. Заручившись моим обещанием добавить их в друзья и прислать фото, братья прощаются и уходят. «Ведь четверг, рабочий день, всем на работу, на учебу», – думаю я.

Застолье

Ко мне подходит один из служителей мечети, предлагает войти внутрь поесть. Я сново разуваюсь. В отличие от молельных комнат, аскетично пустых, лишь устеленных коврами, в «столовой», оборудованной одним большим столом, полно всякой утвари. Я сажусь на одно из свободных мест. За столом идет оживленная дискуссия. Собрались и служители храма, и люди из турецкой миссии и просто приезжие, друзья и гости. «Моя мать египтянка, а отец – турок», – говорит на английском один из гостей. Ответ получает на турецком. Вообще, застольная речь перетекает из русского в английский, потом арабский. Мимика и жесты, лица и слова – все сливается в пестрый этнический ковер, на котором я – белая улыбающаяся клякса.

«Ну как это мармелад нельзя? Это вторичный продукт. Вот тебе алкоголь нельзя, но уксусом ты пользуешься, а кефир»? Слева от меня идет оживленный спор, о питании. Еда и отношение к еде – краеугольный камень, и никуда от этих споров не деться. Мне подают татарский плов. По кругу пускают творог который плавает в рассоле, в стеклянной банке, похожий на моцареллу. «Hard yogurt», – говорят мне.

Во время проповеди имам говорил, что мечеть заготовила 50 голов жертвенного скота, и завтра с десяти утра начнется раздача жертвенного мяса. Особенно просили быть нуждающихся.

Я спрашиваю, можно ли на это посмотреть, а мне отвечают: «Закладывать животных будут на мясокомбинате». Вместо обычных мясников, которые бьют скот, это будут делать братья мусульмане, по всем канонам. Чтобы было халяль. Отношение к алкоголю у всех очень строгое. Алкоголь – огромный грех. Я обращаюсь к своему соседу:

- Как тогда быть с праздниками?
- С какими праздниками?
- Ну, скажем, Новый год.
- Это языческий праздник, мы не отмечаем языческих праздников.

После этих слов он начинает рассказывать мне мифы про Новый год: германцы, друиды и кишки на елках. Я скромно улыбаюсь. Для многих мусульман городские праздники ассоциируются с развратом и алкогольным угаром, такие праздники они стараются не посещать.

- А если на день встречи выпускников позовут, скажем, а там пить будут, пойдешь туда? – Спрашиваю у одного из парней за столом, тех что помоложе.
- Мои друзья уважают меня, и пить не будут, вообще они алкоголь не употребляют, водку там…
- Ну, а что ты делать будешь в праздник, если не пойдешь отмечать?
- Праздник для меня – это лишний повод отдохнуть и побыть дома со своей семьей.

Я пытаюсь узнать, на чьи деньги строят мечеть и как давно. Оказывается, строительство идет уже почти десять лет, и были периоды, когда оно замораживалось из-за отсутствия средств, но теперь возобновилось, и внутри уже идут отделочные работы. Все надеются, что в скором времени мечеть откроется, но точных дат не говорят. Как и большинство храмов, мечеть строят на деньги прихожан и благотворительных организаций, добровольных пожертвований. Принимает в этом участие и белорусская сторона. Рядом со мной сидит Амар, председатель белорусской мусульманской религиозной общины. Часть вопросов, которые я задаю за обеденным столом, просят переадресовывать ему.

- Какое количество мусульман в Беларуси?
- Сто тысяч, это с приезжими и студентами.
- С окончанием строительства мечети количество мусульман увеличится?
- Увеличится количество прихожан.
- Прихожан и только?
- Да, количество прихожан сильно увеличится.

Помимо мечети в областях есть еще и молельные дома – места, арендуемые конфессией, куда мусульмане приходят молиться.

После плова нам подают чай, после которого многие расходятся. За столом практически никого не остается. Я тоже начинаю собираться, но меня просят сделать еще несколько снимков.

Вообще, здесь очень любят фотографироваться и делают это с удовольствием – улыбаются во весь рот или, наоборот, становятся серьезными.

Общаться с ними легко. Все вежливы и очень доброжелательны. Мне даже начинает казаться, что дело не в религии. Ведь культура и религия – это далеко не одно и то же.