Johnny B. Goode открылся 13 августа 1998 года, – начинает рассказ Александр Помидоров, – Его создали два легендарных минских человека: Серёга Заблоцкий, придумавший идею, и художник Юра Виноградов, с которым они вручную всё воплощали. Открытие проходило при огромном стечении народа, в том числе дипкорпуса. Был то ли посол, то ли тогдашний поверенный США, немцы, французы, итальянцы. Были все топовые журналисты: все телеканалы и популярные тогда «Белорусская деловая газета» и газета «Имя». Пришли бармены из лучших ресторанов.

Место, где начали собираться люди, соскучившиеся по свободе и безумию

«Когда ты приходил в Johnny B. Goode, казалось, что можно всё – и это действительно было так. Люди попадали в фильм «Коктейль» или «От заката до рассвета», – продолжает Помидоров, – Ты впервые видел, что такое барное шоу. Работали только титулованные бармены – они по-другому не умеют. Готовя каждый заказ, они перекидывались бутылками, стаканами, шейкерами, красиво втыкали ягодку в коктейль, насыпали широким жестом лёд. Сейчас все к этому привыкли, а тогда это был восторг.

Дмитрий Попов, человек, который в нулевые занимался в Минске бизнесом, вспоминает: «Johnny B. Goode – единственное заведение Минска, где политику, атмосферу и культурную программу диктовали те, кто в него ходил. Здесь человек чувствовал себя хозяином, и каждый гордился, что он член сообщества Johnny B. Goode. Изначально бар открылся как обычная «едальня»: мексиканская кухня, интересное место с редкими для Минска арочными сводами и старыми стенами, где играл классический рок и рок-н-ролл. Раньше ведь были только столовые и пафосные рестораны. И вдруг там начали собираться люди, соскучившиеся по состоянию свободы и безумия. Здесь можно было быть самим собой.

Никто не бросал косой взгляд и не говорил: «Ребятки, вы что, одурели?» Одурели – это было хорошо. Самое главное – не нагадить тому, кто рядом.

В пример этого безумия и свободы могу привести историю. Сидит компания, пьет пиво или что-то покрепче. Около двенадцати часов ночи приходит Саша Помидоров и говорит: «Пацаны, я в интернете прочитал, что завтра в Варшаве концерт Rolling Stones». Ну, здорово. Часа в два ночи, когда ресторан уже закрывался: «Так что, едем на Rolling Stones?» Вся компания берет у друга золотую карточку (пришли ведь с небольшими деньгами), садится в джип и уезжает прямо из ресторана. Утром в Варшаве у первого таксиста спрашивает: «Где у вас концерт Rolling Stones?» – «Нет никакого Rolling Stones, и даже не предвидится». Зашибись – спасибо Саше Помидорову – он сам, кстати, никуда не поехал. («Как будто я виноват, что в два часа ночи эти охренеть трезвые «герои» решили, что концерт Роллингов завтра, а не через неделю!» – комментирует историю Александр Помидоров). Но мы-то уже в Варшаве: назад возвращаться скучно, и золотая карточка в кармане. Поехали в аэропорт – там были стойки с горящими путевками. «Куда белорусу без визы можно улететь в ближайшее время?» – «Через 1,5 часа самолет на Кипр». Все улетают в недельный тур. Возвращаются в Минск – и сразу в Johnny B. Goode, не домой.

А там недели будто не прошло – всё так же. Этот уровень безумия и свободы – мечта многих людей, которые не могут себе его позволить из-за внутренних установок».

Johnny B. Goode внутри и снаружи: «Сосновые грубые столы и скамейки, на которых голые барышни танцевали»

По словам завсегдатаев, в баре было три зала: техасский, мексиканский и смешанный. Александр Помидоров говорит: «На входе стоял настоящий мотоцикл, напротив которого была инсталляция из передней вилки мотоцикла и рисунок уходящей вдаль дороги. На стене техасского зала были нарисованы фрагменты комиксов и висел натуральный бампер от Машеровской чайки. Заблоцкий взял его из коллекции своего тестя, покойного Евгения Будинаса. Пивной кран был выполнен в виде V-образного двигателя от Harley Davidson. В мексиканском зале висели настоящие мексиканские пончо и сомбреро.

Лидер группы NRM Пит Павлов, добавляет: «У Рыжего (прозвище Сергея Заблоцкого – прим. KYKY) была идея сделать цельное и не понтовое заведение. Johnny B. Goode разрисовывал Егор Галузо. За бампером с фарами (которые иногда загорались) был нарисован кадиллак, уходящий в перспективу. Это была очень уместная деталь интерьера, действительно похожая на часть нарисованной машины. Вся мебель была сделана на заказ: сосновые грубые столы и скамейки, на которых часто голые барышни танцевали. Планировка была такая. Спускаешься по лестнице – это был входной зал, слева стоял длинный стол. Из него был вход в два других зала. Самый маленький, мексиканский, назывался «текила-слизи» – там были ацтекские рисунки, кактусы, агавы. В самом большом зале было больше всего фресок, бампер и барная стойка в нише, откуда Рыжий бросал лёд в стаканы сидящих за столиками людей. А если он падал на стол и разбивался, это только добавляло куражу».

Фотографии бара вместе с ностальгией по концу 90-х порой всплывают в профилях Facebook у минчан. Но чтобы прочувствовать антураж места, лучше посмотреть клип группы NRM «Чыстая, светлая», который снимали в баре Johnny B. Goode.

Фишки бара: пепитос на спор, официантка Вика на байке, повар по кличке Цапля и дорогой алкоголь рекой

Александр Помидоров: «Кухня была, естественно, техасско-мексиканская – это мясо, зелень, специи, чили в хлебе, буритос и пепитос. Пепитос даже на спор ели, потому что полностью осилить было крайне сложно – он был очень большим, сытным и острым. Работал великолепный повар Кирилл по кличке Цапля. Выбор алкоголя был широчайшим. Было всё, что хочешь: фруктовые напитки типа шнапсов, виски, текила, пиво, очень много коктейлей. За баром работал сам Заблоцкий или его ученик Серёга – на тот момент, в 1998 году, он победил на конкурсе Bacardi&Martini с коктейлем, который условно назывался «Вишенка». Между собой мы его называли «бабоукладчик».

Дмитрий Попов тоже прекрасно помнит коктейль «Вишенка»: «Страшнейший напиток, в котором было около тридцати оборотов, но он пился как компот. Он был красного цвета, и в нем плавала американская консервированная вишенка. Делался коктейль из шнапса, джина и гренадина. Редкая девушка выпивала три. Большинство после одного уже были кривыми, как мама не горюй. После двух коктейлей с девушкой можно было открытым текстом договариваться о всяких непристойных вещах…

Дорогой алкоголь тёк рекой. Иногда весь бар выливался на пол, потому что гости просто начинали обливаться алкоголем.

Фильм «Гадкий койот» – это легкое отражение «Johnny B. Goode» в его лучшие времена. Можно было плясать на столах: мы собирали на лампах бюстгальтеры девушек».

Александр Помидоров: «Практически каждый вечер выпивался весь бар и съедалась вся кухня. Люди стояли в два-три ряда у барной стойки. Поставщик Саня Заяц иногда был вынужден в десять вечера гонять на ночной рынок, потому что заканчивалось мясо… Заведение открывалось и закрывалось песней «Johnny B. Goode». Была строгая фишка: бар работал до 23:45. Но свои могли оставаться до последнего. И для нас не было зазорным помочь девчонкам-официанткам прибраться. Официантки в Johnny B. Goode были одеты в байкерском стиле. Для них специально были пошиты кожаные жилетки с надписью «Johnny B. Goode». Причём, одна девчонка, Вика, приезжала на байке. Собственно, с какого-то момента в Johnny B. Goode собирались байкеры, и там зародилась международное моторсайкл-комьюнити Rolling Anarchy. С какого-то момента я заведовал музыкой, иногда помогал за стойкой на разливе: мне даже иногда доверяли смешивать простейшие коктейли.

В Johnny B. Goode поставляли пиво Heineken. Представитель компании, привезший пиво, настолько влюбился в бар, что плюнул на всё и долгое время там работал. Это был колоритный медведеподобный голландец, которого все звали Майк (правда, ходили слухи, что его на самом деле зовут по-другому), перепробовавший в этой жизни массу профессий. Он, как собака, ненавидел милицию. Когда однажды в заведение пришли ОМОНовцы с намерениями что-то проверить, его нужно было держать втроём или вчетвером, потому что он кричал «Полиция в баре – это недопустимо!»

Законы и правила Johnny B. Goode: почему в баре появились клубные карточки за $50

Александр Помидоров: «Несмотря на происходившее безумие, в заведении были свои законы – их стоило соблюдать. Если ты переходил грани, возникали дружелюбные охранники: Дима, Саша и Илья (если не ошибаюсь). Того, кто накосячил, выгоняли. Конечно, человек потом приходил, извинялся. По одному из законов заведения нужно было чем-то загладить вину. Это происходило примерно так: «Народ, у нас тут есть человек, который вчера сломал или разбил то-то. Помните?» – «Да, помним». «Простим его?» – «Ну, не знаем». «Он наливает всем текилу бесплатно!» – «Да, отлично, прощаем!»

Однажды была история: человек, крепко выпив лишнего, с кем-то поспорил и стал стрелять. Когда его выгоняли, он выстрелил в железную дверь с круглым иллюминатором.

Как знали, поставили бронированное стекло – просто так, как декор, а оно сыграло. Я пришёл и увидел: бар закрыт, внутри сидят чуваки, и думают, что делать. Мы решили поставить охранную систему, сделать магнитный замок и карт-ключи к нему. Это был первый случай в Минске, когда заведение переходило на клубные карты и работало в закрытом режиме. Все карточки были именными – владелец мог проводить гостей, но персонально отвечал за каждого».

Дмитрий Попов: «Порядок и правила заведения диктовали посетители, а не охрана, хозяева или работники. Если кто-то новый попадал в заведение, он не качал права, а смотрел, что делают остальные. В Johnny B. Goode к тебе мог подойти любой человек, предложить выпить и поговорить. И ты мог подойти и сказать: «Можно я у вас посижу?» Не было зазорным, если кто-то богатый, но не очень знаменитый, подсядет к известной персоне. Если человек ведет себя замечательно, он мог стать большим другом. Если он при этом ведет себя как дерьмо, ему бы сказали: «Дерьмо, подними свою задницу и вали вон из ресторана». А стал бы выпендриваться – выкинула бы охрана. Система отсева естественная. Если ты открыт, рад, тебе там нравится – ты всегда впишешься.

Одна только карточка, чтобы ходить в кабак, стоила $50 – зарплата хорошего менеджера была $150. К тому же её нужно было заслужить: за тебя двое-трое человек должны были поручиться, сказать, что ты хороший человек. Но это не был полностью закрытый клуб – были даже дни открытых дверей. Ведь всё время собирались одни и те же люди, а когда ты всех знаешь – разве это веселуха?»

Тусовщики Johnny B. Goode: «Средневзвешенный посетитель тратил $2000-3000 в месяц – ни один кабак в Минске не мог таким похвастаться»

Александр Помидоров: «Основная часть контингента – молодой бизнес-класс. Сложно было затащить в «Джонни» людей творческой интеллигенции: ходили слухи, что здесь «очень дорого и нечего делать». Те же белорусские музыканты «шугались» – мне лично пришлось приложить немало усилий. Однажды я обманом заволок весь коллектив «Народного альбома», чтобы люди поняли, что чёрт совершенно не страшен: музыкантов тут любят, ждут и даже готовы наливать бесплатно, только чтоб они приходили.

Постоянные клиенты очень любили заведение: это был дом, это была церковь, это было место жизни. Этот круг быстро сложился: днём люди приходили решать свои дела, а вечером – развлекаться, и всегда хотели иметь свой стол свободным. От шума, веселья, танцующих и раздевающихся на столе или стойке девушек, пьющего с груди текилу Егора Хрусталёва (белорусская телезвезда, с 2004 по 2009 – генеральный продюсер ОНТ – прим. KYKY), у некоторых посетителей срывало голову. Всё было в рамках приличия, но и ограничений не было. Хотите что-то попробовать – а пожалуйста!»

Дмитрий Попов: «Многие и бизнес-время перенесли в «Джонни»: проводили приемы, встречи. Вплоть до того, что приезжали бухгалтера подписывать документы. Средневзвешенный посетитель тратил $2000-3000 в месяц – ни один кабак в Минске не мог таким похвастаться. В «Джонни» были замечательные женщины: вольные и свободные. Женщина в «Johnny B. Goode» почти никогда не платила. Но такого, что «я тебя угощаю – ты едешь со мной», не было. Основная масса женщин были «своими», но вопрос сексуальных отношений был достаточно свободным – в то же время и блядей не было. Даже браки заключались – я знаю таких, кто вместе до сих пор. Угощали не только женщин – всех. Если ты не можешь платить – за тебя платят. Если ты интересен – за тебя платят. Очень условно и пошло звучит, но было примерно так: более богатые платили деньги, чтобы сидеть с более интересными.

«Левых» людей было очень мало. Любой посторонний был или человеком «на вылет», или на перспективу. Если он вел себя неадекватно и неинтеллигентно подходил к девушкам – естественно к нему подходили с охраной и он вылетал из кабака. То есть «Джонни» защищал себя сам. Там не было ни на йоты грубой непристойности».

Пит Павлов: «Были веселые девушки – не бляди, не шлюхи – тогда их не было, в принципе. Благодаря Сереге, который всё придумал и воплотил, сохранялась атмосфера излишнего веселья, когда голые бабы на столе были не метафорой. Но это было не от блядства, и не номер порно-балета. Девушкам было так весело, что они могли это сделать как подарок окружающим. В то же время никто с этих столов не падал – это выглядело всегда весело». «В том скотстве было чистоты гораздо больше, чем в современной мерзостной святости», – добавляет музыкант Глеб Галушко.

Зарождение байкерского движения и поздний Johnny B. Goode

Дмитрий Попов: «В Johnny B. Goode началось байкерское движение, но глобально он не был байкерским местом. Рок-н-ролл и байк-движение испокон веков шли вместе (тем более в «Джонни» стоял мотоцикл, и пивная лейка была сделана в виде двигателя) – туда стали ходить байкеры, но чаще потому, что их туда тянули. Это было достаточно дорогое место. Приходили друзья-байкеры тех, кто может себе позволить гулять и отдыхать там. И только когда бизнесмены, захотевшие ещё большей свободы, стали покупать себе мотоциклы, начали образовываться байкерские клубы. Потому что байкерский клуб требует и бюджета, и финансирования, и покупать надо что-то (флаги и прочее). Байкеры былых времен не могли себе этого позволить: чаще всего это были обычные «рукоделы», которые сами собирали какие-то невероятные штуки и у которых не было больших денег (а чаще не было никаких)».

Упадок или как всё закончилось: «Хозяина душила жаба»

Александр Помидоров: «В баре были бешеные обороты, особенно после дефолта 17 августа 1998 года. На этом наварились многие люди – они аккумулировались в Johnny B. Goode. Поэтому счёт в пару тысяч долларов не воспринимался как что-то серьёзное. Хозяина помещения, которому платили долю, душила жаба: он видел, что чуваки стали хорошо одеваться, купили себе хорошие машины, престижные тогда белселовские телефоны.

Поднял арендную плату – всё равно было чем платить. А этот товарищ всё равно бесился, хоть получал хорошую сумму каждый месяц: думал, что его обворовывают и не докладывают кусок мяса.

Начались конфликты с Заблоцким: хозяин реально убивал этот бар. Он насылал на своих же людей налоговую, пригонял в бар ОМОН под прикидом того, что здесь якобы торгуют наркотиками.

Настоящее «маски-шоу» с милицией устроил как-то. Кончилось тем, что Заблоцкий окончательно расстроился, сказал, что ноги его здесь больше не будет, ушёл (вроде это было зимой 1999 года). «Джонни» некоторое время не работал. Вторую жизнь бар получил, когда там появился один из известных минских барменов Валера Крезо. С ним бар прожил ещё какое-то время, вернулись старые клиенты. Потом началась эпопея с переделкой бара: новый администратор решил делать там дискотеки – и дальше всё полетало под откос. И кто знает, может, если бы здание на площади Свободы не закрыли на ремонт и не выселяли все институты, может, у Johnny B. Goode был бы бесславный конец. А так этот ремонт фактически спас репутацию бара.

Так что Johnny B. Goode был ярчайшей вещью. Это была большая семья. Его пытались сравнивать с московским Hungry Duck. Даже москвичи говорили: «Ха, ребята, Hungry Duck отдыхает, потому что там всё известно, а у вас тут жизнь – хочется сюда вернуться».