Первое сентября. Сегодня День независимости Узбекистана. Я пишу этот текст в Варшаве, раздевшись почти полностью. Помимо семейных трусов на мне только фенька и серьга в ухе. Окно открыто, температура на улице днем была +35, сейчас, возможно, +28. Если вы когда-нибудь выходили из финской сауны, пропарившись, вспотев и обмотавшись полотенцем, чтобы нырнуть в турецкую баню, вы поймете, как я себя чувствую. Этим летом в Узбекистане было плюс 70. Даже местные говорят, что им было слишком жарко.
Местные в принципе здесь говорят много. Когда вы будете проходить контроль на чек-пойнтах внутри страны, таксист за вас придумает легенду: кто вы, что вы, откуда вы и зачем вы. Таксист знает, как сделать так, чтобы к вам было меньше вопросов. Потому что скоро День независимости.
Последние два дня я спасаюсь от жары в метро вместе с книгой паракулинарных шедевров Дароты Масловской (польская писательница, автор романа «Польско-русская война под бело-красным флагом» – прим. KYKY). Меня она так вдохновляет, что я решаю оставить и в этом тексте кулинарные отпечатки, эдакими жирными пятнами на полях. Я не знаю, была ли сама Дарота в Узбекистане, думаю, что если и была, то вряд ли доехала до Аральского моря, поэтому можно считать нижесказанное посвящением.
Чтобы выпить воды из Арала, вам понадобятся:
- компания 4-6 человек
- джип
- водитель, который будет знать дорогу в сторону Арала (этот пункт можно вычеркнуть, если умеете ориентироваться на местности по буровым вышкам)
- 100 долларов США (за меньшие деньги никто с вами не будет даже разговаривать про Аральское море)
- водка (обязательно)
- два-четыре свободных дня
- непосредственно сам Арал (надеюсь, к этому моменту он еще не высох окончательно)
В качестве дополнительной, хотя и не обязательной опции перед поездкой в Узбекистан можно сделать прививку от разлитого в воздухе шансона. Для этого требуется либо набить золотые купала (можно хной), либо взять с собой диск Григория Добро (альтер эго миснкого шансонье-интеллектуала Сергея Пукста – прим. KYKY) – если уж и мучаться, то хотя бы под свое.
Экологическая катастрофа Арала и химические опыты на политзаключенных
Город Муйнак. Мы сидим посреди бывшего рыбацкого поселка, в котором не осталось ни моря, ни даже кораблей, которые раньше как привидения стояли посреди пустыни. Пару лет назад перед приездом Пан Ги Муна (Генсек ООН, обсуждавший с Исламом Каримовым проблемы высыхание моря и защиту прав человека – прим. KYKY) мелочевку в виде ржавых маленьких катеров выставили на одном из выездов с Муйнака. Остатки кораблей распилили и сдали на металлолом, чтобы провести в поселок газ. В поселок, который сам построен на месторождении в 100 миллиардов кубометров газа.
Общая атмосфера Муйнака – безнадежная сухая пыль и благоустроенная разруха. Спустя пару рюмок с местными к атмосфере добавятся воспоминания о былом величии. Местных жителей невозможно сравнить с нищими в каком-нибудь Мумбае. Там по крайней мере видно, кем ты можешь стать, если посмотришь «Миллионера из трущоб». Тут же – только старые советские бараки, пустошь, единственная дорога к цивилизации и воспоминания.
Алексеич, летчик в отставке – этнический русский, на каракалпакском говорит свободно. В советское время позволял себе коньяк «Наполеон», одна бутылка стоила как зарплата среднестатистического строителя коммунизма. В начале 90-х имел на счету 300 тысяч рублей. После дефолта 90-х услугами банков не пользуется. Мы пьем с ним местный коньяк «Звезда Самарканда» («Наполеон» на север Узбекистана больше не завозят). Алексеич наливает быстро, тосты говорит короткие, спешит домой: он не был там последние два дня – возил на Арал итальянских туристов. Итальянцы его кинули: предложили заплатить банковским переводом по возвращении в Верону. После четвертой, кажется, Алексеича отпускает. Он опрокидывает еще одну, и мы переходим с коньяка на водку.
Вы знаете, как готовят черепах? Их кидают в кипяток, и они начинают кричать, так, будто вы решили сварить младенцев. Нужны крепкие нервы, чтобы сварить черепаху и после еще съесть из нее суп. В свое время в Муйнаке делали консервы из черепах и на жестянках писали «горная курица.
«Когда-то тут было московское обеспечение, – говорит Алексеич. – Теперь же от нас нужен только газ, а мы сами не нужны никому».
После четвертой он объяснил мне, почему местные записывались в ИГИЛ еще в начале 90-х. Тут никто не видит различий между Хизб ут-Тахри́ром (Исламская партия освобождения, основанная в 1953-м в Иерусалиме) и Исламским государством. После шестой мы тоже перестаем чувствовать эту разницу, но можно выйти на улицу – там все прояснится.
На дворе примерно одиннадцать вечера, лают собаки. Амбирбай, этнический узбек, спрашивает у соседа, его ли это собаки и можно ли их отравить, мешают спать. «Трави, – говорит сосед, – Они мне самому надоели». Собаки лают дальше. Чтобы они наконец затихли, нужно: 1) Амбирбаю об этом должна напомнить милиция (причем несколько раз), 2) в поселке должны появиться корейцы, которые съедят собак, 3) из местного подполья должны выйти бешеные исламисты, которые застрелят собак отравленными пулями. Я к тому, что действия в Узбекистане застывают в воздухе. Текут и шевелятся только две вещи: песок и Арал. Первый наступает, второй отступает. Оставляя за собой белые разводы соли там, где было дно.
Если вы еще не передумали пить из Аральского моря, подготовьте несколько литров чистой питьевой воды, чтобы избавиться от послевкусия. Концентрация соли в Арале, когда я был там, составляла 16%. Подозреваю, что она уже приблизилась к 19 или даже к 91%. С другой стороны, чтобы почувствовать разницу в процентах, нужно как минимум выпить несколько литров разведенной в воде соли.
Если после этого вы останетесь живы, можете послушать рассказ местных о том, как в советские времена на жителях островка посреди Арала испытывали химическое оружие.
Там держали заключенных, скорее всего, политических. Кто его знает, сколько трупов здесь превратилось в песок. Теперь до того островка, который когда-то был посередине моря, можно дойти по воде пешком. Как Христос, вытирая с губ соль. Ну что, вы еще хотите этой мертвой воды?
На свадьбу в Бухаре принято тратить все сбережения родителей молодых за последние десять лет
После мертвой воды из Арала нужно непременно выпить живой. Тут есть два варианта. Либо напроситься в гости к кому-нибудь из местных, подружиться (для этого достаточно сказать «Салам алейкум», положить правую руку на сердце и два раза соприкоснуться висками, или еще проще – лбом ко лбу будущего друга) и ждать приглашения на свадьбу. Или поехать в Бухару искать ресторан в трех шагах от минарета Kalon. Ресторан находится в бывшем медресе (мусульманское учебное заведение, вроде средней школы – прим. KYKY) напротив мечети с маленьким минаретом (как раз копией минарета Kalon). Между бывшим минаретом и бывшей мечетью есть бассейн, примерно метров 15 глубиной. На поиски у вас уйдет не так много времени – приблизительно дня три. С учетом того, что раньше в Бухаре было 364 или 365 мечетей, по одной на каждый день года, вам придется осматривать примерно по сотне в день. Но это не сложно, потому что большая часть мечетей не сохранилась.
Балаза по бухарски:
- Бухара
- четыре кофе
- одно мороженое
- три бутылки белого полусладкого вина и три бутылки белого сухого вина
- шашлык из говядины
- шашлык из баранины
- еще два кофе
- обязательно в этом же месте заказать себе завтрак: наконец попросить шеф-повара приготовить Балазу по-бухарски
Не удивляйтесь, если между двумя последними кофе вы вдруг обнаружите себя посреди свадебного веселья. К свадьбе в Узбекистане нужно быть готовым всегда: имею в виду нательное белье и относительно чистую рубашку. Свадьбы тут длятся по неделе, и чтобы определить на глаз, кто на улице сегодня будет жениться или выходить замуж, нужно спросить, кто последним из жителей заказывал себе партию швейцарских часов в количестве от 300 до 600 штук, чтобы надевать гостям вместо пластиковых браслетов. Рецепт узбекской свадьбы прост:
- сбережения родителей молодых за последние десять лет
- деньги дядюшки из Москвы за последние три года
- жених и невеста
- гости (в количестве от 300 до 600 человек)
- собственно, это всё.
Ну и последнее про свадьбу. Если вы не хотите подниматься на сцену, говорить тосты и желать счастья и здоровья людям, которых видите впервые, вам следует предложить эту честь старшему товарищу. Правда, товарищ не может быть женщиной. Лучшее, на что женщина может здесь рассчитывать – вопрос со стороны нового знакомого: «Это твоя вещь?» Вообще не понятно, зачем при таких межполовых взаимоотношениях в принципе праздновать свадьбу. Хотя с другой стороны, улица же должна когда-то веселиться.
Обязательный сбор хлопка как унижение человеческого достоинства
Второе сентября. В Узбекистане – День независимости. По радио передали, что с нового учебного года студентам запретили изучать политологию. Вместо занятий по политологии их обязали собирать хлопок. Белое золото, как там говорят. У нас «Белое золото» – это рецепт пива. Нам все же далековато до Узбекистана, хотя мы и двигаемся в верном направлении.
Перелет из Ташкента в Варшаву – как долгий глоток чего-то холодного. Я гляжу на свою одежду, полностью сделанную из хлопка, и думаю: пора пересмотреть отношение к продукции Могилевхимволокна. Она, может, и менее экологичная, зато не унижает достоинство. Перед собой вижу молодую девушку, ей 25-27 лет. У нее тату на левом плече, на которым изображен лось, стоящий на двух ногах и держащий в руках книгу – символизирует не такого, как я, а, скорее, ее недавнее путешествие в Стокгольм. Спрашиваю, как зовут. Отвечает: «Лиза». А вы знаете, Лиза, что в Узбекистане автобус может ехать из точки А в точку Б, и посередине пути остановиться, а милиционеры заставят всех собирать хлопок? Пока каждый из пассажиров не соберет свою норму, скажем, 10 килограмм, автобус не поедет. Мне про это рассказывала Хариза, которая в студенческие годы установила личный рекорд в 30 килограммов белого золота. Но есть и те, кто может собирать по 100 килограммов ваты каждый день, на протяжении двух месяцев. Лиза смеется – ей кажется, я шучу.
Фишка в том, – говорю я, – что предложение помочь кому-то собрать хлопок не проканает. Каждый должен сделать свою норму сам. И пока этого не случится, автобус не поедет. Она все думает, что я так шучу.
А я думаю, что Лиза в такой ситуации бы справилась быстро. У нее сильные руки, и фигурой она напоминает Мелиту Станюту. Хотя ее пришлось бы долго убеждать в том, что это не сон посреди пустоши накануне еще одного государственного праздника.
Блок-посты и поиски запрещенной литературы
В течение всего путешествия я слышу, что страна готовится к Дню независимости. В течение всего путешествия я не встречаю ни одного человека, который был бы доволен политикой Каримова. В течение всего путешествия я вижу вооруженных людей, которые проверяют документы и ищут запрещенную литературу. На одном из постов у меня проверяют рюкзак и находят роман Богумила Грабала «Я обслуживал английского короля». Пока я думаю, как им проще объяснить, о чем эта книга, мне машут рукой: «Давай проходи!» Прохожу.
Эта страна – как эротический сон, в который хочется вернуться, только-только раскрыв глаза, когда мозг еще путает слова «организм» и «оргазм», и ты до конца не понимаешь, что тебе нужно: женщину, просто посцать или еще полежать минут пять, пока кто-то там, отгородившись автоматами, что-то отпразднует. Это чудесная страна с застывшим временем. Тут можно встретить 12-летнего паренька, который будет ехать на велосипеде и слушать с телефона «Миллион алых роз».
На обратном пути из Самарканда в Ташкент, когда машина останавливается четвертый раз за 100 километров на блок-посте, я ловлю себя на мысли, что этот контроль уже попросту зае*ал. Но это еще не все. В аэропорту ждет личный досмотр, и я даже не удивляюсь, когда у меня прощупывают швы на белье. Пять, десять минут. Еще пара контрольных вопросов. Последний раз нужно снять обувь и показать паспорт.
Теперь все. Я устал от этой страны, она выжгла во мне все соки, обложила ватой и залила сахарным сиропом.
«Вас интересуют психотропные препараты?» – спрашивает пограничник, листая мой паспорт, будто там записано, что мои друзья знают, чем отличается баклафен от феназипама. Я отвечаю, что меня уже не интересует даже секс, не то, что наркотики. У меня с собой только шафран и сухие помидоры. «Тогда приглашаем вас в Узбекистан еще раз!» – говорит толстый узбек и возвращает мне паспорт.
Обязательно. Только не раньше того момента, когда Узбекистан станет автономией Китая или частью Исламского государства, хотя это будет уже не так удобно. Я не говорю это вслух. Все-таки у них скоро праздник.