К сожалению, в призерах Belarus Press Photo в серии «Природа» в этом году не было оленей, занимающихся сексом. Зато была Масленица в Строчицах, портреты грузчиков, репортаж с похорон Рыгора Барадулина, подожженная железная вата и снимки с последнего концерта «Ляписов» в Вильнюсе, за которые премию получил Сергей Балай. Похоже, это был его звездный час: фотожурналист много раз поднимался на сцену, и ведущий церемонии шутил: хорошо, что у Сергея руки большие – можно и десять дипломов удержать. Сергей Балай – самый крупный в прямом смысле слова белорусский фотожурналист. Коллеги между собой посмеиваются, припоминая, как двухметрового верзилу уносят с оппозиционных митингов на руках бригады ОМОНа. Когда закончилось награждение, часть из фоторепортеров осталась на импровизированную беседу обсудить решение жюри. Коллеги собирались вокруг Сергея Грица, фотожурналиста Associated Press.

KYKY: А в чем главная беда снимков? Постановочные кадры?

Сергей Гриц: Постановка – всего лишь один из грехов, остальное – повторы ранее снятого, неинтересные сюжеты, съёмка которых может быть и является творческим уровнем для автора, но точно – не уровень конкурса. То есть в шорт-лист попало определенное количество слабых кадров. Снимать спящих деток в саду, ребята – я здесь видел снимки – это 80-е годы. Есть золотой принцип «лучше меньше, да лучше». Я бы отсюда половину снимков просто снял и никому бы не показывал. Они не имели право дойти до шорт-листа. Но это мое замечание по большому счету к жюри, не к фотографам.

KYKY: Почему?

Сергей Гриц: Когда мы обсуждаем то, что представлено на выставке, мы обсуждаем работу жюри. Чтобы обсуждать фотографов, нужно видеть все снимки шорт-листа. Понимаете, любой фотограф растет в уровне, и я тоже в 1985 году интересовался детками, стариками, и стоящей прялкой в заброшенной хате. Послать на конкурс можно все, что угодно, но жюри должно отсеивать.

Дмитрий Ласько: Если поставить высокую планку, то пройдет одна фотография вместо пяти, будут свободные стекла и пустые места с надписью: «Здесь может висеть ваша фотография».

Антон Мотолько: В прошлом году на Belarus Press Photo не было гран-при: не нашлось достойных работ.

Сергей Гриц: Я был в прошлом году членом жюри, потому поддерживаю такое решение. В этом же году в случае с Сарычевым и его гран-при сработала четкая закономерность: выигрывает отлично снятая человеческая история.

KYKY: А есть в подобном конкурсе выдуманные истории? Подстроенные?

Сергей Гриц: Ну, выдуманная тема – это не людей снимать, а актеров.

KYKY: Так тут же есть циркачи!

Сергей Гриц: В данном случае они герои. Я не запомнил, чтобы на снимках было надуманное. Не хочу никого обидеть.

Виктор Гилицкий: Фото с рублеными елками – это закос под молодую современную российскую фотографию. А вот цапля крутая.

Виктор Гилицкий: Так или иначе, это школа, на которую равняется большинство из белорусских фотографов. Кто получил больше дипломов – значит, тот классный, того печатает большинство СМИ.

Дмитрий Ласько: В интервью российскому изданию члену жюри World Press Photo задали вопрос: если выложить на полу тонну снимков, то как их оценивать – лучшее из того, что ты видишь на полу или лучшее из того, что видел в жизни? Может, на полу есть хорошие снимки, но если сравнить это с мировыми стандартами, они проигрывают. Вот так и с детским садиком – может, другого и не было?

Сергей Гриц: Меня не интересует уровень конкретного автора, я его могу вообще не знать, в 99% случаях так и происходит. Зачем мне выбирать плохие снимки? Наши фотографы не в Северной Корее живут: чужие знания и опыт доступны всем. И если это Belarus Press Photo, рассветы-закаты и бабушку с козой у речки, конечно, нужно исключать.

KYKY: Бабушка с козой – категорически нет?

Сергей Гриц: Бабушка с козой у речки в тумане на рассвете убита пролетевшим немецким самолетом – тогда да. Просто с козой у речки – нет.

Дмитрий Ласько: А в других странах, Литве и Польше, местный конкурс на уровне World Press Photo?

Сергей Гриц: Я видел фотоальбомы аналогичных литовских конкурсов. Года три назад, когда показывали в Вильнюсе Belarus Press Photo, любовался и гордился. Нам достались аплодисменты – у белорусов была очень сильная коллекция. После нас начали показывать литовские фото, и это было скучно.

Острые темы конкурса Belarus Press Photo

Вообще, Belarus Press Photo по традиции не обходит ни одну из журналистских тем, которые были на слуху в прошлом году. Скажем, Евгений Ерчак получил один из дипломов за фотоснимок граффитистов, которые рисуют портрет Василя Быкова на транформаторной будке, впоследствие закрашенный. Это формат фотожурналистского конкурса – новость всегда впереди впереди арт-зарисовки. Как ни странно, именно такой подход часто делает конкурс предсказумым. Скажем, одну из премий получил репортаж Кирилла Хилько, который через отражение снял лицо Насты Положанки, которая разговаривает со своим мужем, заключенным Дмитрием Дашкевичем. Другой победитель – репортаж с тренировки «краповых беретов», которые в лесу в лучах света проходят препятствия из автомобильных покрышек. Фотограф Евгений Ерчак комментирует: «Тренировки краповых беретов, которые проводятся каждый год по три раза – классический сюжет Belarus Press Photo, где всегда есть игрища ОМОНа или какие-то оппозиционные акции. Ну как же Беларусь без портрета Лукашенко, спецназа и краповых беретов? Но зато тут свет классный».

Сергей Балай: После Площади 2010 года все очень боялись, что у нас сильно упадет уровень фотографов в новостной событийке. А нифига. Если фотограф ищет темы, то он их находит.

KYKY: А геев почему нет в эскпозиции?

Сергей Гриц: За тему геев то ли никто не взялся, или взялись, но неудачно. Поэтому их здесь никто не видит.

Антон Мотолько: Зато Купалле же есть! Сергей Балай?

Сергей Балай: Я Купалле снимаю десять лет, первый раз в жизни у меня радуга и люди через костер!

KYKY: На фото есть интересный обряд: «Пахаванне дзеда». Это вообще постановка или эти люди действительно этим занимаются? Или это обряд для туристов?

Сергей Гапон: Я в этом году туда ездил. Там на самом деле, все очень трэшово, хотя и в игровой форме проходит. Это масленичный обряд, только если в нашем регионе куклу сжигают, там прощаются с дедом. Собираются бабки и ревут: «Памёр дзед, хто ж нам будзе гаспадарку даглядаць?» А потом в ходе диалога между этими бабоньками выясняется, что дед был у каждой из них. В какой-то момент звучит: «А, памёр мой Максим, ну и хрэн с ним!» Начинается пьянка, они этого деда катают по деревне, а потом закапывают в снег. В данной ситуации снега не было, поэтому его просто соломой закрывают.

Антон Мотолько: Короче, ирландские поминки.

Виктор Гилицкий: Хорошо, но если пять лет назад выпускались альбомы, и победители получали награду, то сейчас ради чего все это? Чтобы просто попасть в список?

Сергей Гриц: Да. Непросто найти спонсоров, которые дадут несколько тысяч долларов, чтобы вручить в качестве гран-при камеру или чек.

Антон Мотолько: Получается, всем плевать на конкурс, потому что нет мотивации, в очередной список попасть лениво. Соответственно, половина фотографов не участвует, и еще 80% вообще про него не знает.

KYKY: Почему в Минске запретили фотографировать административные здания?

Сергей Гриц: Я не знаю, чем руководствовались, вводя этот запрет. Это все равно, что защищаться от дождя дырявым зонтиком. Кто захочет – легко снимет, и последние эксперименты коллег это подтверждают. Есть версия, что суть этого запрета фотографировать – чтобы неприятель не мог снять детально здание РУВД, понять, есть ли у него выступы и решетки на первом этаже, какого типа дверь и куда открывается, какие сектора видны из здания РУВД, допустим, на площадь.

Антон Мотолько: Ну тогда все машины Яндекса надо арестовать.

Виктор Гилицкий: Вот оттуда и появляются темы бабушек и детишек. В детском саду снимать проще, чем у здания РУВД!

Сергей Гриц: В таком случае для нас много неопасной работы за минской кольцевой дорогой. Чтобы снять хорошую серию, надо кинуть дела и поехать знакомиться в каких-нибудь Смолевичах или Петрикове с людьми, преодолевать естественное недоверие, враждебность и подозрительность, и снимать, тратя кучу времени.

Говорят, в Беларуси нет ни одного богатого журналиста. «Зачем я занимаюсь фотожурналистикой, если она не приносит нормальных денег? Для меня это адреналин, то, ради чего не скучно жить», – говорит фотограф Антон Мотолько. В данный момент его цель – выиграть судебный процесс против канала Беларусь-1, который без спросу показал в сюжете его авторские фотографии. На открытии выставки к Антону подходили коллеги, интересовались: когда слушания? Если Антон выиграет суд, фотожурналисты поднимут голову.

Глядя на этих ребят в простых джинсах с завышенной талией, которые будут снимать, несмотря на все запреты, я подумала, их занятие – это и есть своего рода одержимость.