Лишь немногие думают о том, как спасти культурное наследие, сохранить остатки науки и культуры, обрести новую идентичность. Именно таким был путь Минского общества истории и древностей, которое просуществовало пять неполных лет, с 1919 по 1924 год. Его судьба, равно как и судьбы состоявших в нем людей, заслуживают глубокого исторического анализа. Деятельность Общества также может послужить примером и уроком для современных городских активистов, регионалистов и историков, поскольку проблема изучения и сохранения исторического наследия Беларуси актуальна всегда.

Те процессы в культуре и науке, которые происходили в начале в 20-ых годов ХХ века на развалинах Империи, были созвучны с набиравшим все большую популярность европейским регионализмом. Когда интеллектуалы-ученые, чувствуя всё возрастающую глобализацию и капиталистические порядки, стремились сохранить местные культурные и языковые традиции своих земель. Такое же движение наблюдалось и в странах Балтии, Финляндии, Чехословакии, в России и Украине.

На беларускую землю и ее обитателей за короткий период обрушилось сразу несколько катастроф

Первая Мировая война с ее разрушениями и беженцами, затем сразу две революции. Власть переходила из рук в руки, пока ее не подняли с земли большевики. Беларусь была разорвана вначале Брестским миром, а затем вновь перекроена Рижским договором. Только с установлением советской республики хаос в восточной части Беларуси начал постепенно ослабевать.

Что значило тогда быть участником Минского общества истории и древностей? В первую очередь, это значило быть интеллектуалом. Интеллектуал обладает тем, что Юрген Хабермас называл «чувствительностью к сложным переменам». Писатели и поэты, ученые и педагоги чувствовали, что именно на их глазах создается новая Беларусь. Они хотели сохранить и изучить культурное наследие для будущего.
Это означало работать в условиях разрухи и кризиса. Как отмечал в письме профессор Болеслав Брежго: «Архитектурные памятники разрушаются от времени и некоторые из них в самое ближайшее время грозят падением… Церковная живопись гибнет в неремонтируемых храмах, утварь упраздняемых храмов распродается… Доводить об этом до сведения местных административных органов – бесцельно…»

Быть членом Минского общества истории и древностей означало быть терпимым к соратникам ради общей цели. В Общество входили госслужащие, учителя, священники, беспартийные, студенты, поэты и писатели.

У членов Общества было разное происхождение, иногда совсем различные политические взгляды, но объединяло их стремление к сохранению и изучению истории Беларуси. К примеру, Всеволод Игнатовский и Николай Касперович еще входили в организацию «Молодая Беларусь» – молодежное отделение партии беларуских социалистов-революционеров.

Поэтому не случайно, что о первых шагах Минского общества истории и древностей писал печатный орган эсеров «Вольны Сцяг». В Общество входил весь цвет тогдашней академической науки: академик Ефим Карский, ректор БГУ Владимир Пичета и профессор БГУ Федор Турук. Всего же в 1921–1922 годах в Обществе состояло более 100 человек. Возглавил правление Общества Николай Маслаковец, преподаватель истории.

Где находилось Минское общество истории и древностей

Их штаб-квартира располагалась в здании Второй Минской советской школы (бывшая Минская мужская гимназия) на улице Губернаторской (современная улица Ленина), где Николай Мослаковец работал заместителем директора. Это прекрасное здание в стиле классицизма мы потеряли, как и множество других.

Нужно отметить, что, несмотря на кризис и разруху, Минск начала 1920-х опережал Москву, Петроград и другие крупные города советского «центра» по некоторым важным показателям. На рынке можно было купить свежее мясо, сметану и творог. Гораздо хуже дело обстояло с продукцией легкой промышленности или бытом. Как отмечал в своих письмах американский журналист Лейвик Хальперн, посетивший в начале 1920-х столицу Советской Беларуси: «…От голода здесь никто не страдает, еды и питья в достатке… все стоит очень недорого. Горы фруктов… мяса и молочных продуктов. Бедность заметна, прежде всего, в одежде… Я гулял по Минску и был единственным человеком в белом воротничке и не рваном пальто...» Что поделаешь, ведь революционная эстетика не предполагала утонченности, в моде был рабоче-крестьянский минимализм. Так что многие ученые донашивали гардероб, сохранившийся со старых времен.

Первое официальное заседание Минского общества истории и древностей с большой помпой прошло 30 декабря 1920 года в актовом зале здания Минского института народного образования (бывшего Минского реального училища), построенного во второй половине XIX века, по улице Захарьевской в присутствии 400 человек.

Нужно сказать, что до нашего времени не сохранился ни один дом на этой улице.
Полем деятельности интеллектуала была тогда не только наука и культура, но и общественно-политическая жизнь. Краеведческая деятельность в тот период привлекала наиболее яркую беларускую молодежь, которая хотела отдать свои силы на пользу будущей Беларуси (с каким бы пафосом это ни звучало).

От научного доклада до подпольной деятельности был один шаг! К примеру, в период немецкой оккупации Слуцкое культурное общество «Папараць-кветка» (в котором была краеведческая секция) организовало «Саюз абароны краю», который вел агитацию против немецких войск и даже отваживался на саботаж.

Быть интеллектуалом и членом Минского общества истории и древностей означало постоянно рисковать

При этом, не только заниматься «рискованным мышлением» по Хайдеггеру, но и отправляться в увлекательные и опасные археологические экспедиции. Археолог – это всегда авантюрист, разведчик, путешественник. Беларуский Индиана Джонс или Шлиман. А экспедиция – это люди, припасы, бюджет, цель et cetera. Это еще экономическое предприятие.

Летом 1921 года общество предприняло свою самую масштабную акцию – археологическую экспедицию в Заславль. Народный комиссариат просвещения широким жестом выдал Обществу несколько сотен тысяч рублей. Но с учетом дичайшей инфляции это было, по словам Николая Маслаковца, «очень скромное пособие». Ведь советские дензнаки обесценивались тогда с невероятной скоростью (с 1921 июля по декабрь 1922 года количество денег в обращении выросло в 850 раз, а цены в 263 раза)!

«Денег нет, но вы держитесь! С пролетарским красным приветом, товарищи ученые!».
Интеллектуал, отправляясь «у вандроўку» по просторам Беларуси, никогда не знал, что его поджидает впереди. Николай Улащчик в своих «нататках» описывал это так: «…Калі мы вярталіся ў лагер міма вёскі, сустрэлі кампанию п'яных ды падвыпіўшых баб, якія заклікалі нас далучыцца да іх святкавання…» Ну чем не сюжет для книг Адама Глобуса или Альгерда Бахаревича?

Ну, а раскопала экспедиция курганы ХІ века, старое замчище и городской вал. Для того времени это был прорыв. Николай Ермолович не зря считал Заславль (Изяславль) местом, где брала начало династия полоцких князей, проводивших независимую по отношению к Киеву политику.

Быть интеллектуалом Минского общества истории и древностей означало еще и находиться под пристальным контролем властей и органов госбезопасности. К 1921 году большевики ликвидировали остатки политических партий и всех фракций в своем составе. Беларуские эсеры прекратили свою деятельность, а еврейский Бунд был полностью поглощен КП(б)Б. Под прицел попали и добровольные общественные объединения.

Интеллектуалы, объединенные без приказа сверху в научные общества, что они на самом деле могут замышлять? А не готовят ли они теракт или не начнут агитировать народ против нас?

С 1922 года каждое общество стали проверять «на лояльность». Проверялось все: списки членов общества, их благонадежность, устав и даже библиотека. Согласно внутренним инструкциям, НКВД республики должно было в недельный срок обращаться в центр (НКВД РСФСР) с запросом о возможности регистрации той или иной организации. Кроме этого, оно должно было направить на проверку документацию обществ в ГПУ, которое давало санкцию на регистрацию.

Почему Общество перестало существовать

Минское общество истории и древностей, находясь в тяжелых условиях, без постоянного финансирования, даже под пристальным идеологическим контролем органов продолжало работу. Проводились экскурсии по Минску, готовились научные доклады, Маслаковец вел переписку с краеведами всей Беларуси, профессор Турук посещал конференции в Москве, другие члены общества готовили научные доклады по истории и археологии. Но в конце 1922 года произошел инцидент во Второй Минской советской школе, затронувший вопросы набиравшей уже тогда силу беларусизации, о котором я писал в предыдущей статье. В итоге Николай Маслаковец, талантливый историк и эффективный менеджер, вынужден был покинуть Беларусь и следы его затерялись.

После этого активность Минского общества начинает падать, его члены переходят кто в Институт Белорусской культуры, кто в БГУ, кто в Вольно-экономическое общество, а кто и вовсе меняет сферу деятельности. В конце концов, в ответ на запрос НКВД Николай Шкляев написал, что их общество с мая 1924 года не подавало признаков жизни. Finis coronat opus? Однако быть интеллектуалом – это никогда не опускать руки перед трудностями.

Вслед за центральной властью в Москве, беларуские власти начинают понимать, что результаты новаторской работы интеллектуалов-краеведов можно использовать в своих целях. Был дан зеленый свет. В начале 1924 года при Инбелкульте с разрешения компетентных органов начало свою работу Центральное бюро краеведения, которое возглавил все тот же профессор Пичета, а в состав бюро вошли многие члены Минского общества истории и древностей. В том же 1924 году прошла первая Всебелорусская краеведческая конференция. На ее открытии все присутствующие пели так называемую «беларускую Марсельезу»:

«Адвеку мы спалі і нас разбудзілі,
Пазналі, што трэба рабіць,
Што трэба свабоды, зямлі чалавеку,
Што трэ' лепшай долі здабыць…»

Уже в 1930 году в БССР начнется компания по борьбе «национал-демократизмом», в ее ходе будут репрессированы многие ученые. Краеведческое движение, самое на тот момент массовое во всем Союзе, впадет в коматозное состояние, из которого так и не выйдет.

Сейчас нам сложно это представить, но 20-е годы ХХ века в БССР были неспокойным, блистательным, романтическим, плодотворным, но очень коротким периодом.

Словно кометы озаряющие пространство (или точнее как падающие звезды) проносились выдающиеся личности, их дела, судьбы и трагедии. Такой яркой вспышкой был путь Минского общества истории и древностей и людей, с ним связанных. Романтики эпохи модерна, они верили, что изучение родного края приблизит расцвет новой Беларуси и принесет пользу будущим поколениям. Ad honorem. Нам стоит помнить об этом.