Здесь вообще все очень серьезно. Будь моя воля, девиз «Минск — самый серьезный город Северного Полушария» не сходил бы с рекламных постеров. Наши люди засерьезят кого угодно до состояния сургучной печати. Именно поэтому я чувствую себя в Минске Богом Улыбок, при том, что никогда не поднимался в этой иерархии выше каптенармуса. Мне удается развеселить даже задроченного минского гаишника, жертву гиподинамии и бумажной волокиты.

Белорусский драйвер

По натуре ограниченные в средствах самовыражения, белорусы в поисках облегчения обратились к автомобильному движению. Вождение автомобиля наиболее вычурным способом является неким аналогом кавказской джигитовки, только если там наездник старается достать землю на скаку, не выпав при этом из седла, или проскальзывает под лошадиным брюхом, белорусский драйвер перепрыгивает из ряда в ряд, судорожно разгоняется и тормозит, стремится просунуть свое авто в игольное ушко, что, возможно, даст ему выигрыш времени, равный пятнадцати секундам. Вот он, в соседнем «Опеле», вцепился в руль в позе суслика и жует дымящуюся сигарету. То, что минские водители приобрели привычку мигать аварийным сигналом в знак благодарности, отнюдь не облегчает моей участи: я смотрю, как дорога впереди меня превращается в броуновское движение, где водители хаотически перепрыгивают из ряда в ряд, словно блохи, и понимаю, что внутренние конфликты никуда не делись. Люди по-прежнему не умеют договариваться со своими демонами, а только загоняют их пинками поглубже.

В Беларуси все трудятся по двое, как в Китае.

Киоск Белсоюзпечать

Тетю из киоска «Союзпечати» я помню с той поры, когда заканчивал школу — тогда она была молода и метала в протянутые руки свежие экземпляры еженедельника «Собеседник». Сегодня она продает конверты и талоны на проезд, с напарницей, разумеется. Конверты покупает дама средних лет, сорок штук поменьше, сорок — побольше. Я стою за ее спиной, пытаясь нащупать в воздухе кислород — в стране страшная духота. Продавщица медленно отсчитывает конверты, потом справляется, нужен ли для них пакет? Нужен. Большой или маленький? Маленький. Покупательница достает типичный кошелек семейной женщины средних лет, похожий на дредноут, полный налички и мужских фотографий, извлекает из него пластиковую карточку, которая является символом быстрой транзакции везде, кроме Беларуси. В дело вступает платежный терминал, который сперва возносит молитву своим богам, потом призывает в свидетели космос и лишь после этого неохотно выдает чековую ленту. И тут покупательница, гордо расправив плечи, говорит — а копию чека?

И я понимаю, насколько жизнь в Беларуси способствует развитию смирения и терпимости. Здесь можно потратить годы, просто дожидаясь, когда тебе выпишут копию чека.

Расправят его из трубочки, напишут на спине фамилию кассира и дату, поставят подпись и снабдят лиловым штампом, как тавром. А мне всего-то нужны были пять талонов на проезд.

Передача кассы

На бензозаправочной станции я покупаю бензина на двести тысяч, табло показывает мне 189 800, и я иду к кассиру. Разумеется, внутри сидят двое скучающих мужчин, один из которых занят делом, функция другого, кроме естественного производства углекислоты, остается неясной. Когда я спрашиваю, где бензин на оставшиеся десять тысяч, деловой оскорблен, как будто я обвинил его в совращении несовершеннолетних. Так это цены еще не обновились с ночи! — заявляет он и тычет мне прямо в нос пластиковой табличкой, на которой написано: «Ночью — на 300 рублей дешевле!» Цифра «300» выглядит так, как будто ее рисовали для инвалидов по зрению. Поняв по выражению моего лица, что мне это ничего не говорит, он извлекает ленту кассового аппарата длиной с бычий цепень и отрывает мне чек, на 199 300. Напарник его сидит рядом, не говоря ни слова.

Понять, что же мешает ценам обновиться с ночи к десяти утра, я не в состоянии. Но это ничего, ничего, говорю я себе, зато мне продали бензина. Ведь есть еще удивительные события вроде пересменки или замера остатков топлива при помощи щупов, как во времена Питера Брейгеля-старшего. Все это неподготовленному человеку не объяснить, с этим надо вырасти, всосать в костный мозг для воспитания толерантности.

Или вот передача кассы. В стране, откуда я прибыл, у каждого кассира есть собственная касса в виде стального ящика — один кассир вытаскивает свой ящик и уходит, на его место приходит другой, открывает собственную кассу и продолжает обслуживание. Вся операция занимает ровно тридцать секунд. Но было бы глупо не устроить из этого культ, как принято у нас. Планета замедляет свое движение на миллисекунду, когда в минских торговых точках производят передачу кассы — ученые просто пока не разгадали этой загадки. Разумеется, пока один кассир не пересчитает остатки и не согласится, так уж и быть, поработать сегодня свою смену, ожидать своего кофе попросту оскорбительно.

Никто ведь не станет торопить пастора, читающего воскресную проповедь?

Ясное дело, единственное место, где работает только один человек — это заведение «Закон бутерброда». Там собралась очередь из десяти голодающих. Судя по скорости обслуживания, бутерброды здесь родят кошки или какие-то другие животные, но спины людей в очереди не дают усомниться в твердости их намерения дождаться своей пищи. Браво!

Минские кофейни

Кафе — предмет особой гордости минчан. За два года, пока я отсутствовал на родине, их открылось немало и выглядят они, пусть и не слишком оригинально, зато чистенько и уютно. У этих кафе есть только один существенный недостаток: в них работают минчане. Меня, например, очень позабавила манера варить кофе и оставлять его на стойке, никак не извещая об этом клиента. Носить кофе до столиков — занятие, не достойное потомков нации, победившей под Оршей. С этим я уже свыкся, против такого не попрешь. Хотелось бы немного внимания, но увы! Получив деньги, кто же станет далее тратить на меня свои драгоценные силы? Так, вероятно, чувствовали себя по утрам обманутые женщины из дешевых романов. Чтобы не быть голословным, скажу, что так поступают в Coffeebox на улице Козлова.

В обоих кафе Guru на Маркса и Комсомольской проводятся встречи клуба «Друзья баристы». «Друзья баристы», румяные девушки и юноши с ножками богомолов, собираются там, чтобы поваляться на казенных диванах и припарковать свои велосипеды. Они дышат на смартфоны, препираются со службой доставки, хлопают дверями туалетов и с легким презрением выслушивают мои бесконечные капризы по поводу освещения, вентиляции и полуобморочного вай-фай. Я ощущаю себя лежачим полицейским на их дороге к гармонии окружающего мира. Дети, я тоже был таким в двадцать лет, меня вылечили, как вылечат и вас, а пока идите нахуй, я поищу другого места.

В кафе «Зерно», внезапно, как сель, пропадает интернет. Как человек, склонный к рефлексии, я сперва виню себя, перезагружаюсь, пытаюсь зайти со смартфона — и, наконец, подхожу к стойке, где мне сообщают, что интернет работает только до пяти часов. Девушка говорит мне это со скорбным видом, явно выработанным в результате долгих тренировок. Она ссылается на менеджмент, но не объясняет причин. Отдыхающие граждане безмятежны, как греки перед битвой при Фермопилах: если ваши стрелы заслонят нам солнце, мы будем воевать в тени, как бы говорят их просветленные лица.

Вероятно, брать за кофе в Минске столько же, сколько берут за него в Санта Круз, Калифорния, недостаточно для оплаты дорогостоящей беспроволочной связи. А может быть, владельцы «Зерна» поклялись, что после пяти в их заведении будет царить атмосфера живого общения, которого нам так остро не хватает? В любом случае, я желаю им всяческих удач. Кофе тут варить не умеют, несмотря на то, что заняты этим пятеро человек. Гегельянский закон перехода количества в качество, в кафе «Зерно» дал течь и затонул.

«При покупке пяти контактных линз, шестая — бесплатно», читаю я на рекламном шалашике. Адмирал Нельсон, фельдмаршал Кутузов и Циклоп были бы счастливы.

Ну, и немного романтики. Минских девушек хочется немножко встряхнуть и потереть одну об другую, чтобы на них раскрошилась позолота и глянец — глядишь, они станут походить на живых.

Немудрено, что они пользуются такой популярностью среди южных мужчин, известных ценителей целлулоида а-ля Барбарелла. А еще здесь падают листья и пахнет дымом…