Примерно сутки назад российская писательница Татьяна Толстая, прочитав интервью с Алексиевич на сайте «Дискурс», разместила в Facebook пост следующего содержания:

Светлана Алексиевич: «Вчера я шла по Бродвею – и видно, что каждый – личность. А идешь по Минску, Москве – ты видишь, что идет народное тело. Общее. Да, они переоделись в другие одежды, они ездят на новых машинах, но только они услышали клич боевой от Путина «Великая Россия», – и опять это народное тело… Поэтому мне хотелось показать всю, как говорила Цветаева, цветущую сложность нашей жизни».

Кто-нибудь, расскажите ей, кто придумал выражение «цветущая сложность» и что оно означает. Да, и по Москве или Минску пешком не ходите, там какое-то общее тело ходит. Или в машинах ездит.

А «пиз*ец» по-белорусски тоже пиз*ец будет?»

Несмотря на нежелание объяснить Нобелевскому лауреату «цветущую сложность» самостоятельно, в комментах Татьяна Никитична все же поясняет свою позицию:

«Устойчивое выражение «идти по Бродвею» осталось с советских времен. Использовалось для создания образа врага. «Ты ведь русской девчонкой когда-то была // А теперь ты идешь по Бродвею!» Алексиевич, как чистый, незамутненный совок прекрасно это знает, только минус на плюс поменяла. Вообще она – переодетый Валентин Зорин, журналист-пропагандист».

Этот коммент собрал 1065 лайков. И началось! «Ее Нобелевская речь – чудовищна… Мне было очень стыдно за нее», – пишут в блоге Толстой одни. «Постыдитесь так о Родине, Иуды», – отвечают другие. Ниже – импровизированный диалог из сетевых комментов.

Оксана Шараева: «Слова нет такого в Белорусском языке, Татьяна, пиз*ец может быть только русский. Он и пришёл, вроде».

Татьяна Н. Толстая: «Не говорите мне только, что белорусский язык беднее русского, а то я вся изведусь от жалости».

Илья Тимофеев: «Полностью согласен с Алексиевич. Действительно, в Америке на улице сразу бросается в глаза уверенность и независимость американцев: бизнесмен ли это, или просто бомж. Они уверенно шагают, от них исходит некая свобода. У нас же, к сожалению, на улицах мрачная уставшая забитая масса».

Татьяна Н. Толстая: «Ухохочешься с вами, пишите еще».

Madeleine Boucault: «Вы честно ВСЕ прочли хоть одну ее книгу? Если она вам не нравится или вы с ней не согласны, вы не находите ничего лучшего, как называть ее «малообразованной бабой», «дурой» и др.? А кто после таких комментариев ВЫ? Литераторы, искусствоведы, журналисты? Или просто цивилизованные граждане? Глядя со стороны, в вашем обществе уже достаточно зла, насилия и невежества, и вы его здесь усиленно приумножаете».

Татьяна Н. Толстая: «А почему вы спрашиваете ВСЕХ, Мадлен? Какого ответа вы ждете? Это же чистая демагогия, прием номер 4. Я за демагогию баню. Сначала мешок на голову, а потом баню».

Евгения Долгинова: «Прочли ВСЕ книги. На 90 процентов они состоят из тупого, тоскливого, даже неизобретательного вранья».

Татьяна Н. Толстая: «Она, конечно, мастер вываривания говна из любого материала. Если долго уваривать бульон, будет деми-гляс (рецепт упрощаю)»

Александр Мухин: «Татьяна Н. Толстая, вы как ценитель и мастер русской словесности не можете обойти тему говна. Не так ли, мадам?»

Serga Kes: «Получила и получила, move on (Нобелевскую премию – прим. KYKY). Такое ощущение, что вы завидуете».

Татьяна Н. Толстая: «У вас очень небольшой набор ощущений».

Вадим Широки: «Конечно завидует, и когда отвечает, что нет, это еще более заметно»

Katharina Mikhrin: «По-белорусски пыз*ець»

Ирина Старостина: «Милая барышня, не знаете язык – не пишите»

Татьяна Н. Толстая: Ирина, а как?

Алена Апанова: «С мягким «ц» – это по-украински»

Татьяна Н. Толстая: «Вот видите – конечно же, мы братья, и пиз*ец у нас общий. У кого-то помягче, но в том ли суть!»

Николай Халезин: «Много слов, и ни одного правильного. В белорусском языке нет мата, а есть только калькирование выражений. В нем совершенно другая природа брани, в основном основанная на проклятиях. Конечно, можно написать «пяз*зец», и это будет по-белорусски, но это не имеет отношения к белорусскому языку – это как на русском говорить слово «пиар»; убого и неграмотно. Это если не о сути сказанного, а о языке.

Александр Пищалов: «Гугл говорит пиз*ец по-белорусски ГАМОН»

Северын Квяткоўскі: «В этом обсуждении самое главное то, что россияне не отличают «украинских братьев» от «белорусских братьев». Так же как чеченских, сирийских и прочих «братьев».

Пару слов в защиту Алексиевич написала юрист Екатерина Забелло у себя в Facebook:

«Проза Толстой мне нравится на порядок больше прозы Алексиевич. И умение рассуждать и формулировать мысли, и ирония, и живость ума Толстой мне тоже нравятся на порядок больше, чем у Алексиевич. Я в целом больше люблю эстетику текстов и мыслей, чем слёзы и эмоциональный надрыв, мне это ближе. Но при этом «nihil est in intellectu quid non antea fuerat in sensu» («нет ничего в интеллекте, чего раньше не было бы в ощущениях»). Интеллектуальные возможности Толстой блестящи, но чувственности за этим нет, и чем старше я становлюсь, тем больше мне это кажется потерей, без чувств интеллект становится обёрткой, стилизацией под. И поэтому я за Алексиевич».

Ну и последнее слово – за режиссером Николаем Халезиным, который уже начал говорить в комментариях к посту Татьяны Толстой.

ПИСАТЕЛЬ И АВТОР

Случайно попался на глаза пост российской писательницы Татьяны Толстой о Светлане Алексиевич. Не могу сказать, что он что-то изменил в моем отношении к кому-то из этих писательниц. Отнюдь. Лишь укрепил меня в сформулированных ранее мыслях.

Если говорить о сути сказанного Светланой – это то, о чем мы все говорим между собой часто и давно; пожалуй, десятилетия. «Народное тело» и личность – вечное противостояние и столь же вечное желание свободного человека из этого «тела» выйти, или в него не войти. Оно безусловно чувствуется, и не только на постсоветской территории, но в любой несвободной стране: в поступках толпы, в липком и горячем соитии власти и народа, в языке тел каждого из участников процесса.

Помню, как впервые ощутил на себе это состояние «народного тела». Учась классе в седьмом-восьмом, мы травили девочку-одноклассницу. Травили всем классом, мерзко, коллективненько. И в какой-то момент подступила тошнота. Не помню, что пришло первым – жалость к ней, или к себе, безвольному, не в силах отказаться от участия в низости, противному самому себе. Потом еще несколько раз в жизни, стоя на границе вхождения в это самое «тело», я уже смог сопротивляться, смог оставаться собой, памятуя тот случай.

Отрицать наличие этого явления бессмысленно – достаточно просто оглянуться вокруг: русские, коллективно травящие Украину, Сирию, Турцию; британцы, вдруг по призыву дудочки «гамельнского крысолова» двинувшиеся к пропасти; американцы, в одночасье проникшиеся любовью к Трампу; австрийцы, едва не выбравшие себе канцлером нового фюрера... Это и есть оно – «народное тело», вдруг проявляющееся, и тянущее непременно к худшему, к соборной низости.

Но это разговор о том, что говорит Светлана. А если же о посте Татьяны Толстой, то это разговор о другом, хотя, пожалуй, и о том же самом – о «народном теле». Когда-то она пыталась нас всех убедить, что его частью не является: писала неплохие рассказы, преподавала в Америке, позволяла себе жесткие высказывания относительно российской власти... Но прошло время, и власть предложила шагнуть туда, в «тело»: крымнаш, гламур, телевизор. Шагнула, и «тело» приняло. Что, собственно, и доказывает данный пост. К слову, прекрасно демонстрирующий отличие «Автора рассказов» от «Писателя».

У вас в гостях была рубрика «Нелитературное».