«Мы – не российский нефтегазовый миллиардный рынок»

KYKY: Начнем с главного – с цены на билеты. Есть простая математика: если зал забит, то люди могут умножить 5 тысяч голов на 900 тысяч за билет – получится астрономическая сумма и возникающий вывод: промоутеры зажрались. Что вы на это скажете?

Александр Косач: Нельзя просто взять и огулом умножить количество людей на стоимость билетов, и думать, что это выручка промоутера. Читаешь обсуждения на форумах: «Как это, боже мой, вы зарабатываете заоблачные суммы!» Это неправильно. Во-первых, артисты очень редко идут навстречу мольбам о том, что в Беларуси все плохо и уровень зарплат в десятки раз меньше, чем в Европе. Гонорары артистов на нашем рынке не то, что меньше, чем в Европе, а зачастую и больше из-за промоутеров в соседней России, которые до последнего времени играли на повышение. Когда западные артисты видят заявки из бывшего СССР, они считают, что все это Россия, нефть, золото. «Всё, давайте нам BMW X4!» Включаются двойные-тройные, а то и четверные ценники, и нам как локальным промоутерам приходится ломать стереотип о том, что мы как российский нефтегазовый миллиардный рынок. На выходе получаем контракт, минимально адаптированный к нашим реалиям, но это не гигантские скидки.

Вторая составляющая – площадки. К сожалению, даже Минск-Арена для больших артистов мала. Заполняемость в 15 тысяч не позволяет делать доступной стоимость билета. Когда человек видит цену на Adele где-нибудь в WestfallenArena в Дюссельдорфе, где проданы все билеты буквально за несколько часов, он не понимает, что там площадка в два раза больше – 30 тысяч с хвостом. Не говоря уже про 70-тысячный стадион Уэмбли. Затраты не меняются, будь то 15-тысячный зал или 70-тысячный – гонорар артиста примерно одинаковый. В итоге местные промоутеры вынуждены подкручивать цену, и в стоимости билета гонорар артиста занимает гораздо больше половины, если мы говорим про иностранных артистов. Очень обидно читать комментарии посетителей, которые не понимают кухни.

Вадим Кудряшов: Зависть – популярное качество белорусов…

Косач: И это я назвал только одну причину – гонорар артистов. Но есть и техническая составляющая. Артисты электронной сцены, не говоря уже о Мадонне и даже Филиппе Киркорове, ездят с огромным количеством фур, которые застревают на границе. Можете представить, сколько это физически стоит – приезжает артист с 24 фурами! Какую-то часть выручки, сейчас значительную, забирают и билетные промоутеры. Нам остается 10-20% – это уже счастье. А еще есть налоги. В последнее время многие готовы работать с минимальной или даже нулевой рентабельностью для того, чтобы просто держаться на плаву.

KYKY: Так если вы в минус работаете, какой тогда смысл этим заниматься?

Косач: У многих промоутеров есть какие-то сопутствующие бизнесы, и практически все занимаются привозом артистов на корпоративы, где все немного проще. Это некая подушка безопасности.

«Люди готовы заплатить большие деньги и спалить киловатт эмоций, но не за белорусов»

KYKY: А можно ли было вырастить за период с нулевых, практически за 17 лет, своих ребят и на них зарабатывать? Вы же начинали с промо местных музыкантов. Не стали эту возможность рассматривать?

Кудряшов: Если касаться электронно-танцевальной музыки, то наши ребята в какой-то момент выросли: те же Конь и Ярик выстрелили на пространстве бывшего СССР, десять лет выступали и котировались. Но все течет, все меняется – появились новые имена. Электронная музыка постоянно обновляется и коммерциализируется. У каждого топ-артиста теперь есть команда пиарщиков и менеджеров, а музыку пишут не только они сами, но и диск-жокеи более мелкого порядка. Потом все это отбирается, тестируется на предмет того, будет ли хит, и выпускается в эфир. У нас таких возможностей и уровня нет.

Косач: Да, для того, чтобы вырастить артиста, сейчас недостаточно его свозить на какой-нибудь фестиваль.

Кудряшов: Опять же, существует два абсолютно разных рынка в электронной музыке: есть поп-часть, и это EDM с лидерами Armin van Buuren и Hardwell, а есть андеграунд-часть с Richie Hawtin, Solomun. Каждая из частей игнорирует другую, существует автономно. Если поп-часть укомплектована как завод по производству звезд, то андеграундная всеми силами старается не превращаться в завод и быть как первая.

KYKY: А наши Ярик и Конь – к какой части относятся?

Косач: Они были звезды андеграундной музыки, однозначно. Ведь в то время уже был ди-джей Грув со стороны попсы.

А сейчас из Беларуси есть реально только Arston и наверное, Леша Ucast. Молодые, современные и узко направленные транс-диджеи из Беларуси смогли добиться того, чтобы их реально заметили на европейской сцене.

Они подписали контракт с Armada Music, и их треки играют Армин и Тиесто. Эти ребята – не наш продукт, мы Леше Юкасту только морально помогали с продвижением, через голландских партнеров, но в основном ребята всего добились сами. Только два человека за десять лет!

KYKY: Так почему теперь вам неинтересно их привезти? На них пойдут посетители?

Косач: Не пойдут. У нас такая публика. С одной стороны, каждый приезжий артист влюбляется в белорусов, настолько они откровенны и эмоциональны. Смотришь трансляцию рейва в Амстердаме – люди, попивая пиво, переминаются с ноги на ногу под самые забойные треки Армина. А у нас же Минск Арена ходит ходуном, буря нон-стопом и ураган эмоций. Необязательно речь о рейвах, на любых популярных концертах публика себя так ведет. В то же время есть куча наших артистов, которые играют качественную хорошую музыку – люди на них не идут. Такая ментальность: готовы заплатить большие деньги и спалить киловатт эмоций, но не за белорусов.

Кудряшов: Если бы наш артист выступал раз в год, а не каждую неделю в новом месте, то, может быть, и собирал бы аншлаг. Макс Корж грамотно промоутирует выступление раз в год – собирается большая площадка. «Без билета» два раза в своей истории собрали Минск-Арену, но они тоже не «частят».

Косач: Рынок диск-жокеев, конечно, перенасыщен. Когда в четверг в подвале, в пятницу – на балконе, в субботу – на даче, и это превращается в кавер-пати, то чего за них платить? Иногда кажется, что артистов в Беларуси больше, чем посетителей.

Как андеграундные промоутеры стали бизнесменами

KYKY: Помните, у нас вышел материал Леши Кутузова, утверждающий, что у нас были сильные имена в электронной музыке, и, будучи в другой стране, они бы собирали аудиторию?

Кудряшов: Мы потратили лет десять на становление андеграунда в городе Минске, но сейчас нам интереснее пропагандировать коммерческую электронную танцевальную музыку. Мы не занимаемся интеллектуальной пропагандой и высшими материями. Мы четко заявляем, что зарабатываем деньги. Это шоу-бизнес: товар либо продается, либо не продается. К тому же это сложный бизнес, и нужно быть профессионалом. Дома на кухне мы можем послушать что-то для души: вот этот чувак лучший, посмотри! Но потом мы ходим на работу.

Косач: Если ты супермегаталантлив, но на тебя пришли три с половиной друга в подвале, значит, что-то пошло не так. По-настоящему талантливых заметят – можете представить, сколько мусора перелопачивают саунд-продюсеры ведущих лейблов? Тут как Баста поет: «Гигабайты левого хлама»!

«Да, мля, я гений – но дальше своей комнаты и интернета не выйду». Значит, ничего не продашь. Надо стучаться, находить Косача и Кудряшова, всучить им свой диск: «Отвезите голландцам». Так и было с Лешей Юкастом!

Я засунул этот диск в сумку, поговорил с ребятами – что-то срослось. Здесь важны и удача, и наглость, и много других составляющих. Но когда ты сидишь и пишешь мемуары в интернете о том, что ты великий артист, пишешь крутейшие песни и делаешь мероприятия – хорошо, сколько билетов куплено на эти мероприятия? Ноль. Значит, такой ты артист.

KYKY: А что случилось с Яриком и Конем после десяти лет успеха?

Кудряшов: Они выросли. Ярик сегодня преподает йогу, и многие его ученики даже не знают, что он диджей. Вообще, он наш кумир и герой, и Леша Конь тоже. Конь сидит в Киеве, выступает, по-прежнему является топовым артистом.

Косач: Плюс он саунд-продюсер и эксперт. К нему ходят, советуются, он востребован. Ярик профессионал в другом, но это его личное решение – перейти на новый уровень. Есть еще очень важный фактор – смена даже не двух, а четырех поколений тусовщиков. Раньше как было: двести тусовщиков в городе, все друг друга знают, созвонились – пришли на Ярика. Как хоум пати. А сегодня, как Ярик говорит: «Я прихожу играть и не знаю, кто эти люди». Нет той душевной атмосферы.

Кудряшов: Ну, сложно говорить за Ярика…

Косач: Я примерно его слова привожу. Факт в том, что сменилось поколение, у многих уже другие кумиры. В идеале, конечно, Ярик должен был стать директором Sound Production Yarik Industries и принимать диски от молодых ребят, но он просто выбрал другой путь. А Конь примерно этим и занимается в Киеве.

KYKY: Если говорить про ваш бренд JetSounds, то помните момент, когда пришло решение уйти от андеграунда сместиться в поп-электронику?

Косач: У нас было несколько этапов эволюции: сначала домашние вечеринки для своих, потом выезд на «Казантип», где нам стало понятно, что мы хотим делать. Тогда мы придумали фестиваль «Космос наш» и были первыми, кто собрал тысячное мероприятие в Беларуси. Когда дошли до 4-5 танцполов, стало понятно: «Космосу» нужно сделать шаг вперед. Тогда придумали формат попроще: «Ибица на одну ночь», Алекс Гаудино, девочки в купальниках, секси-секси и попса. Посещаемость увеличилась в три раза, мы собрали 12 тысяч человек, и этот остров чуть не утонул. Благодаря тому, что мы начали делать международные привозы, завязались контакты. В определенный момент мы сделали шаг и перешли на Минск Арену с Mayday. Это уже третья ступень, когда стало понятно, что в Минске можно проводить большие танцы.

KYKY: Конкурентов у вас в этом сегменте нет? Я к тому, что к рок-н-ролльщикам вы не лезете?

Косач: Чуть-чуть им портим малину последние пару лет. Сейчас делаем Ивана Дорна, не знаю, что это: рок, попса или электро-поп? Но это новый экспириенс. Один ручей – хорошо, а несколько ручьев – еще лучше.

KYKY: Если бы вам предложили сделать концерт Depeche Mode или Мэнсона, вы бы согласились?

Косач: Технически пригласить несложно. Естественно, с тобой никто не будет разговаривать, если у тебя нет истории. Но в Минске уже и не осталось таких промоутеров-однодневок. Все занимают свою нишу, и каждому по силам привести артиста первой величины. Но все упирается в то, что нужна площадка. Можно собрать на Depeche Mode аншлаг в Минск-Арене, но билеты будут достаточно дорогие, и опять люди будут недовольны. А хочется сделать билеты не по 150-200, а по 20-50 евро, как в Европе. Надеемся, когда стадион «Динамо» реконструируют, то мечты минчан о звездах первой величины за небольшие деньги будут более реальны.

Провал в поколениях и нью вэйв 2016-го

KYKY: А что говорят про вас вот эти трушные андеграундные чуваки? Обвиняют в том, что вы ушли в поп?

Кудряшов: Те трушные андеграундные чуваки, с которыми тусовались мы, давно уже занимаются своими делами, выбираясь куда-то в лучшем случае раз в год. Или сидят по барам вроде «Дуда Кинга» – им давно надоело все это. Рейвы – это кусок жизни от 20 до 30 лет, пока ты молод и безбашен, а потом тебя затягивает социум и взрослая жизнь. Помнишь Саша, как мы исследовали демографическую ситуацию? В конце 80-х – начале 90-х рождаемость упала очень серьезно, и получился провал в поколениях. Соответственно, 26-30-летних численно было очень мало.

KYKY: Не очень поняла…

Косач: Ну смотри: мы с Вадимом, условно говоря, семидесятники. Боже мой, это звучит страшно, но мы конца 70-х годов рождения. А рожденные в 1985-86, как и поколение начала 90-х – это узкая прослойка. А чем меньше людей физически, тем меньше молодежи тусуется, тем меньше среди неё гениев и музыкантов. Сейчас же на свет выходят люди, рожденные в конце 1990-х. Мы недавно познакомились с ребятами, которые делают одно из модных арт-пространств. И, честно говоря, когда пришли туда и начали общаться, я реально как будто перенесся назад в 1996 год, увидев перед собой стройку клуба «Резервация».

Кудряшов: Скорее, 1998 год. Смотри, тебе потом за это Лёша Кутузов в комментариях выскажет. В конце 90-х это было, короче.

Косач: Да, но я увидел те самые горящие глаза, энтузиазм. Те, кто этот «Верх» делает – реально фанаты нашего дела. Это ребята чуть помладше нас – среднее поколение, ближе к тридцатнику. Сейчас однозначно в Минске начался какой-то нью вэйв, и движение пошло в рост.

KYKY: Вы хотите вернуть то время и ту душевную атмосферу, когда Ярик играл для своих?

Кудряшов: Да нет. Тогда были вечеринки на двести-триста человек. Все делалось на энтузиазме, и денег хватало денег только коллегам собрать на пластинки, а мне с Сашей – на кефир… Опять такое вернуть? Это должна взорваться атомная бомба и всех уничтожить, чтобы оно по новой начало развиваться. Тогда движение было элитарным, а потом культура ушла в массы: станок начал штамповать.

Косач: Причем, я бы не сказал, что для нас это было золотое дно. Это был кошмар: билет стоит два доллара, а затраты были такие же, как сейчас. Аппаратуры вообще не было никакой, ты и охранник, и кассир, и уборщик.

KYKY: А по какому клубу можно плакать? Какой жалко до сих пор?

Косач: В Минске не было клуба в классическом понимании. Да, был проект «28», а потом там же наш «Ремикс 82». По ряду причин все случилось слишком рано для Минска. Может быть, он был слишком андеграундным и передовым андеграундом для Минска того времени.

KYKY: Странно, на месте «28» сейчас то ли шаурма, то ли столовая. А вот ночной бар «Дуда Кинг» – есть.

Косач: Это рок-энд-ролл – более простой формат: дринкен, шнапс, цугундер, песни и пляски. Точно такие же – чуть более примодненные «Гости» или «Друзья». Это хорошие питейные заведения, но музыка там на 25-м месте. В «28» на первом месте была музыка, а бара на танцполе не было, он находился в отдельном коридорчике. Сейчас все свелось к тому, чтобы люди выпивали, а где-то на задней фоне их развлекал диск-жокей.

15 лет назад мы мечтали, что откроем диджей бар, и в итоге они открылись, убив за пару лет так не создавшуюся клубную культуру в Минске.

Человек, который привык ходить по «Хулиганам» и «Чердакам» с бесплатными вечеринками, отбил себе желание идти просветиться, послушав качественного привозного артиста. Музыка стала приятным фоном, чтобы просто не было тихо, когда ты пьешь свои десять коктейлей и падаешь под стол.

Заговор мегапродюсеров, которым надоело управлять рок-группами

KYKY: Вот вы говорите про смерть клубной культуры в Минске. А ведь в Европе ничего не заканчивалось, там как валили андеграундные фестивали, так и валят.

Косач: Более того – в Америке все развивается в геометрической прогрессии. Попробуй выцепить какого-нибудь американского диджея, когда у него тур расписан на три года вперед!

Кудряшов: Есть теория, что это заговор мегапродюсеров, которым надоело управлять рок-группами. Они придумали крутить диск-жокеев: поставил одного, надавал ему пластинок и флешек, он пошел поиграл, собрал бабло – и готово.

Косач: Представьте себе коллектив U2: десять человек группы и 60-70 коллектива с ними. Один женат, второй пьет, третий отравился – кошмар по логистике и обслуживанию! А тут приехал Армин с одной сумочкой, правда, за ним еще фуры света и звука. Но с одним музыкантом проще, и деньги они зарабатывают просто космические. Объективно сейчас топовые диск-жокеи зарабатывают сопоставимые деньги с топовыми рок-группами.

KYKY: Какого диджея можно сравнить с Боно по доходам?

Кудряшов: Ну, Боно вложил свои деньги в акции Фейсбук, и благодаря этому заработал – общеизвестный факт. Конечно, по заработкам с Боно или Мадонной сравнивать никого нельзя, но топовые диджеи Armin van Buuren, Тiesto, CalvinHarris, Aviciiи весь поп-эшелон – это мультимиллионеры со своими яхтами и самолетами.

Косач: Если говорить про американский рынок, то там меньше, чем за 200-300 тысяч за одно выступление никто даже не станет шевелиться.

KYKY: Когда первый раз в Минск привозили Армина ван Бюрена?

Кудряшов: Это было 9 мая 2008 года в НВЦ «Белэкспо». Я помню, в этот день у нас была своя альтернативная вечеринка с Конем в «Белой веже», тоже прошла ударно и хорошо, называлась «День ветеранов клубной жизни».

Косач: Мы ездили подпольно смотреть, как там все происходит. Текли ручьи конденсата по стенам НВЦ «Белэкспо», всю эту «ромашку» шатало и шевелило.

Вадим: Ну, Ван Бюрен все время собирает солдаут. Он стал фактически народным певцом Беларуси. Хотя спрос на него и в мире огромный, и когда приезжаешь к голландским партнерам в гости, спрашиваешь о возможных датах приезда Армина, а они смотрят в свои четыре монитора: «Эй, Джон, когда свободная дата?» Тут он в Южной Америке, здесь он в Австралии, здесь турне по Африке – «слушайте, ребята, на следующий год дат свободных нет». За ним стоит серьезная машина – как мини-завод по производству успешных диджеев.

KYKY: Поскольку он не первый раз в Минске, просил забронировать где-то столик?

Косач: Он вряд ли пойдет куда-то один, возможно, с командой, которая приезжает за несколько дней до ивента. Наши голландские ребята знают, куда идти в Минске, и у них есть любимые места, надо сказать, очень странные. При этом они от Минска в восторге.

Я ненавижу до злости, когда хают город, начинают писать, что говно, и надо валить. Мне по работе на протяжении 20 лет доводилось общаться со множеством известных людей. Все в восторге от нашего города, людей и атмосферы.

Кудряшов: Если говорить про Армина, то он супер простой человек. На последнем «Армин Онли» его команда прилетела арендованным джетом авиакомипании KLM, сам Армин прилетел вдогонку обыкновенным рейсом Белавиа, пусть и бизнес-классом. У него в инстаграме было фото с нашими стюардессами. Он вот такой простой городской парень. Тру селф мейд мэн.

KYKY: Последний вопрос – если бы вы со своим умением, опытом, знаниями уехали бы, вы бы там больше зарабатывали? Или не получилось бы?

Косач: Я по натуре – консерватор. У меня, как и у Вадима, была куча возможностей и попыток что-то организовать, но когда ты здесь вырос и знаешь каждый уголок, тебе нужно работать здесь. Здесь проще и, главное, интереснее быть первым, чем 21-м в Варшаве или Лондоне. Я считаю, что на таком уровне, как в Беларуси, нам было бы сложно работать за границей.