История белорусского бизнеса с 1998 по 2009 год – это бурный расцвет в болоте. За это время в Республике Беларусь выросла сотня компаний, которые, так же, как и я, считали: «Кто молодец? Я молодец». Была волна, которая шла вверх, и на этой волне мы все ехали, чуть подгребая веслами от своего имени – ловили бонусы на растущем рынке. Мы все жили в ядреной среде, которая, за счет своей рискованности, оставалась достаточно доходной, и у нас относительно мировых норм были высокие прибыли. Понятно, что если бы мы открыли границы и пустили сюда «Амазон», «Алибабу» и лоукосты, то никакого онлайн-гипермаркета «21 век» и авиакомпании «Белавиа» не существовало, потому что люди, у которых капитал стоит 3% и есть наработанные технологии ведения бизнеса, всегда победят людей с ценой капитала 10-12, а то и 30%, и людей, которые строят домики своего бизнеса с нуля.

В то же время степень авантюризма у всех белорусских бизнесов – разная. Приведу пример. Вот у тебя, скажем, прет зарплата – сначала двести баксов, потом – раз – пятьсот баксов, а через год уже и семьсот. На какую сумму ты можешь взять кредит? Можно соразмерить: если сложить семьсот баксов в месяц, значит, в год ты имеешь восемь тысяч. Наверное, тысячи три логично взять в кредит и купить подержанную Daewoo Logan. Это один стиль поведения. Второй стиль поведения – когда ты видишь, что у тебя двести, потом пятьсот, потом семьсот, ты понимаешь, что впереди и тысяча, и полторы. Значит, можно кредит взять минимум на «десятку» и купить пятилетний «мерсюк». Точно так же и в бизнесе. Одни бизнесмены, несмотря на бурный рост, исповедовали политику «нэ надо тарапицца» и вели себя «памяркоўна». А другие рассчитывали на дальнейшее агрессивное развитие и нахватались кредитов в расчете на будущий рост. Это одна причина бед бизнесменов.

Вторая причина заключается в том, что бурный рост и высокие доходности сильно портят зрение, искажают картинку. В Минске есть приличные бизнес-консультанты. Примерно пять человек нормальных, работающих этом поприще, всегда готовых дать советы: «Ребята, вот тут у вас неэффективно, этот кусочек бизнеса лучше отдать кому-то еще». Но когда у тебя маржа прет, и доходность в 25% – ты будешь прислушиваться к такому голосу совести? Внутри всех растущих бизнесов были огрехи. Если снова взять за аналогию автомобиль, то эти машинки жрали не девять литров при езде по городу, а все пятнадцать, что на на фоне общего бурного роста не было заметно. Что произошло сейчас? Все, кто был привязан к белорусскому потребителю и зависел от госбюджета (а это вся стройка, например) – просели.

Мало того, что рынок в объемах упал на 25-30%, потому что у народа и государства деньги закончились, так еще и цена в долларах на квадратные метры свалилась на 25-30%. Грубо говоря, если у тебя два года назад был оборот в 30 миллионов долларов, то сейчас он стал в два раза меньше. Если ты был не очень агрессивен с точки зрения кредитования, ты с этой ситуацией справляешься. А если ты набрался кредитов, то к тебе в какой-то момент приходит банк, как это и произошло с Аверьяновым: «Господин-товарищ-барин, выручка-то ваша – того!»

Парк «Дримлэнд», рынки и «Мэдисон»

В моем понимании, и «Дримлэнд», и стройрынок, и торговый мир «Кольцо» Аверьянова активно кредитовались под будущий рост. Бизнесы имеют разную структуру, но по сути, это все – пересдача квадратных метров в аренду, или по мелочи через продажу билетов, или оптом. Это не колбаса, которую есть шанс продать в Москву, если сегодня в Беларуси перестали покупать колбасы, или на производстве которой можно всерьез урезать затраты. Когда у тебя стоит объект, скажем, бассейн, ты не можешь этот бассейн взять и перетащить в Вильнюс. Шансов – ноль. И в этот момент к тебе приходит банк. На уровне оборота в 30 миллионов, твои кредиты смотрятся нормально (всегда есть соотношение между выручкой и банковской задолженностью), а когда цифра упала до 15 миллионов, банк просит возвращать долг плюс: «Слушай, я тут посмотрел отчетность. У нас, оказывается, и недвижимость подешевела раза в два – а у тебя она в залоге. Поэтому будь добр, верни миллионов двадцать». А возвращать-то не из чего.

Все, что можно сделать – это выставить на продажу тот же «Дримлэнд», который нафиг никому не упал, точно так же, как клуб «Мэдисон». И это не проблема лично Аверьянова, 99% белорусских ресторанов сегодня никому ни за чем не нужны. Выручки маленькие, доходности маленькие – дай бог до 5% эту доходность дотянуть. Такая история произошла с очень большим количеством бизнесов. Да и банкам нашим не позавидуешь. На сегодняшний день проблемы у всех заемщиков, кроме тех, кто занимается IT, но эти как раз кредиты в белорусских банках не берут, нафиг им надо по таким ценам?

Часть белорусских бизнесов в этой ситуации держится, борется и шантажирует банки: «Ребята, если вы сегодня будете меня банкротить, то должны понимать: заберете у меня все и выставите на продажу, получив от силы миллионов пять. А вы мне дали пятнадцать!»

Это, кстати, реальная история – человек бьется со своим банком за то, чтобы ему дали отсрочку с расчетом на то, что или ситуация с выручкой улучшится, ну, или конкуренты сдохнут. Соответственно, банку выгоднее поддерживать огонь в камине – ждать и поддерживать бизнес в жизнеспособном состоянии. И банки идут на это, выставляя требования и подавая на банкротство предприятий только в крайних случаях.

Что случилось с нижним бельем «Serge»

Итак, наши бизнесы в большинстве случаев сами виноваты. Они набрали кредитов, и, когда упали выручки и цены, банки пришли к ним за долгами. Кто-то терпит, а кто-то сказал: «Ой, не могу». И свалил куда подальше. Все зависит от степени адекватности и понимания своего будущего у каждого отдельного бизнесмена. Возьмем для примера Сергея Атрощенко и его компанию «Serge».

Проблемы «Serge» можно связать с тем, что белорусский производитель нижнего белья работал на российский рынок, где все пищали от качества трикотажа, пока рубль не рванул с 30-ти до 80-ти. Все белорусское, что раньше стоило три копейки, резко стало стоить шесть, и, несмотря на то, что сейчас мы чуть подогнали показатели, все равно перестали быть дешевыми и относительно качественными по сравнению с местной продукцией. Пресса писала, что на фабрике «Serge» произошло сокращение с 600 человек до 80-ти, и объявлено банкротство одного из юрлиц. Атрощенко собирается продолжать выпускать одежду уже с другой компанией, что правильно, и параллельно заниматься санацией того бизнеса, который находится под банкротством. Я верю в то, что с банками Сергей корректен, будет пытаться разобраться по-человечески и выплатить долги, а не свалить куда-то, как Аверьянов, и пытаться спрятаться. Никто не знает, что лучше для бизнеса, но такая модель хотя бы вызывает больше уважения.

А ситуация с Аверьяновым – плоха для всех. Скорее всего, будет уголовное дело по косякам в кредитах. Его объявят в международный розыск. Поскольку к политическим беженцам его никак не причислить, то найдут и вернут. Как нашли и вернули владельца мебельного магазина Юрия Шатра. Рассчитывать на то, что Аверьянов будет прекрасно жить в Германии и Италии, не приходится. Это Березовский мог сидеть в Лондоне, ругать Путина, организовывая какие-то революции, и считать, что за ним не придут.

В делах не политических у нас очень даже эффективное сотрудничество с европейскими службами. Хотя есть, конечно, и Камбоджа какая-нибудь.

КГБ была раскручена «преступная схема ЗАО «Консул». В чем ее суть? Государство пытается ограничивать доходности в производстве сельхозпродукции, и поэтому бизнесмены строят цепочки. Грубо говоря, есть голландский производитель удобрений. У тебя цена на входе в Беларусь контролируется – соответственно, ты на этих удобрениях не сможешь подзаработать толком. А тут еще и налоги. Тогда ты между Нидерландами и собой ставишь офшорную компанию где-нибудь на Кипре, или, если совсем страха нет, на черт знает каких островах, вообще без налогов. А дальше ты якобы эту хрень покупаешь у офшорной компании, а фактически оно по накладным идет напрямую из Голландии сюда. Когда к тебе придут и спросят, слушай, а директор у тебя на островах есть? – окажется, что у тебя ничего там нет, это просто прокладка, на которой оседает часть прибыли. Владение такой прокладкой является преступлением по белорусскому закону. Если ты хочешь работать честно, ты должен пойти в Нацбанк, получить разрешение на вывод капитала и декларировать и саму компанию, и свой доход от нее. Если этого не было сделано, ты совершаешь налоговое преступление, о чем, собственно, и сказано в прессе.

В данном случае человек вычерчивал эту схему, согласовывал с юристами открытие фирмы – знал, что делает.

Все, что происходило (если верить официальной информации), во-первых, не касалось его самого, а касалось лишь его сотрудников, а во-вторых, не вызывало налоговых последствий, потому что очень трудно было предъявить. В этом существенная разница – либо ты сознательно выстраиваешь карточный домик, либо ты просто не учел, что есть и такой риск.

Феномент IT-бизнеса в том, что их не за что схватить

Вообще, айтишники – святые люди. Они валюту завозят в Беларусь в размере миллиарда долларов в год. Когда мы продаем МАЗов и тракторов на миллиард, мы семьсот миллионов отдаем зарубежным поставщикам запчастей, а тут – миллиард, за который ты никому ничего не должен. Им надо памятник поставить и сказать, что мы вообще никаких налогов с вас не будем брать, только гребите дальше и делайте свои «Вайберы» и «Маскарады». Как правильно сказал Павел Данейко, они совсем другие – так и хочется их прижать и собрать в одну кучку, но они не прижимаются. Нет там ни кредитов нечеловеческих, ни заводов и пароходов, ни социальных обязательств, которые можно было бы предъявить. Нет у нас колхоза, который за использование программного обеспечения для сельско-хозяйственной техники мог бы сказать: «Вот сука, ты бюджетные деньги раскочегарил!»

Слава богу, что наш ПВТ и сектор IT остается примером того, как и должно быть – государство создает условия и инфраструктуру, но само руками не лезет. Не начинает командовать: «Вот вам деньги на «Танчики», но хрен вам на MSQRD, потому что он не имеет социальной значимости».

Все понимают, что в тот момент, когда «Варгейминг» обяжут построить ледовый дворец, он за неделю снимется и улетит на Кипр или в Краков.

У них нет материального актива – только люди. Меня можно схватить за кредит, за здание, за оборудование. А что у них? Сервера? Да их можно поставить в любой точке мира – неделю это займет, но через месяц всё будет работать по-прежнему. Думаю, некоторые ну очень расстраиваются по этому поводу.

Пирамида застройщиков и девелоперов

Какие бизнесы еще банкротились или имеют проблемы? Есть «Матадор», есть Евгений Баскин, который возместил ущерб и вышел из СИЗО. Но это явные примеры. А ведь есть еще огромное количество компаний не на слуху. Помните, был пивной ресторан «BierStrasse»? Выручки маленькие, доходности маленькие, аренда не покрывалась – заведение умерло не потому, что кто-то из высокого кресла сказал: «Давайте мы будем убивать общепит». Это абсолютно нормальная рыночная ситуация и развитие событий, если мы осознаем, в какой глубины заднице сегодня оказались. Если раньше за зарплату в пятьсот долларов народ крутил рожи и не хотел работать, то сегодня и при двухста держится за свое рабочее место. Вокруг моих компаний всегда было заметное количество партнеров-подрядчиков, которые сегодня либо ушли с рынка, обанкротив компании, либо сократились раза в три-четыре.

Одни застройщики и девелоперы сворачиваются, другие пытаются строить пирамиду – работают в минус, но за счет постоянного притока новых денег продолжают существовать.

Не будем называть этих людей, но они на рынке есть. Это не классическая пирамида МММ, которая сразу была заряжена на то, что крякнется. Грубо говоря, если у застройщика все время минус 5% прибыли, то он протянет ровно столько, на сколько хватит собственных запасов или удастся залезть в карман банков, поставщиков, покупателей. Это не означает, что через год-два мы увидим новую серию крупных банкротств – ситуация может измениться. Я вообще верю в то, что с сентября у нас будет мелкий экономический рост. Бизнесмены, которые сегодня заворачивают такую пирамидку, осенью могут и выплыть.

Почему я считаю, что в сентябре будет экономический рост

Любой кризис имеет дно, нельзя падать бесконечно. Это как процесс похудения: как бы я ни хотел весить 60 кг, у меня это не получится, а до 20 я точно не похудею, потому что это уже смерть. Так и в экономике: она живет своими законами и «худеть» ей осталось немного. Даже когда у нас был 1991 год, хуже которого в стране не было на моей памяти (на чьей-то памяти, конечно, была и война, и революция), мы оклемались. С чего мы тогда начали? С зарплаты в 30-40 долларов, что с точки зрения покупательской способности, наверное, – сегодняшние 100-120 долларов. Но тогда падение было обусловлено разрушением всех связей и глобальной перестройкой системы. Сейчас ситуация иная. Средняя зарплата в Беларуси – 300 долларов. Мы как страна урезали наши запросы, и уже почти полтора года у нас положительное сальдо торгового баланса. То есть мы продаем за рубеж больше, чем покупаем. Это произошло из-за того, что конкретно мы с вами начали меньше есть моццареллы и меньше пить импортного вина, условно говоря, чаще покупать белорусское. Таким образом, уже достаточно долго страна живет по средствам.

Как мне кажется, все плохое уже случилось: нефть рухнула, экономика наших восточных кормильцев просела, санкции на Россию уже сработали – и виден эффект.

Сейчас речь пойдет если не об экономическом росте в России, то о некой стабилизации. Как эта стабилизация скажется на нас? Тракторы и МАЗы, которые мы поставляем в Россию, являются инвестиционным товаром. Сравните, как люди покупают еду и как они покупают телефоны. Если у тебя денег нет, ты телефон новый себе не купишь. Но еда тебе нужна каждый день.

Так вот, МАЗы и трактора – инвестиционный товар, который покупается тогда, когда прогнозируется экономический рост, и резко перестает покупаться, когда народ пугается. В России полтора-два года назад народ очень сильно испугался. Была статистика о том, что потребление крупногабаритной автотехники упало на 76%. Просто в целом перестали покупать, не только наше, белорусское. Вот эта статистика должна начать улучшаться – сегодняшнее дно несколько отскочит вместе с российским спросом – это, конечно, будет не наша заслуга, а заслуга восточной соседки.

Никаких существенных реформ, в Беларуси, разумеется, не будет

Здесь логику я прекрасно понимаю. В психологии воспитанного 20-м веком человека быть хозяином – значит, владеть колхозом или цементным заводом. И выступает часть нашего истеблишмента не против реформ как таковых. Им просто не хочется отдавать кому-то эту массу предприятий, пусть и являющихся коммерческими лузерами. Причем, неважно, кому их отдать: белорусским частникам или иностранцам. Конечно, для 21 века это иллюзия, потому что сегодня война идет не за физический актив, а за технологию. Согласитесь, что технология звукозаписи или какого-то особенного кофеварения – это одно, а владение непосредственно айфоном или кофеваркой – другое.

При этом происходит удивительное с точки зрения общественной морали дело – наш замечательный руководитель, слившийся в одно (у себя внутри) с государством, выступает в роли нравственного ориентира: если ты кэшем таскаешь из Москвы ранее выведенные деньги, то ты сядешь в тюрьму, независимо от того, сколько ты со мной косил, пахал или пил водку. Если бы Юрий Чиж как Савва Морозов снабжал деньгами оппозиционера Статкевича и поддерживал в Лондоне деньгами Санникова, то степень его риска была бы точно такой же, как в случае с уходом от налогов – по итогу человек все равно в тюрьме. Как ни парадоксально, Лукашенко создает определенные правила и является гарантом их исполнения. Невозможно представить себе Сечина или Пескова на «Мазерати», несущимися к финской границе. В России питерская братва неприкасаема, что бы она ни сделала. А у нас, как показывает практика, неприкасаемых нет. Удивительно, но в плане морали мы какие-то более продвинутые.

Что касается реформ: давайте подождем еще двадцать лет и посмотрим: бьюсь об заклад, что МАЗа к этому времени или не будет вообще, или он будет частным.

Возьмите в пример производство телевизоров: мы очень не хотели отдавать в частные руки завод «Горизонт», искать ему инвестора. Но если раньше производство телевизоров достигало цифры в 600 тысяч, то в прошлом году это было всего 22 тысячи штук. В октябре 2015 года мы телевизоров не выпускали вообще. Мы деградировали, и фактически нас нет на рынке. С МАЗом будет то же самое: или мы найдем ему инвестора с серьезными ресурсами и технологией, или мы его постепенно потеряем – на месте завода будут цвести поля, которые мы засеем картошкой или откроем там аэродром. Я вообще когда-то предлагал продать Тракторный завод «Варгеймингу», чтобы он устраивал там офлайн-игры. Шутка.

Вместе с тем, под давлением кредиторов мы сейчас создаем рабочую группу под руководством вице-премьера Василия Матюшевского. К 1 июня группа должна сделать выводы по работе промышленного госсектора, а к 1 сентября – представить варианты реформирования. Матюшевский – вполне вменяемый и грамотный человек, такой же, как и помощник президента по экономике Кирилл Рудый. Возможно, в другой стране они бы выглядели как консерваторы, но в нашем политическом и экономическом пространстве это чуть ли не бригада молодых реформаторов. Задача им поставлена, и работа ведется – посмотрим, что будет к 1 сентября.