Бывший президент Франции Франсуа Олланд выпустил книгу мемуаров «Уроки власти». Там были воспоминания о встрече «нормандской четверки» в минском Дворце независимости в 2015 году. Олланд назвал дворец бездушным, а бутерброды, которые им дали, ужасными. Еще он не был рад, что Путин спал в отдельной комнате на кровати, пока остальные лидеры стран – в креслах. Владимир Макей в интервью TUT.by не согласился с оценками Олланда, а также ответил на вопросы об отношениях с Россией и беларускую идентичность.

О мемуарах Франсуа Олланда

Владимира Макея возмутили три вещи: 

• Про бездушный Дворец независимости: «Знаете, любое официальное здание вряд ли имеет какую-то душу. Видимо, Олланд имел в виду, что минский современный дворец не такой помпезный, как его бывшая резиденция – Елисейский дворец. Ну, извините, конечно, в отличие от Франции, <...> Беларусь после четырех лет войны лежала практически в руинах, как и Минск. Поэтому для нас, как бы кто ни относился, этот дворец является символом беларуского суверенитета и независимости и к нему тоже надо относиться с должным уважением как к такому символу;
   
• Олланд также писал, что пришлось сидеть за низенькими, неудобными столами на неудобных креслах. По словам Макея, «был специальный зал с синхронным переводом, где, как предполагалось, будет проходить основное заседание «нормандской четверки». Но всегда предусматривается так называемая комната-накопитель, где собираются все главы государств, поскольку они приезжают друг за другом, а не одновременно. По мере того, как прибывали президенты, в этой комнате завязалась беседа и фактически уже начались конкретные переговоры. Когда беларуская сторона предложила перейти в зал официальных переговоров, было сказано: «Нет, мы останемся здесь». Поэтому и оказались низкие столы»;
   
• Про «ужасные бутерброды» Макей говорит следующее: «После того, как лидеры стран провели некоторое время в «комнате-накопителе», надо было провести церемонию приветственной встречи, где выступал и наш президент. И уже на выходе после этой церемонии президент Беларуси предложил поужинать, я стоял рядом и видел эту ситуацию. Как сейчас помню, президент Франции радостно сказал: «Да-да, давайте ужинать». Но госпожа федеральный канцлер Меркель жестко посмотрела на Олланда и сказала: «Нет времени на ужин, начинаем работать». Он стушевался и покорно пошел за Меркель. Я вообще должен сказать, что мотором всех переговоров была федеральный канцлер Меркель, именно она задавала тон, этот жесткий график, содержание переговоров, и ее роль в заключении этого соглашения трудно переоценить. Кстати, господин Олланд в своей книге это признает и особо не выпячивает свою роль, потому что и выпячивать особо нечего».

По поводу того, что Путин спал в отдельной комнате на кровати, Макей говорит, что руководителям государств предлагали уехать отдохнуть в другом месте, но они отказались. А слова Путина к Порошенко с угрозами разбить украинскую армию Макей подтвердить или опровергнуть не может: «Я не хотел бы касаться содержательной стороны дела, поскольку беларуская сторона не присутствовала с начала до конца в этом процессе».

Про отношения с Западом и Россией

«Переговоры шли трудно, и в течение 17 часов чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону, но как бы ни было трудно, эти соглашения в то время сыграли свою роль и это признавали все. Сразу же после этих мероприятий термин «Минские соглашения» звучал во всех уголках планеты – даже в Латинской Америке», – говорит Макей.

После «минских переговоров» в Беларуси начали регулярно проводить заседания трехсторонней контактной группы: «По опросам ОБСЕ, все участники этих заседаний очень позитивно отзываются о Беларуси. Поэтому мы намерены и далее оказывать содействие в проведении этих заседаний и сыграть иную роль, если это понадобится».

Главу МИД спросили, как Россия относится к тому, что мы заняли такую нейтральную позицию по Украине и не признали Крым российским? Он ответил, что «у нас с Россией нет споров по этому вопросу. Мы считаем, что если нам было предложено сыграть такую роль [площадки для переговоров], то мы должны придерживаться нейтральной позиции по отношению ко всем участникам. Мы видим свою задачу в том, чтобы создавать условия для большего понимания между Россией и Украиной, а не для большего разделения. Поэтому все шаги, которые предпринимает Беларусь, будут исходить из необходимости преодоления конфронтации, а не на ее усиление в нашем регионе и в отношениях между славянскими государствами».

По поводу Запада Макей говорит, что не только переговоры в Минске помогли наладить отношения: «В целом свою роль сыграла конструктивная политика Беларуси, нацеленная на преодоление этих конфронтационных моментов в межгосударственных отношениях. Мы всегда говорили нашим европейским партнерам, что мы не являемся источником какого-то зла или источником нестабильности в регионе. Наоборот, мы стараемся быть донором стабильности, и всегда говорили, что вместе с нашими европейскими партнерами боремся против международной преступности, контрабанды наркотиков и ядерных материалов, боремся с торговлей людьми и так далее. Беларусь ни к кому из соседей не имеет территориальных претензий, мы и в военной сфере стараемся вести открытый диалог с нашими соседями и другими государствами. Поэтому наши европейские партнеры оценивают все это в комплексе».

Франсуа Олланд в своих мемуарах писал что Путин «пытается восстановить свою зону влияния на территориях бывшей советской империи. Глава России предпочитает видеть вокруг своего государства ледяную полосу покоренных земель. Серая зона уже сформировалась на границах с Украиной, Грузией, Молдовой, Азербайджаном. Эти страны независимы, но ослаблены». Журналистка спросила Макея, может ли Беларусь стать следующей в списке. Макей ответил прямо: «Однозначно нет. У нас нормальные отношения с Россией. <...> Мы абсолютно не видим никаких опасений относительно превращения в эту, как назвал это беллетрист Олланд, «ледяную полосу покоренных земель» России. У нас абсолютно нормальные отношения с нашим восточным соседом. Сейчас существует очередная договоренность об очередной встрече глав государств в расширенном составе, где будут обсуждаться вопросы торгово-экономического, политического и иного взаимодействия между двумя государствами».

Вспомнили и про назначение Бабича, который не только посол, но и спецпредставитель президента России. Макей считает это даже выгодным для нас: «Как я понимаю, это означает прямой выход через посла на администрацию президента или самого президента России. Возможно, это нам поможет тоже оперативнее решать какие-то разногласия, которые иногда, время от времени, могут возникать. В свое время в Украине Черномырдин тоже был спецпредставителем президента. Если обратная связь будет более оперативной, то хорошо. Мы не видим здесь каких-то закулисных игр или каких-то иных маневров».

Про отношения с Украиной и беларускую идентичность

Макей считает, что Минские соглашения сыграли свою роль в отношениях с Украиной, но не главную: «Украина – государство, с которым мы имеем 1084 километра совместных границ, с которым у нас второй по объему товарооборот после России на постсоветском пространстве и с которым мы связаны не только политическими или экономическими, но и чисто человеческими узами. <...> В октябре в Гомеле мы планируем провести «Форум регионов» с участием глав государств Беларуси и Украины. Думаю, это послужит очередным импульсом для развития нашего сотрудничества».

Владимира Макея спросили о выводах, которые сделала Беларусь из украинского конфликта. Он не смог назвать что-то конкретное, но отметил важность сохранения многовекторной политики: «Мы – государство с открытой экономикой, и судьба нашего государства зависит от того, как мы будем торговать с нашими соседями и с дальними странами. Поэтому сам Бог определил нам проводить многовекторную политику – то, о чем изначально говорил руководитель беларуского государства в своих предвыборных программах некоторое время назад».

То, что происходит сейчас с беларуским языком и идентичностью, Макей не хочет называть «мягкой беларусизацией»: «Я считаю, что, конечно же, мы должны говорить о формировании национального самосознания, национальной идеи, идентификации и идентичности. Но, наверное, это связано и с тем, что развиваются какие-то вещи, которые кто-то называет «мягкой беларусизацией». А почему мы должны отказываться от своего исторического прошлого? Почему не должны говорить о том, кого мы считаем национальным героем? Почему не должны носить свою национальную одежду, не должны говорить на белорусском языке? Это нормальные вещи, и я не вижу в этом ничего зазорного. Это ни в коей мере, как пытаются это трактовать некоторые маргинальные политики и СМИ, не означает, что Беларусь куда-то разворачивается и пытается куда-то уйти».