KYKY: Что такое грех?

Александр Шрамко: У большинства представление о грехе как о нарушении некого табу. Часто и в церкви, и в СМИ люди спрашивают: «грех или не грех»? Как будто самое главное – узнать эту матрицу и понимать, куда нужно попасть. Но грех понимается только в общем комплексе христианской веры. Если мы верим в Бога, то стараемся с ним соединиться, и слово «грех» буквально означает «непопадание в цель». Можно сравнить с машиной: её делают так, чтобы сопротивление воздуха было меньше, и она быстрее ехала. Так же человек идёт к Богу со своими поступками, мыслями. Нужно смотреть: они мешают или помогают на этом пути? Говорить об отклонении от пути можно, только когда известна цель, и есть движение. Если движения к Богу нет, то просто сидеть и рассуждать о грехе бессмысленно. Что касается поведения в обществе, мы можем говорить только о нравственности и безнравственности поступков. Точно так же может и атеист рассуждать, не используя понятия греха.

KYKY: Как церковь классифицирует поступки человека? По десяти заповедям, по семи смертным грехам?

А.Ш.: Часто исповедь строят на десяти заповедях, но толкуют шире: «не убий» – это также «не нанеси вред человеку». Но главным показателем для человека является его совесть – это, как говорят, «голос Божий в человеке». Даже неверующему совесть подсказывает, когда он поступает неправильно. В церкви продаются книги со списками грехов – я считаю, это одна из вещей, которые существуют неправомочно. На одной странице написано что детоубийство – это грех, а через несколько – ставить локти на стол. Хоть это анекдотично, но на исповеди человек часто говорит цитатами из этой книги. Грехи ведь имеют разные градации и степени индивидуального воздействия на каждого человека: кто-то жадный, кто-то склонен к алкоголю, у кого-то блудливая страсть. Человек должен сам предъявлять себе требования и концентрировать внимание на том, что ему лично мешает двигаться к Богу, а не формально классифицировать.

KYKY: Сейчас церковь в Беларуси, да и России, часто «подпевает» политикам, стоящим у власти. Это нормально с точки зрения христианской религии?

А.Ш.: Церковь должна давать оценку происходящего в мире, но с точки зрения не временной целесообразности, а вечной Правды Царства Божьего. Попросту говоря, она должна быть над схваткой общественных интересов, видеть дальше и больше. С другой стороны, церковь изначально лояльна по отношению к любой власти. Но что такое лояльность? Это согласие считаться с её законами и постановлениями, но отнюдь не безусловная поддержка всех её действий. В официальных документах Православной церкви провозглашается: «если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении», и даже «призвать народ применить механизмы народовластия для изменения законодательства или пересмотра решения власти; обратиться в международные инстанции и к мировому общественному мнению; обратиться к своим чадам с призывом к мирному гражданскому неповиновению».

При этом нужно помнить, что церковь не тождественна церковной иерархии. Если кто-то из руководства «подпевает» политику, то это делает именно он, а не церковь.

На церковном чиновнике лежит большая ответственность: он должен помнить, что его голос многие воспринимают как голос церкви, и стараться выражать именно это, а не свое мнение. Ибо на самом деле выразителем христианской истины является весь народ Божий, соборное мнение. Поэтому частное мнение епископа, митрополита или патриарха не является неоспоримым для христианина – прежде всего, он должен руководствоваться словами Христа. Конечно, нужно и должно учесть слова пастыря, но если он сказал что-то не так, христиане могут не согласиться с ним. Всё-таки мы люди слабые, и чем выше уровень, тем больше соблазнов, тем больше завязаны на политических обязательствах. Поэтому христиане всегда должны быть начеку и не полагаться только лишь на мнения и поступки церковного начальства.

KYKY: Как церковь относится к бчб-флагу, гербу «Пагоня»?

А.Ш.: Я считаю, что это нормальные символы. Они даже христианские, в отличие от официальных (я сейчас не буду приводить исторические и геральдические доводы). За основу нынешних приняты символы советской власти, которая была настроена против церкви.

Всё-таки герб и флаг имеют идеологический оттенок – значит, мы тянем идеологию оттуда, мы наследники. Как церковь может к этому относиться позитивно? Коммунистическая идеология показала свою бесчеловечную сущность, несмотря на красивые слова.

Хоть говорят, что красный на флаге означает цвет победоносных знамён, на самом деле, это цвет революции, ее крови. А «Пагоня» и бчб-флаг имеют церковное происхождение.

Обратите внимание: на гербе патриарха есть ленточка бело-красно-белого цветов. Кайма на облачении епископа тоже бело-красно-белая. Всё это символизирует кровь Христа, чистоту, святость. А на «Пагоне» вообще изображён крест. Сомнений не может быть, что для церкви эти символы ближе.

KYKY: Из-за того, что вы пользуетесь «Фейсбуком», вас на время отлучили от церкви. То есть священнослужителям не рекомендуется пользоваться интернетом?

А.Ш.: Уточню: не отлучили, даже не лишили сана – просто временно запретили священнослужение. Проблемы у меня были ещё до «Фейсбука», в 2007 году. У меня был свой блог в Живом журнале, «Дневник священника». В блоге я критиковал некоторые процессы, происходящие в церкви, пытался открыть глаза на проблемы. Многие восприняли это так, будто я чуть ли не разрушаю церковь, «веду деструктивную деятельность». Меня вызывали на епархиальный совет, запрещали писать, и в конечном итоге меня судил епархиальный суд (совещательный орган при минском митрополите – хотя фактически полнотой власти обладает сам митрополит, и суд ему не указ). Почти два года я не мог служить. Все требования и запреты действуют и сейчас: я не могу вести личный сайт, например. Я лично с этим не согласен, но, к сожалению, когда решался вопрос о моем возвращении к служению, под давлением я сам согласился на эти ограничения. Однажды, уже при новом митрополите, меня вызвали на епархиальный совет – среди прочего приравняли «Фейсбук» к личному сайту. Поэтому сейчас я пишу только для друзей – формально это не публичные высказывания. Но я ни от кого не прячусь: у меня в друзьях есть митрополиты, чиновники из патриархии. Однако это не означает, что священнику в принципе нельзя иметь аккаунты в соцсетях – в моем случае был индивидуальный, а не общий подход. Хоть провозглашается, что для этого нужно особое благословение, на практике этому никто не следует.

KYKY: Если человек не заплатит налог на тунеядство, он согрешит?

А.Ш.: Тема обязательств перед законом очень скользкая. По идее законы нужно исполнять. Это по-христиански правильно: мы признаём, что всякая власть от Бога, поэтому признаём законы и налоги в том числе. Но есть же несправедливые, бессмысленные законы: по закону когда-то и христиан, и евреев уничтожали. Есть представление, что церковь – это «детский сад», а христиане – «дети», которым нужно дать указание. Но это не так. Христианин должен проявить «творческий подход», поступать, как подсказывает совесть, а не слепо следовать законам. Я считаю, что закон о тунеядстве (так же, как налог с вкладов) бессмысленный. Непонятно, зачем его ввели – такое чувство, чтобы что-то собрать лишнее с людей.

KYKY: Как церковь сегодня относится к бизнесу?

А.Ш.: Сам по себе бизнес церковь не осуждает, но говорит о его опасности. Христос сказал: «Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу войти в Царствие Небесное». Не потому, что это невозможно. Потому, что богатому человеку доступны все соблазны, не говоря уже о самой страсти к богатству. Трудно сохранить смирение и кротость. Богатство вроде бы не грех, но может им стать, может препятствовать в движении к Богу. Тем более, бизнес бывает разным. Есть безнравственный, например, игорные дома – он разжигает в человеке низменные страсти.

Но бизнес может быть направлен и на улучшение жизни людей. Встаёт вопрос: насколько человек пользуется бизнесом для себя или же он помогает другим людям в чём-то?

KYKY: А если бизнесмен, скажем, работает «по-серому»?

А.Ш.: Конечно, всякая нечестность – не по-христиански. Но иногда её можно оправдать. Бывает, законодательство в сфере бизнеса сделано так, что вести не «по-серому» невозможно – сразу разоришься. Это, кстати, целенаправленная практика, уходящая корнями в Советский Союз.

Принцип «строгость закона компенсируется необязательностью его выполнения» имеет коварный характер: он помогает держать всех людей на крючке.

Например, я, как чиновник, знаю, что бизнес нельзя вести «по-белому», а у тебя есть своё дело – значит, ты уже виноват, только надо крючок поглубже запустить. До поры до времени – пожалуйста, живите, пока я разрешаю.

KYKY: А если человек работает за три миллиона в школе и подрабатывает репетитором, но не платит налоги – это грех?

А.Ш.: Я бы простил, например. Более того, требовать что-то от человека нужно, только если сам всё выполняешь. Бывает, и в церкви не все налоги платят, или не полностью, поэтому совесть мне не позволяет судить.

KYKY: Нарушать ПДД – это грешно?

А.Ш.: Здесь тоже нужно исходить из того, что «всякая власть от Бога», и понимать: она существует, в том числе для того, чтобы скоординировать нашу жизнь, и мы друг другу не мешали. Переходя дорогу на красный свет, ты можешь вызвать аварию, даже погибель людей – то есть фактически станешь убийцей. Несоблюдение ПДД – это даже не вопрос «грех или не грех». Христианин должен поступать честно, в соответствии с общепринятыми правилами, уважать других людей. Но бывает всякое: допустим, висит старый знак о том, что движение в этом месте вообще закрыли, ты стоишь такой законопослушный, а все остальные едут.

KYKY: Ходить в бары или на дискотеки можно? Можно развлекаться и не грешить одновременно?

А.Ш.: В моей молодости, в 70-х, были танцы, а слово «дискотека» появилось, когда я уже на них не ходил. Поэтому мне трудно представить, что это, но по разговорам атмосфера там не очень. Мне кажется, нет ничего страшного, если человек расслабится и потанцует, даже немного выпьет. С другой стороны, иногда это начинает носить совершенно неприличный характер: лишнее возбуждение, наркотики, ведущие шоу раскручивают публику на разврат. Всё гремит, у человека отличается мозг. Поэтому нужно думать, куда идёшь. Я бы не советовал идти куда-то наобум, чтобы не попасть в неудобную ситуацию.

KYKY: А курить в общественных местах – это грех? Священникам можно курить?

А.Ш.: До революции почти все священники курили, но сейчас это не принято. Называть курение грехом было бы слишком – это просто вредная привычка. У меня тоже есть привычка – интернет-зависимость – поэтому я не буду судить, но расскажу, что это значит с христианской точки зрения. Плохо не то, что ты куришь, а то, что это ещё одна привычка, которая тебя держит на ниточках.

Курение в общественном месте – это неуважение к другим людям. Я некурящий, и когда на остановке рядом кто-то курит, мне неприятно. Или, допустим, ты пришёл на пляж: солнце, свежий воздух – и тут кто-то с цигаркой сразу всё ломает.

Другое дело, что курильщиков стали слишком сильно преследовать. Им тоже нужно давать возможности: больше мест, где они могли бы покурить, скажем, вагоны для курящих в поезде.

А не просто запретить, и всё. Общество должно отзываться на потребности всех (если они не аморальные, конечно).

KYKY: После девальваций в Беларуси люди скупали технику: в некоторых магазинах чуть ли не дрались. Это грех?

А.Ш.: Это жадность – что здесь хорошего? Злость, жадность, гордость, тщеславие – это сильнейшие грехи, которые отвращают человека от Бога. Мы сами видим в этом какое-то скотство, понимаем, что стыдно так себя вести – значит, совесть сама подсказывает, что это нехорошо. А мы говорили, что это голос Божий в человеке.

KYKY: Если человек покупает алкоголь или сигареты несовершеннолетним?

А.Ш.: Он грешит, конечно. Мы говорили, что есть глупые законы – но этот ведь нормальный. Если мы нарушаем нормальный закон и явным образом вредим ребёнку, что в этом хорошего?

KYKY: А если совершеннолетний забыл паспорт и попросит другого человека, чтобы он купил?

А.Ш.: Если этот человек знает, что просящий совершеннолетний, то ничего плохого в этом нет.

KYKY: Если человек ходит в церковь, но всё равно в повседневной жизни совершает мелкие грехи и не задумывается об этом, не просит прощения у Бога – как религия на это смотрит?

А.Ш.: Надо посмотреть, что за «мелкие грехи» и что значит «ходит в церковь». Если человек посещает богослужения, участвует в таинствах, но при этом продолжает грешить, возможны разные ситуации. Если выйдя из храма, он фактически забывает о своей вере, вряд ли она истинная. Он, видимо, считает, что «отдал долг» Богу. Но Богу не нужны наши долги: они столь велики, что мы никогда их не отдадим, поэтому Иисус Христос заплатил за всех нас бесценной Жертвой на Кресте. От нас требуется только покаяние и готовность следовать за Христом во всей своей жизни. Все, что делается в церкви, – это только средство для достижения этого состояния. Если же средство не ведет к цели, то смысла в этом нет: что ходил этот человек в церковь, что не ходил – все одно. Некоторые считают, чем скрупулезнее отчитаешься в своих грехах, тем лучше, но это не так. Другое дело, если человек грешит, но старается бороться со своими грехами. Даже если он исповедуется, но не борется – то стоит на месте. Важно победить грех, а не отчитаться в нем. Конечно, победить удается не сразу, но Иисус Христос не дает никаких «лимитов». Он говорит, что прощать можно до бесконечности. Одно дело, что ты встаёшь и падаешь, а другое – когда просто лежишь. Тому, кто встаёт снова и снова, Бог когда-нибудь поможет.

KYKY: Иеромонах Фотий из монастыря в Калужской области участвует в российском шоу «Голос». Как вы на это смотрите?

А.Ш.: Я к этому отношусь отрицательно, потому что он монах. Шоу «Голос» – это азартное мероприятие: там есть выигрыш, конкуренция. Публика, слава – для монаха это всё абсурд. Он, наоборот, уходит из мира, отказывается даже от обычных вещей: от собственности (в идеале), от семьи, от житейских забот. В этом заключается идея монашества – углубиться в молитвы и отсечь всё, что может стать источником греха. Я бы понял, если бы Фотий пел о Христе. Слабо верится, что это кого-то проняло бы, но, как говорится, «Бог целует и намерение».

Но он поёт мирские песни, вышел на сцену, грубо говоря, потому что «прикольно». Кто от этого придёт в церковь? И судьи спрашивали: «Что вы хотите сказать, чего добиться? Допустим, выиграете, а дальше что?» А кто-то из них вообще глумился: просил, чтобы Фотий спел «Мурку». Священник может выступать, но не для своего тщеславия, не ради победы в конкурсе – а просто в дружеской компании, например. Если у него хороший голос, почему бы и нет?

KYKY: Какие светские песни может петь священник?

А.Ш.: Я не могу просто назвать, на какие темы может или не может петь священник. Нужно смотреть текст песни, для кого он поёт, с каким настроением. Конечно, если священник поёт комсомольские песни – это странно. Страстные песни нельзя исполнять. Фотия, кстати, упрекнули, что он спел арию Ленского – она ведь о земной любви. Можно представить, что монах поёт что-то теплое для души, в камерном кругу, чтобы подарить другим радость. Выступление же на публике как артисту ведет чаще всего к потаканию запросам толпы.

KYKY: Много пар сегодня венчается?

А.Ш.: Сравнительно мало. Одно время, особенно в 90-х годах, была большая мода. Тогда ещё было мало храмов, и в Кафедральном соборе по 13 пар одновременно венчалось. Я сам венчал – ходил даже в соседний храм за венцами, потому что не хватало. Это было чем-то новеньким, молодожёнам хотелось украсить свадьбу даже на уровне фотосессии. Может, ещё была вера, что венчание скрепит брак. Потом мода прошла. Я служил в 2000-х в храме в Веснянке, возле которого есть парк с источником. Молодожены там часто фотографировались, по несколько пар бывало. А в храме почти никто не венчался. Изредка приходили попросить благословения, и то одна пара из двадцати. В храме, где я сейчас служу, венчание бывает где-то раз в месяц.

KYKY: Может, хорошо, что из-за осмотрительности (при нынешней статистике разводов) молодожёны откладывают венчание? Считается ведь, что души после смерти встречаются «на небесах»?

А.Ш.: Это неправильное отношение. Всё наоборот: мы идём в церковь венчаться, чтобы получить благословение Божие на брак. Поэтому трудно представить, что так рассуждают верующие – а неверующим, может, и не надо венчаться: это будет иметь даже кощунственный оттенок. К венчанию нужно подходить осознанно, а не просто «давай поедем в храм, там над нами поколдуют и что-то будет», или «придумала жена что-то – ладно, пойду постою. Смешной этот поп, что он тут делает?» Православная церковь допускает разводы, поэтому представить, что души встречаются на небесах, сложно. А если после развода второй брак будет? Все вместе встречаются? «На небесах» – значит, что в помощь этому браку привлечены небесные силы.

KYKY: Если пара по-граждански развелась, и каждый имеет новую семью, но не развенчалась – это грех?

А.Ш.: Если люди верующие, они грешат, потому что нарушили брак. Жить другой жизнью, находясь в браке – это прелюбодеяние. Понятия «развенчание» нет – это просторечие. Есть разрешение на вступление во второй брак, его выдают по прошению одного из супругов. Эту процедуру уполномочен совершать только епископ.

KYKY: Что нужно, чтобы получить такое разрешение? Если муж и жена развелись спокойно, без суда, не из-за измен или алкоголизма, церковь их развенчает?

А.Ш.: Есть определённый список причин, по которым можно аннулировать предыдущий брак и дать разрешение на новый. В нём нет пункта «не сошлись характерами». Самая главная причина – прелюбодеяние. Сходная с ней – когда один супруг оставляет другого. Сейчас готовится документ, где предлагаются разные причины, по которым можно «развенчаться». Среди них, например, семейное насилие, алкоголизм или наркомания супруга.

Есть даже заболевание одного из супругов проказой, сифилисом, СПИДом. Но это обсуждается, потому что возникает много вопросов. Одно дело, когда человек заразился половым путём – тогда это измена. Другое дело, если заболел по иным причинам – вряд ли по-христиански бросать человека в беде. Есть и такая проблема – поскольку подает на «развод», как правило, один из супругов, он может представить все в выгодном ему свете. Практически же это делается так. Если человек хочет «развенчаться», он должен пойти с соответствующим прошением в епархиальное управление. Там, между прочим, это основной контингент посетителей. Очередь, лежит шаблон, как писать прошение…

KYKY: Считается, что сожительство – это грех. Почему? А если пара расписалась в ЗАГСе, но не повенчалась?

А.Ш.: Разница есть – она заключается в настроенности. В православной церкви брак, заключенный в ЗАГСе, считается браком. Конечно, если это два верующих человека, я лично требую, чтобы они повенчались. Но если один верующий, а другой нет, церковь не считает, что они живут в блуду. Это базируется на словах Апостола Павла: «Неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим». Многие говорят: «Что значит подпись в ЗАГСе? Это бумажка. Почему церковь так этого требует?» В ЗАГСе пара публично провозглашает свой союз и берет на себя какие-то обязательства. Это похоже на то, как в былые времена заключался брак: собирали людей и объявляли: это моя жена, а это мой муж. Оттуда и пошли свадьбы.

Иногда в церковь приходят люди, которые живут долго, детей завели, но когда-то не расписались – но я вижу, что брак существует. Поэтому все-таки нужен индивидуальный подход.

Бывает, люди не заключают официальный брак по техническим причинам, хитрят, чтобы какие-то льготы получить. Но чаще не женятся, чтобы легче было разбежаться – никто и не заметит. Есть даже шутка: «Что такое гражданский брак? Это когда женщина считает, что она замужем, а мужчина думает, что не женат». С другой стороны, у нас легко разбегаются и после заключения официального брака, даже венчаного. Так что эти вопросы, в том числе взгляд на так называемый «гражданский брак», требуют более тщательного церковного осмысления, на мой взгляд.

KYKY: Допустим, с сексом до брака понятно. А что с поцелуями, объятиями и другими проявлениями чувств?

А.Ш.: В эту сферу лучше не влезать. Я не буду директивно указывать: что можно, а что нет. Если человек хорошо воспитан, имеет христианское мировоззрение, принципы, то сам поймёт, когда переходит грань. А если он не христианин – что ему? Вспомним, что мы говорили о сути греха.

KYKY: Церковь, мне кажется, осталась позади сегодняшнего мира. Правильно ли это?

А.Ш.: Церковь должна соответствовать своему времени, но не гнаться за ним. Церковь не должна быть управляемой миром, но должна отвечать на его запросы и вызовы. Но её многие воспринимают как музей – это нехороший приговор. Да, в обыденности старина тебя облагораживает и придаёт значимость, повышает самооценку. В церкви эта значимость – в изобилии похожих на древние украшений, во внешней красоте и архитектуре храма – человек словно приобщается к опыту святых, которые жили в древности. Это обеспечивает ему психологический комфорт – к сожалению, очень многие люди только для этого ходят в церковь, даже говорят: «Отдохнул душой». Конечно, никто не против, но это всё равно как прийти, чтобы послушать хорошее пение. Если ты скажешь, что церковь существует, чтобы были хоры – это же абсурд. С другой стороны, консервативность – это неплохо. Можно сравнить церковь с большим кораблем: его не метает сильно на волнах, не увлекают от курса мелкие течения. Но если при этом он не может свернуть от айсберга, консервативность не пойдёт на пользу.