Парад победы над собой. Три истории не про войну

Боль • О. Родионова, И. Михно
9 мая в стране принято вспоминать подвиги людей, которые за нас сложили голову 72 года назад. KYKY задался вопросом: а что такое подвиг сегодня? Наверное, победа над собой: собственными страхами, слабостью и демонами. Перед вами истории трех героев, Натальи Кулинкович, Дарьи Альперн-Катковской и Романа Смородского, которые совершили великий поступок. Но не для нации, а самих себя.

Наталья Кулинкович, преподавательница английского языка, феминистка: «Ушла с ребёнком от мужа, который меня бил»

«В день, когда я пишу этот материал, ко мне два раза обратились за советом, «что делать и куда идти избитой женщине». Это только сегодня. До этого – позавчера один раз. И еще дней десять тому назад. В общем, ни одной недели без обращения не проходит. Для человека, официально не связанного ни с одной профильной организацией в Беларуси, это часто. Но я все понимаю – когда-то я уже заговорила в открытую о проблеме домашнего насилия, обещала, что всегда поддержу рассказом о своем опыте, и держу слово.

По статистике мы, битые мужьями или любовниками женщины, уходим долго – собираем вещи и остаемся, уходим и возвращаемся. Уходить страшно. «Я в декрете, на что я буду жить? Куда я пойду, кому я нужна?» Сомнения мои, кстати, были не беспочвенны. Моя мать нас с маленьким сыном не приняла. «У меня новый муж и дочь, мне нужно уделять внимание им». Мой отец пресек мои попытки просить о помощи простым: «С кем у тебя проблемы, с мужем? Нет, это дела семейные, разбирайся сама». От многодетной подруги, приютившей нас с сыном на несколько дней, я сама ушла – увидела, что ей и без того непросто. Так бывает, что битой женщине, с детьми или без детей, некуда идти.

«А вдруг все можно исправить? Ребенку же нужен отец». Я принимала извинения, прощала много раз, надеялась. По сути, это бесполезно. Нельзя прощать рукоприкладство, это такой дефект характера, который не исправляется. Не стоило, как я теперь вижу, цепляться за прогнивший брак ради вымученных походов папы с сыном в цирк и зоопарк. По всей видимости, сын отцу все равно не был нужен, раз теперь его нет рядом (алименты платит – ну, хоть шерсти клок). А я столько лишних месяцев прожила в кошмаре ради этого повторяемого всеми: «Ребенку же нужен отец».

Ух, сколько я всего передумала, пока не ушла окончательно. «Что я скажу друзьям, коллегам по работе, родственникам?» Я научилась отвечать: «Я в разводе с бывшим мужем, он меня бил». После первых сорока раз говорю это с улыбкой. Кстати, замечательная проверка на вшивость – по тому, как люди реагируют, сразу видно, плохой человек или хороший.

«Я так устаю с младенцем, и это когда нас, взрослых, в семье двое – как же я вынесу то же самое в одиночку?» Да, тяжело, иногда невыносимо. Я многого лишена – почти не езжу в отпуск одна (вы представляете, сколько стоят услуги няни?), свободный вечер – на вес золота (личная жизнь несколько затруднена). Я даже не имею морального права болеть – как я лягу в больницу, с кем будет сын? В результате пару лет назад меня увезли с работы на скорой – дотерпелась. Но во многом мне теперь легче. Я не слышу лживых оправданий: «Я вынужден был тебя ударить, потому что ты же сама…», их не слышит мой сын, и, соответственно, не учится жестокости и лицемерию.

Результат стоит того. Я живу сейчас свободной и счастливой жизнью – с любимой работой, надежными (проверенными в беде) друзьями, множеством новых хобби. Мне легче добиваться своего: уж раз я смогла уйти от агрессора и пережить четыре изнурительных судебных процесса с ним, то смогу и все остальное. Я практически ничего не боюсь, потому что самое страшное и отвратительное – предательство близкого человека – у меня уже позади. Что улучшилось за эти годы, так это чувство юмора, прямо по бессмертному Фазилю Искандеру. «Чувство юмора – это то понимание жизни, которое появляется у человека, подошедшего к краю бездонной пропасти, осторожно заглянувшего туда и тихонечко идущего обратно». И в этом моя победа».

Роман Смородский, энергетик, начинающий психолог, который бросил пить 10 лет назад

«Мне еще и 14 лет не было, как я впервые попробовал алкоголь. Мы со старшим братом построили землянку и решили это дело отметить «как взрослые». Брат подумал, что ребенок пить водку не будет, и купил мне пиво, так что моя история началась с «Речицкого. Светлого». И понеслось: пил, как мне казалось, вроде бы немного, тошнило часто. После пива приступил с дешевому вину типа «Заката над Ведричем», позже стал ходить в магазин за водкой. Пьяных историй было много. Помню, когда мне дали звание старшины. Мы тогда в гараже выпивали, я засунул погоны в бутылку водки, выпил залпом и для крутизны разбил ее себе об голову, а розочку – об «камелоты». Реализовался, в общем, как мог.

Впервые об отказе от алкоголя я задумался в далеком в 2007 году, когда на светлый государственный праздник «Дожинки» у меня забрали телефон и сильно разбили лицо. Утром ко мне зашел дядя. «Рома, зачем ты пьешь?» – спросил он. Я ответил, что, мол, здоровье позволяет. Дядя улыбнулся и протянул до ужаса банальную истину о том, что здоровье не вечное. Поневоле задумавшись о том, насколько убита моя печень, я придумал челлендж: либо я сейчас отказываюсь от спиртного и покупаю новый девайс, либо продолжаю пить. Выбрал первое. Полностью отказаться от алкоголя было очень тяжело: нереально бросить пить в обществе, где тебе постоянно предлагают рюмку. Я перестал тратить деньги на спиртное, но все равно пил.

После очередной пьяной разборки решил пойти на принцип с самим собой: не пью, что бы ни случилось. А там свадьба одного, второго друга. Было просто ужасно: мне просто не хотелось веселиться. Я хотел найти способ расслабления, не требующий стимуляторов: на вечеринках все чаще представлял себе, что выпил, и начинал вести себя, как дебил. Время шло, друзья прекратили меня понимать. Как-то собрались с друзьями за большим столом, и один парень решил яростно высказать свое негодование о моей трезвости: «Мы теряем друзей. Рома был крутым парнем, а теперь что? Пить бросил», – слушая это все, я просто тихонько смеялся. Потом понял, что и не было у меня друзей, только собутыльники. Пришлось полностью изменить круг общения. С моей последней рюмки прошло уже почти десять лет. За это время я прочитал кучу книжек, научился делать сальто на лыжах и неполный двойной аксель на коньках, отучился в колледже и поступил на заочное в университет. Не брось я пить, ничего этого со мной никогда бы не произошло».

Дарья Альперн-Катковская, юрист, мама Алеся и Давида: «Очень сложно рассказать, через что приходится проходить паре, согласившейся на ЭКО, без медицинских терминов. Но иначе понять, насколько это Борьба и Победа, невозможно»

«Последние два года были очень счастливыми, но одновременно достаточно тяжелыми в моей жизни. Когда мне было плохо и трудно – я шла в интернет и читала чужие истории успеха с мыслью о том, что в будущем есть день, в котором я напишу свою.

Мой первый ребенок появился легко, с первого раза и без усилий, как подарок Всевышнего в самый сложный период моей жизни – когда мой брат провел последний год своей жизни в коме. После этого я всегда хотела еще детей, но жизнь складывалась так, что по разным причинам больше не получалось.

Весной 2014 года я встретила своего будущего мужа, и все заверте... (с) На самом деле, на втором свидании я сказала что-то типа «чувак, если честно, я хочу семью, детей, собак-котиков, балаган и все такое, и если то не входит в твои планы – не будем тратить время». Через неделю мы стали жить вместе, а через два месяца совместной жизни стало понятно, что мы хотим еще и совместного ребенка. Но все это осложнялось тем, что у Сержа онкологическое заболевание, и было облучение, которое убивает способность сперматозоидов к размножению. Но мой запасливый муж перед процедурой (за три года до нашего знакомства) прошел стандартную для Израиля в случае онкозаболевания процедуру – заморозка спермы. Поэтому возможность иметь детей в нашем случае была, но единственным способом через процедуру IVF – in vitro fertilization или ЭКО. Я, конечно, получила пару косых взглядов от окружения и аккуратно упакованного мнения «ну ты, как всегда, не как у людей, ты что дура, не порти себе здоровье, не дуры галаву или найди себе другого мужчину». Наверное, причина «я хочу детей, а еще больше я хочу детей от любимого мужчины» для них недостаточная, а для меня – да.

На самом деле, большинство людей не совсем представляют себе, как это происходит и насколько это трудно. Я даже не уверена, что согласилась бы на ЭКО с такой легкостью, если бы представляла, с чем мне придется столкнуться. Попытаюсь кратко изложить свою историю. Граждане Израиля имеют право на оплату ЭКО по страховке, если по какой-то причине они не могут иметь детей (одного года попыток достаточно, чтобы обратиться к врачу и начать процедуру ЭКО). Около 1% всех рожденных детей рождаются после ЭКО (это очень много). Так как мы не были женаты на тот момент, мы должны были заключить в Израиле у нотариуса соглашение о совместном воспитании детей после процедуры IVF, о том, что может делать второй партнер с нашими зародышами, яйцеклетками и спермой в случае смерти второго партнера (можно разрешить использовать, можно запретить, установить ограничения по сроку и пр.) Мы получили разрешение от страховой начать процедуру. И познакомились с нашим доктором – симпатичной религиозной женщиной, эмигранткой из Австралии. Часто переписывались в мессенджерах, посылали ей анализы и УЗИ.

Она очень теплая и душевная, присылала мне письма со словами: «Я включила тебя в свою ежедневную молитву». Так что нам не помогала не только медицина.

Очень сложно рассказать, через что приходится проходить паре, согласившейся на ЭКО, без каких-то специальных медицинских терминов. Но иначе понять, насколько это Борьба и, в оконцовке, настоящая Победа, просто невозможно. Ты принимаешь препараты, стимулирующие суперовуляцию (вызревание большего количества яйцеклеток), колешь болезненные ежедневные уколы в живот в течение двух недель (от них невозможно ходить), переживаешь безумные психологические «качели» – по ощущениям и виду у меня это проходило хуже, чем многие переносят химиотерапию. Рост яйцеклеток контролируется на УЗИ раз в несколько дней. Когда несколько яйцеклеток достигают нужного размера, женщина колет еще один укол – провоцирующий овуляцию ровно через 24 часа. В клинике под коротким общим наркозом вышедшие из фолликулов зрелые яйцеклетки откачиваются и сразу помещаются в питательную среду. После этого в питательной среде к ним подсаживают заранее размороженного выбранного красивого сперматозоида. И после этого все (и врачи тоже) ждут чуда.

При обычном течении процедуры у женщины созревает около пяти яйцеклеток во время суперовуляции. Но для моего организма даже минимальной стандартной дозы оказалось очень много, и у меня случилась гиперстимуляция яичников. Именно поэтому мне было так плохо в течение двух недель стимуляции – настолько плохо быть не должно. Из меня извлекли аж 36 яйцеклеток, из которых успешно оплодотворились 18. Через два дня я попала в больницу в состоянии острой гиперстимуляции, у меня было несколько литров свободной жидкости в брюшной полости, мне было очень плохо, и почти две недели я валялась полуовощем в тяжёлом состоянии под капельницей в больнице.

В декабре 2014 года мы прошли первую процедуру возврата. После приема прогестерона и эстрогена для стимуляции роста эпителия в матке размораживаются четыре замороженных яйцеклетки. Их снова помещают в среду и растят. Выбирают одну или две лучших, остальных замораживают назад, их можно еще раз размораживать и использовать. Возврат проводится в операционной без наркоза – это проще, чем обычный гинекологический осмотр. После этого просто идёшь домой и два дня нельзя прыгать-бегать и заниматься сексом. И все. Ждать.

31 декабря 2014 года я получила положительный анализ ХГЧ. Мы были счастливы и очень рады, что получилось с первого раза, хотя яйцеклетка прижилась одна – мы хотели двойню. Но, к сожалению, в одно утро через три недели я проснулась без токсикоза и боли в груди, которой обычно сопровождается беременность. На УЗИ оказалось, что беременность перестала развиваться…

Мне вначале казалось, что я так хочу ребёнка, что буду готова повторить это быстро. Но получилось не так. Чтобы пережить потерю и снова попробовать мне потребовалось шесть и физически и психологически нелегких месяцев. На первом УЗИ была двойня. Мы опять были счастливы, но уже очень осторожно.

И этот страх еще удвоился – потом, в шесть недель у меня было кровотечение, и, к сожалению, один эмбрион редуцировался. Это тоже было очень больно и грустно, но наличие живого с сердцебиением и ручками-горошинками все-таки примиряло и заставляло не впадать в депрессию и сожаления. Вообще, беременность после выкидыша – это огромное испытание и для женщины, и для пары. Страшно всё: дышать, скакать, чихать, какать, жить и заниматься сексом. При моей зашкаливающей панике если бы я могла, то ходила бы на УЗИ ежедневно, чтоб мне говорили: да, все хорошо, сердце бьется. Перед УЗИ я рыдала от страха, во время и после – от радости. От страха потерять ребёнка меня попустило немного после первых шевелений в 16 недель. До этого я практически все время боялась. Это очень тяжело.

Беларуская женская консультация иногда пыталась влиять на меня подпугиванием: «У вас же ЭКО – попейте таблеточки», но, согласно наставлениям израильских врачей, моя позиция была следующая – после отмены поддержки с десяти недель у тебя обычная беременность. Потом на УЗИ в Минске видели низкую плаценту и пугали разными последствиями, а в Израиле ничего плохого не видели и ничем не пугали.

12 апреля 2016 года я родила в Вильнюсе прекрасного мальчика по имени Давид Сергеевич, 3400, 54 см 9/10 апгар. Результат этих почти двух лет – кругл, сладок и прекрасен. И наверняка стоил этой боли, потерь, слез, эмоций, страха. Вот такая длинная история успеха вышла. Я надеюсь, она кому-нибудь поможет, кого-нибудь вдохновит, мне она помогла пережить это еще раз, подумать, что как-нибудь надеюсь это повторить наиболее легким способом – у нас осталось семь замороженных зародышей в Израиле. Ведь я с детства хотела как минимум троих детей».

Заметили ошибку в тексте – выделите её и нажмите Ctrl+Enter

Только не на лицо: десять беларуских кремов для тела

Боль • Ирина Михно

Беларуская косметика уже давно зарекомедовала себя хорошо: польки, американки, литовки – практически все иностранные барышни, которые хоть раз ей пользовались, были в восторге. А вот наши дамы часто относятся к местному продукту предвзято: «Ну не может хороший крем стоить 3 рубля». Зря они так, KYKY отобрал десять кремов made in Belarus, к которым стоит присмотреться.