Аннексий больше не будет
KYKY: В 2024 году у Путина заканчивается последний срок, когда он может править согласно конституции. Встанет вопрос о том, как ему обставить своё дальнейшее пребывание у власти. Один из сценариев, который активно обсуждается: Путин становится главой нового государства – России и Беларуси. Наш президент, как изящно выразился Алексей Венедиктов, уезжает «послом в Зимбабве». Главред «Эха Москвы», например, не видит препятствий к этому и считает, что от Путина можно ожидать чего угодно. Ведь в 2012 году никто не мог представить ни Крыма, ни Донбасса. Как вы думаете – рискует ли Беларусь повторить крымский сценарий?
N: Если только в рамках Союзного государства будет принята какая-то процедура. Но я не думаю, что такая угроза существует. Из-за «демонического» образа Путина кажется, что для него нет ничего невозможного. Но российскому президенту нельзя отказать в определенной логике и рациональности. В аннексии Крыма важную роль сыграли благоприятный внешнеполитический контекст и наличие ресурсов у России. Сейчас их не достаточно. Во-первых, санкции, ослабление рубля, понижение цен на нефть и газ значительно снизили доходы России. Во-вторых, Крым – это всё-таки сакральная территория, место боевой славы. К тому же он не является независимой страной, как Беларусь, а частью аннексированной территории другого государства. Последствия аннексии Крыма, конфликта на Донбассе, войны в Сирии были настолько негативными, что я сомневаюсь, что мы будем продолжать наблюдать такую же агрессивную наступательную политику.
Мне кажется, максимум экспансии уже достигнут. Теперь для Путина главное – удержать то, что есть, заставить мировое сообщество признать легитимность перехода Крыма. И доказать, что Россия является не региональной, а великой державой. Это будет осуществляться путём альянсов с незападными странами и попытками нормализаций отношений с Евросоюзом. Нынешний визит российского президента в Австрию, например, рассматривается как первый шаг к налаживанию отношений.
Другое дело, что чрезмерное давление на Россию может радикализировать её элиту и определённые группы – в первую очередь, силовиков. Если они будут всё больше находиться у руля и заниматься политическим менеджментом, то в этих условиях возможно не самое пацифистское поведение России.
KYKY: Возможен ли в Беларуси условный «майдан»?
N: Сейчас – невозможен. Что будет лет через пять – сказать никто не может. «Майдан» предполагает наличие хорошо развитого сектора неправительственных организаций и структурированную оппозицию. У нас этого нет. Могут быть лишь отдельные выступления, выражения стихийного недовольства. Чтобы избежать потрясений, подобных «майдану», задача политических элит в любой стране – выработать механизм транзита власти, перераспределения полномочий. Эта тема была поднята ещё Назарбаевым на фоне ухода Каримова и того, что произошло дальше с Узбекистаном. В целом, неплохой вариант для стран Центральной Азии и даже бывшего СССР. Хотя для семьи Каримова это было ужасно. У них отобрали все активы, старшая дочь сидит в тюрьме по очень серьёзному обвинению, как и всё её окружение.
Транзит власти – долгий процесс, ведь надо менять конституцию. При этом активизируются различные группы, которые видят шанс перераспределить капиталы (символические, в первую очередь). Дремлющие институты просыпаются, начинается достаточно хаотичное движение. Управлять процессом в этот момент очень непросто. Главное – иметь адекватную картину того, что происходит. В случае с Беларусью всё осложняется тем, что длительное время здесь не было заявлений со стороны определенных групп, которые встроены во власть. У каждой группы свои интересы. Представляете себе, как они активизируются, если почувствуют реальный процесс? Так что перераспределение полномочий – процесс политически непростой. Решиться на него – серьёзный шаг. Но ничего не делать – тоже не выход.
С кем будет дружить Беларусь
KYKY: Сможет ли наш президент наладить смену политических элит?
N: Я очень надеюсь на его здравомыслие и чутье. То, что отличает любого видного политического деятеля (неважно, со знаком плюс или минус), – это всё-таки интуиция. А она у него очень хорошая. И здоровый, трезвый взгляд на вещи. Не выказывая ему предпочтений или антипатий, я просто констатирую факт. Он хорошо понимает свою роль и существующие риски, по мере сил и возможностей пытается с ними справляться. Последние два года он демонстрирует такую внутри- и внешнеполитическую гибкость, что за этим даже приятно наблюдать.
KYKY: Если сменится власть, можно ли ожидать курс на Европейский союз?
N: Нет. Во-первых, наш главный рынок – это Россия. Всё, что производится, мы в первую очередь продаём на российском рынке. Беларусь органично связана с Россией множеством разных уз, пусть не всегда сугубо рациональными. Беларусь – транзитная страна, мы работаем с Евросоюзом через Россию, мы интересны ему как страна, которая понимает Россию. Можно помечтать о полете на Марс, конечно, но давайте исходить из того, что есть. Необходимо выходить за рамки дилеммы «или РФ, или ЕС». Реальность заключается в том, что так вопрос не встанет. Педалировать его – значит вызывать нежелательное возмущение внутри страны на разных уровнях, в том числе и в социальных группах, которые имеют доступ к ресурсам. От всего, что мы делали в рамках Союзного государства, нельзя отказаться в один момент, – только от части. К тому же помимо интеграции с Евросоюзом есть и другие возможности – развивающиеся страны «дальней дуги». Латинская Америка, Африка, Пакистан – это может быть интересно.
Трагедия нашей страны в том, что она всегда была объектом. Она не имела права голоса, не могла предотвратить какие-то вещи. Сейчас у Беларуси есть такая возможность – сказать, что мы есть и с нами нельзя не считаться. Пусть мы небольшие, пусть у нас нет ядерного оружия, но это не значит, что с нами можно обходиться, как с куском мяса.
KYKY: Оказывает ли российская пропаганда сильное влияние на беларусов?
N: Уровень её воздействия достаточно серьёзный. Соцопросы показывают, что большая часть населения смотрит именно российские каналы. Это существенный вызов, с которым надо работать.
Но даже если завтра выключить телевизор, то на всех уровнях останутся сторонники «русского мира».
KYKY: Перейдём к общемировым вопросам. Какие глобальные тренды нас ожидают?
N: Сейчас делать прогнозы очень сложно. Ситуация в мире быстро меняется. То, что раньше казалось незыблемыми устоями – НАТО, НАФТА, альянс США и ЕС – сегодня трещит по швам. А ведь ещё пять лет назад это было невозможно представить. Мир стоит на пороге чего-то нового, будь то новая система международных отношений, новая стадия глобализации или что-то другое.
Вспомните последний абзац «Великой шахматной доски» Бзежинского. Ещё в 1997 он предсказывал, что к 2020 году США перестанут быть единственной супердержавой и превратятся в одну из нескольких влиятельных стран. И как с этим дальше жить Штатам – большой вопрос. Определённая часть населения не готова к тому, чтобы перестать быть первыми. Отсюда такой отклик на лозунги Трампа «Make America great again», «America first» и так далее.
Трамп и Третья мировая
KYKY: Избрание Трампа – это сила или слабость демократии?
N: Это кризис демократии! Я не вижу здесь руку Кремля. Определённые манипуляции, возможно, были, но они не могли в корне изменить ситуацию. Доказательство – подъём и победы правых популистов в Европе. Это общий тренд. Проблема заключается в обществе, в тех группах, которые давно не голосовали и вдруг стали политически активными. Это проистекает от страха перед будущим. После мирового экономического кризиса 2008 года стало понятно, насколько нынешняя модель мировой экономики уязвима. Возникла необходимость сбалансировать проблемы в системе и выработать новые подходы. Но адекватного ответа элит не последовало. Сначала были задействованы старые «пожарные» методы, а затем показалось, что всё и так нормально. На это наложились и фундаментальные изменения технологического уклада. Любая технологическая революция ведёт к кардинальным изменениям в обществе, от образа жизни до институтов семьи и образования. Мы с вами живём в ту самую эпоху великих перемен, исход которых никто не в силах предугадать.
В связи с глобальными переменами определённые группы населения чувствуют страх и незащищённость, которые мастерски используют правые популисты. Для меня, как для человека определённых взглядов и убеждений, это страшно. Разве нормально, когда политическая элита США использует терминологию сорокалетней давности? Ключевые посты в стране с крупнейшей экономикой, военным потенциалом мира занимают люди, представления которых формировались в эпоху Холодной войны. В ту пору доминировали хозяйственные индустриальные уклады, которые уже давно умерли. Эти политики способны оценить изменения мира? Могут ли они разговаривать со своими внуками на одном языке? А говорить нужно именно с внуками, потому что дети – те же представители эпохи аналоговых технологий.
Электорату будет необходимо убедиться, что правый популизм – это пустая оболочка, под которой ничего нет.
Правоконсервативная и евроскептическая партия «Альтернатива для Германии» голосует по существенным вопросам точно так же, либерально-консервативная ХДС и либеральная ХСС. Исключение – пара пунктов, касающихся прав меньшинств и проблемы беженцев и мигрантов. При этом правые популисты более агрессивны и склонны винить в проблемах страны маргинальные группы, которые не имеют к ним отношения – мигрантов, например. Но ведь проблемы на самом деле системные, они накапливались десятилетиями.
Правые популисты мало чем отличаются от правых либералов по вопросам социальной и экономической программы, при этом они менее умные и творческие. Что могут предложить правые популисты? Протекционизм работает как временный «пожарный» метод, но в условиях взаимосвязанной мировой экономики он не может быть системой. Посмотрим, как быстро правые популисты смогут себя дискредитировать. Люди неизменно разочаруются в них, но придётся пройти через всё.
Против того же Трампа избиратели сейчас так просто не проголосуют. Хотя его могут сместить, завершив расследование о связях с Россией.
KYKY: Последнее время в СМИ и соцсетях было много истерик о скором начале Третьей мировой войны. Разделяете ли вы эти опасения?
N: Нет. Третья мировая война предполагает наличие субъектов, которые в этом заинтересованы. Должны образоваться глобальные военные союзы с противоположными взаимоисключающими интересами. Таких сторон сейчас нет. Страшнее, что случайность может привести к цепной реакции военных конфликтов. Обратите внимание, что и при Обаме, и при Трампе наблюдается тщательный контроль над гонкой ядерных вооружений и нераспространением ядерного оружия.
KYKY: Буден ли решена проблема с ядерным оружием КНДР?
N: Можно выразить осторожный оптимизм по этому поводу. Встреча Трампа и Ким Чен Ына в Сингапуре показывает, что даже притом, что Северная Корея пытается жёстко торговаться, она вынуждена уступать. Думаю, США удалось найти определённые рычаги воздействия, которые нам с вами не видны. Трампу необходимо достичь здесь хорошего результата. Ведь вскоре ему придётся отвечать за разрыв иранской ядерной сделки, и он должен будет что-то предъявить взамен. Официальный Вашингтон настроен к нему очень скептически, Трамп постоянно должен доказывать, что его внутренняя и особенно внешняя политика являются эффективными.
KYKY: Популисты и пропагандисты разного толка раскручивают тему заката Европы, который состоится с часу на час. Беженцы, кризис демократии – в общем, кошмар.
N: Проблема с беженцами очень серьёзная, нельзя преуменьшать её масштабы. Но страны ЕС способны с ней эффективно справиться. С экономической и финансовой точек зрения Европа не сильно пострадала. Если посмотреть на бюджет Германии и посчитать, какой процент выделяется на регулирование этого кризиса, многое становится ясно (в бюджете Германии 2018 года на решение проблемы с беженцами отводится чуть меньше 16% – Прим. KYKY). В кратчайшие сроки была разработана и реализована эффективная система. Отслеживалась ситуация на улицах, немцы сами патрулировали города, звонили в полицию.
Что примечательно, антидемократические настроения характерны для восточных земель, где беженцев меньше всего. Парадокс.
Надо заметить, что новый приток беженцев связан не только с терактами или военными конфликтами, но и с серьёзными изменениями климата в Африке и на Ближнем Востоке. Люди умирают от жары и обезвоживания, на этой почве могут возникать военные конфликты. Судан, Сомали, Ирак, Сирия – вы слышали, насколько драматические изменения климата там происходят?
KYKY: Нет.
N: Правильно, потому что это не так горячо, как теракт. На территории Ирака есть области, где температура поднимается выше 50 градусов – а эти условия невозможны для человеческого существования. Из-за строительства плотин в Турции сток воды в некоторых странах одно время сокращался на 80%. Представляете, если в Минске сейчас оставить только 20% воды? Ситуация копилась годами и перешла в качественно новую фазу. Если поток беженцев не прекратится – достанется всем, не только Европе.
Что там в Сирии и Армении
KYKY: Когда и чем закончится конфликт в Сирии?
N: Это надолго. Сирийское общество демонтировано, перекроено, атомизировано, оно находится в состоянии болевого шока. Это второй Афганистан, но располагается он рядом с Европой, Кавказом, Турцией. Как давно длится война в Афганистане? С 1975 года. Сейчас у нас 2018 год, и вопрос безопасности в Афганистане остаётся на повестке дня и периодически выходит на глобальный уровень. Как в случае с атаками 11 сентября.
KYKY: Как будет складываться ситуация в Армении?
N: Там через четыре месяца будут выборы – давайте посмотрим. Сейчас в Армении нестабильно, и прогнозировать будущее непросто. Моё мнение – Пашинян удержится у власти, он будет проводить реформы и произведет смену в элите. Будет большая чистка, Пашинян приведёт более молодых и серьёзных. Это второй Саакашвили, только более осторожный с точки зрения внешнеполитических акций и в военном смысле. Ведь Россия – гарант суверенитета Армении, здесь размещены две российские военные базы. Армения является членом ОДКБ, она не способна решить вопрос Нагорного Карабаха без России. Всё это время Азербайджан активно перевооружался – средства были. Если завтра Армения отказывается от альянса с Россией, послезавтра азербайджанские танки стоят в Ереване.
KYKY: В мае у нас проходил форум «Минского диалога», который собрал почти полтысячи аналитиков и практиков из 59 стран мира. Что вы можете сказать по этому поводу?
N: Прекрасно, если минская площадка будет действовать не в отдельных «пожарных» ситуациях, как в случае с Украиной или Нагорным Карабахом, а перерастёт в большую площадку по общим вопросам безопасности. Чтобы здесь презентовались экспертные идеи, касающиеся того, как адаптировать международный порядок в соответствии с происходящими изменениями. И чтобы здесь обсуждались отдельные специализированные темы, конкретизирующие общую повестку европейской безопасности: конфликты, санкции, сопряжение ЕС и ЕАЭС, роль китайского проекта «Один пояс и один путь» в геоэкономической ситуации Европы. Сейчас необходимо искать пути решения того, как адаптировать новые вызовы к существующему международному порядку. Если взять и выбросить все старые международно-правовые обязательства – мы погрузимся в состояние Вестфальской системы международных отношений. Но мир сегодня не тот, что в 1648 году.