Самолет из Домодедова в аэропорт Тивата задержали. Ребенок в очереди на регистрацию орет как резаный. «Б*я, Оля, успокоишь его или нет?» В Тиват летят русские – свободных мест в самолете нет. Черногорию любят те, кого стремает Европа с геями и капитализмом. Будва им чище, чем Крым. И местные хвалятся: нет мусульман, как в Турции. Бабы клевые, мужики высокие, кудрявые и загорелые, вино в магазинах по цене – как вода.

Русских в Черногории любят ещё со времен Александра I. Страна не хотела быть под Наполеоном, а потому жители целовали полы платья русских моряков, которые пришли в Котор. Правда, русские скоро свалили, не выполнив обещаний. Черногория перешла французам, а потом Австрии. Несмотря на это, к русскоговорящим по-прежнему – любовь. Идёшь ты такой, с кислой рожей и пакетом из единственного на весь Тиват бутика «Филипп Плейн». Нос сгорел, облазит. Тебе улыбаются, в храм зовут, детей твоих тискают. Издалека видать – царь приехал, православец. Какой русский не будет любить Черногорию?

Хотя за те же деньги можно купить неделю на Мальдивах, где есть хотя бы пляжи нормальные. В Черногории, как в Ореанде – у моря галька и битый кирпич под водой. Если частный пляж, то засыпан искусственными камнями, как на могилках. Мы на такой пляж и попали. Позырили на яхты на набережной, которые по полтора миллиона продаются. Кто покупает? Догадайтесь с первого раза. «Вот бы нас Россия к себе присоединила, как Крым. Хоть бы дороги починили», – говорит водитель, который везёт в Тиват из аэропорта. Светофоров нет, и он сигналит встречным, что хочет поворачивать…

Тиват

То, что в Тивате скучно, стало понятно в первый день. Разве что поели нормально. На набережной есть забегаловка «Мерлин» – вот там наваливают на пару евро как роте солдат, картошка фри на гарнир как само собой разумеющееся, даже в меню не указана. Потом утром смотрю: зад наела жирный. Не надо было картошку. В купальнике пять дней тусоваться. Лучше голодать: есть мидии всякие, траву – пузо хоть не в квадратах, зато и не висит, как у теток черногорских. Мужики у них вообще смешные: после пятидесяти ходят как беременные. Бедра узкие, а живот – прямо вперёд так и торчит. На пляже вечно цыгане, дети орущие играют в футбол в воде – короче, местный колорит. Плывешь и ждешь: заедут мячом по макушке или мимо. Вот почему Петр второй день из номера не выходит. Сидит под кондиционером и видосы на ютубе смотрит. А я от нечего делать читаю на пляже «Шабаны» Бахаревича.

Идёт, правда, туго. У какой-то бабы мужик ушёл в тапках к мусорным бакам и пропал. Сто страниц она его искала, а в конце позвонили ехать на опознание трупа, а ей уже пофиг. Не поехала. Я вообще расстроилась концовке – не верю! Сейчас истории нужны человеческие. Вот Алексиевич, «Цинковые мальчики» – хоть реви на этом пляже перед цыганами. Мать пишет, как сына растила, маленький был и слабый. А ей потом цинковый гроб с ним привезли. А она не верит, что он там, и с отвёрткой на похоронах стоит, чтобы гроб вскрыть. Хотя потом эти афганские матери на Алексиевич в суд подали. Мол, я вам дневники сына давала, для документальной повести, а вы мой рассказ напечатали, простым детским языком – какая это литература? Странно: люди считают, что из отсебятины стихи плести – литература, а живой человек со своей болью и страхами – нет. Ну и пусть он малограмотный, зато за ним эпоха стоит. Все умрут, а эта тётка с гробом останется. И Нобелевка останется. Хотя наверное, и дом Чижа стоять будет.

Котор

На третий день плечи сгорели и рожа. А Петр как сидел в кондиционерах, так и сидит. Чтобы его вытянуть, уговорила ехать вечером в Котор. Город, построенный венецианцами, без машин и деревьев. Внутри была лестница на средневековую крепость. Три евро и сорок минут ползком вверх – помереть можно, зато виды – чумовые! На самом верху говорю: «Надо было им тут вышку поставить, чтобы все чекинились как на полумарафоне». Сидит парень на парапете, ржёт, показывает большой палец вверх – русский, видно, шутку заценил. Перед воротами крепости поскользнулась и чуть айфон с очками не разбила – ноги ослабли.

Петр красный стал как рак, но уже не гундит, что страна дерьмо, и что мы тут вообще делаем – понравилась крепость. Спускались вниз: какие-то форенеры с младенцами на самый верх карабкаются – вот дебилы, блин. Половины перил нет, и камни скользкие. А навстречу им чувак спускается, обвешанный розовыми пакетами от мусора. Ну, туристы все равно гадят, даже на высоте 260 метров над уровнем моря.

Жалко чувака – сизифов это труд: каждый день вверх скачешь развешиваешь пакеты, а потом меняешь полные, а назавтра все по-новой... Поели в старом городе. Невкусно. Хотя и в Венеции рестораны для туристов – полная лажа.

Пераст

Назавтра снова потянуло в старые развалины. По совету фейсбука решили посмотреть Пераст. Я говорю: «Шутить, что двух букв «де» в названии не хватает?» Петр такой: «Да у них тут и без тебя полно таких шутех». Сам город – мертвый. 500 лет назад венецианцы здесь построили пару вилл для богачей, и появился местный архитектор, который ходил по домам и говорил, что им дико нужна самая высокая колокольня на побережье. Люди накраудфандили 50 тысяч золотых дукатов и дали архитектору. Правда, после богатых венецианцев все здесь в такой хлам обветшало, что вместо визуального кайфа получаешь боль. Домики жалко, из-под ставень на первых этажах в нос бьет подвальный дух. Заглядываю: носки нестираные, какие-то банки с маслом, детали мотоцикла. 16 век, твою мать! Из окна на втором этаже высовывается старуха, совсем древняя. В городе 349 жителей, одна улица для туристов и храм на воде – всё.

Кафе стоят на пирсах у самой воды. Заходим в одно. Дорогу перегородил официант. Противный такой, с физиономией жабы. Подмигивает: «Вы же резервировали, да?» А сам сцаными тряпками британцев гонит с соседнего столика. Может, денег за бронь хочет? Мы не разервировали, но все равно сели. Сидим. По морю плывет белый полиэтиленовый пакет. А в глубине – рыбы, здоровенные, темно-красные, целая стая. Пейзаж, конечно, кайфовый: как в чаше между гор. Только горы не скалистые, а покрыты лесом, и кое-где будто выбрито – десяток домов с красными крышами лепится прямо на склон, а дальше – снова темно-зелёная щетина леса.

Вино у них в Перасте отвратительное. Заказали самый дорогой сухой Вранац Барик за 35 евро бутылка, по вкусу – как портвейн на 14,8 оборотов. Петя сказал, пить не будет. Я ему разбавила водой. Получилось ещё гаже. Вылила втихаря в воду рыбам.

Подходит официант, похожий на жабу. Спрашивает, откуда мы. Говорим: «Беларусь». По лицу видно: не был и не знает. Произносит сакральное: «Это СССР!» – и такой счастливый, аж дышать не может. Мы ржем. Петр кивает головой, мне совесть не позволяет. Какой СССР? Они через год-два в Евросоюз войдут, и все равно половина населения подрачивает на империю, которой нет.... При этом кормят херово: пережаренные на гриле кальмары, в салат с осьминогами насыпали килограмм лука и порезали крабовую палочку – вот чем ещё удивить туристов из СССР? Зато 80 евро за ужин.

«Православный?», – спросил таксист у Петра. «Хорошо. Я тоже», – сказал, услышав ответ. Иудеев и мусульман, видно, высаживает прямо в тоннеле из Тивата в Котор.

На пятый день волосы выгорели. Теперь солома соломой. А ещё какой-то мудак в фейсбуке пошутил под селфи, «тетя-лошадь» – типа смешно. Ну мне что, пусть гадит, людям больше нравится читать, когда яд в комментах. В последний черногорский вечер вернулись в «Мерлин», где были картошка фри и плескавица. Заказали кальян. Официант принёс полиэтиленовый мешок с десятком мешков поменьше: нюхайте, говорит, пакеты, выбирайте вкус. Поржали. Отличный сервис.

Аэропорт в Тивате жуткий. Зачекинили – идёшь до трапа пешком с сумками. При том местным влом тебе сразу два посадочных выдать, а потому в Москве как зайчик забираешь свой багаж и идёшь по-новой регистрироваться на минский рейс. По-моему, мы назад вместе с группой «Трубецкой» летели, которая уже без Ляписа. Пацаны вроде зырили. Не подошла. У меня ж глаза ненакрашены. Да и вообще с отдыха возвращаешься дикий, никого видеть не хочется.