Даша, 29 лет, фотожурналистка автор проекта Humans of Minsk, сыну 1,4 года
Раньше я могла купить топ с декольте, мне нравилось это внимание, потому что я чувствовала, что это был мой козырь. Сейчас понимаю, что я этим манипулировала. Это возраст 18-20 лет, когда ты ищешь себя. Потом все постепенно изменилось. Сейчас мне не хочется, чтобы кто-то заглядывал в мое декольте, я хочу, чтобы мне смотрели в глаза, хочу, чтобы во мне видели личность, а не сексуальный объект и носителя какого-то там размера груди. В основном мои друзья – мужчины. И я хочу, чтобы меня воспринимали как друга, поэтому я сознательно не надеваю никаких вырезов, ничего не подчеркиваю. Зачем все усложнять? У меня есть один мужчина, которого я хочу соблазнять, – это мой муж.
Я сознательно избегаю поролона. Все эти пуш-апы – обманка, преподносящая грудь в более товарном виде. Приподнятые, сдвинутые к центру, с ложбинкой – грудь как будто на блюде преподносят окружающим. Общество заигралось, потому что грудь – это молочная железа. Она природой придумана для конкретных целей. И ее сексуальная объективизация – это странная игра. Есть племена, в которых у женщины ценится длинная шея. И нам немного диковато, когда женщины, как нам кажется, уродуют себя кольцами. В нашем племени красивым считается большая грудь – в целом доктрина общества и производителей белья такая.
У меня самой не вышло красивой истории с грудным кормлением сына. Он не взял грудь, и я почти год сцеживала молоко в бутылочку. Это было очень изматывающим – я засыпала и просыпалась с молокоотсосом, порой страдала от лактостазов и сознательно деформировала свою грудь, потому что сцеживание на ней сказывается не самым лучшим образом. После всего этого моя грудь сдулась. Но мне не жалко прежней формы, потому что мои молочные железы выполнили свою функцию и дали сыну иммунитет в первый год жизни. Сейчас я смотрю на кормящих матерей – это так красиво! Сорри, ребята, но грудь – она, в первую очередь, для вскармливания детей! А вы считаете это неприличным?! А когда девушки ходят с пошлыми декольте, это красиво и секси-рекси. На мой взгляд, это ведь просто извращение – как все перевернулось с ног на голову.
Женская тема и тема телесности мне всегда была интересна. Я хотела снять наших героинь такими, какие они есть: прекрасными. Ведь и для самих девушек это терапия, не каждая воспринимает себя и свое тело как единое целое. У многих из нас куча комплексов. Я сознательно уходила от заигрываний со зрителем и каких-то образов. Самое главное – не образ, а человек, его истории, переживания и опыт. Загляните внутрь себя и подумайте: готовы ли вы к обнажению души перед незнакомцами?
Воля, 30 гадоў, фатограф, дачцэ 6 гадоў
Да 9-га класа я адчувала сябе не вельмі ўтульна ў сваім целе і насіла маміны станікі. Пасля 9-га вырашыла, што гэта нязручна і няма перад кім выпендрывацца: увесь клас ужо як родныя людзі. Перастала насіць станікі, і ў класе 11-м са мной адбылася цікавая гісторыя.
Мой аднакласнік Дзіма, з якім я, здаецца, тады спаткалася, глядзеў з 4-й парты на маю 5-ю, а класуха яму кажа: «Дзіма, павярніся да дошкі!» А ён кажа: «Я да дошкі і павярнуўся». Я вельмі смяялася разам з усім класам, і гэта было апошняй кропляй для таго, каб прыняць сябе: я – такая.
Памер АА – гэта зручна. Бегаць зручна, нават карміць дачку было зручна, бо грудзі не раздзьмула. Было вельмі камфортна, а потым усё вярнулася ў дацяжарны стан – нічога не абвісла, памер ААА – гэта лепшы памер. Я задавала мужчынам, з якімі спаткалася, канкрэтныя пытанні: табе падабаюцца мае грудзі? Усе казалі: так. І я пачынала іх «дакалупваць»: а калі б былі больш, табе б больш падабалася? Яны казалі: не, мне так падабаецца. Можа, яны хлусілі, каб мяне не пакрыўдзіць, але гэта мяне цалкам задавальняла.
Для мяне грудзі – гэта проста частка цела, як пальцы, ногі, рукі ці галава. Гэта проста частка мяне. Як фатографу мне падабаецца, як дзяўчына паказвае сваю постаць. Ці яна хавае грудзі, сутуліцца, ці яна нясе гэта з гонарам – неважна, ёсць там трэці памер, ці пяты, ці нічога няма. Добрая фатаграфія не залежыць ад таго, які чалавек прыйшоў на фотасесію. Яна залежыць ад таго, як чалавек сябе бачыць унутры – так яго ўбачыць і фатограф.
Анна, 34 года, психотерапевт. Сыну 1,4 года
Я опасаюсь делать обобщения, но зачастую радикальные изменения, например мастэктомия, оказываются для женщины в долгосрочной перспективе менее травматичными, чем старые и как будто уже привычные, но ноющие переживания о маленькой груди или теле, изменившемся после родов. Возможно, это связано с тем, что в первом случае это история борьбы с болезнью, которая в каком-то смысле легитимизирует телесные трансформации, в то время как обычные для женщин растяжки, целлюлит и прочие особенности прочно закреплены в сознании как постыдные «дефекты». Вот простой пример: мужские яички тоже отличаются по размеру и расположены асимметрично, но это просто биологический факт, и никто не акцентирует на этом внимание, это воспринимается как данность, в то время как груди «должны» быть красивыми, одинаковыми и с гордо торчащими сосками.
Я и сама переживала как раз из-за этой асимметрии, а когда начала кормить грудью, она стала еще заметнее. Я словила себя на том, что стараюсь бессознательно жонглировать прикладываниями к груди, чтобы что-то якобы скорректировать, хотя моих мужчин – и мужа, и сына – моя грудь полностью устраивает. Это и смешно, и грустно.
Когда я была подростком и только начала оформляться как женщина, моя мама как раз была в отношениях с отцом моей сводной сестры.
У всех женщин в моей родне по материнской линии большая грудь, а тот мужчина предпочитал эдаких «плоскогрудых» девочек, и моя мама в какой-то момент дошла до того, что кричала: «Я отрежу себе это вымя!»
Это классический пример того, как отношение партнера может покалечить даже взрослую женщину, чьей грудью, между прочим, до того восхищались многие другие мужчины.
Я делюсь этим, чтобы лишний раз подчеркнуть: объективация женского тела зачастую исходит от самой женщины. Безусловно, культурные стандарты это всячески поддерживают, но, чтобы изменения происходили, они должны начинаться изнутри. И именно женское сообщество – это то пространство, в котором важно создавать образ женского тела, принятого во всей своей разности.
Лена, 31 год, контент-менеджер, сыну 7 лет
Знала ли я в свои 16 лет что-нибудь об анорексии? Точно помню, как школьная медсестра предупреждала, когда я приходила взвеситься, что вскоре у меня прекратятся месячные. Она была права. После гормонального сбоя я обнаружила у себя опухоль, которая была больше моей груди. Было не страшно. Было не страшно, даже когда 1 сентября, пока мои однокурсники праздновали успешное поступление, я лежала на операционном столе в НИИ онкологии. Страшно стало, когда я превратилась в часть этого микрокосмоса в стенах c максимальной концентрацией женщин из области. Когда я видела, как по ночам они стонут в туалете после очередной дозы химии, а днем сидят у телефонов-автоматов и удаленно контролируют уроки детей, чистоту в доме и опрятный вид мужа. Как они рыдают и страдают. Не потому, что у них рак. А потому что муж, пока их нет дома, гуляет, а за детьми смотрит соседка. Страшно стало потому, что я поняла, каково это – быть женщиной. С большой грудью, маленькой грудью или без груди.
После того как меня чуть не погубила ненависть к телу, пришлось искать способы любить его. И мое тело перестало быть для меня концентрацией боли, когда я стала его слушать. Сначала был бассейн, потом – йога. Я против необоснованного бодипозитива, когда организм посылает человеку сигналы бедствия, а его пытаются убедить в том, что прыщи, лишние десятки килограммов и постоянные отеки – это нормально. Несмотря на приключения юности, я смогла полтора года с удовольствием кормить грудью сына. Спасибо ему за это.
В многолетних поисках своего идеального белья я сделала немало открытий. Из последних: приходишь в брендовый магазин, а всё, что могут предложить на размер 75А, – это 70B с пуш-апом. Консультанты часто убеждают, что на размер А просто нет спроса. Но уже в Берлине у тех же брендов я спокойно нахожу бюстгальтер своего размера. Почему? Наши женщины настолько не любят себя, что не покупают размер А без поролона?
Все белье в моем гардеробе черное. Только один бюстгальтер выбивается из коллекции — серый с Микки Маусами. Купила его на волне скандала с дизайнером Иваном Айплатовым. Микки Маус тогда стал временным локальным символом красивой и умной женщины.
Оля, 34 года, экономист, двое детей
Я прекрасно понимаю, что я совершенно не закомплексованная – я не стесняюсь своего тела. Но в то же время не могу сказать, чтобы я его очень любила. Я люблю бегать, занимаюсь фитнесом, люблю, когда мышцы напряжены, в тонусе, люблю мышечную боль – мне приятно ощущать, что во мне протекает жизнь.
Был момент в жизни, когда я ходила лысая – брила голову. Это была больше физиологическая потребность: у меня алопеция. Я понимала, что на меня все смотрят, часто даже не спрашивают – просто что-то думают. Алопеция обострилась после рождения и кормления грудью первого ребенка. Хотя, возможно, это событие в жизни и ни при чем.
Если о проблеме постоянно думать – может поехать крыша. Когда все началось, хотелось разобраться, что происходит. Начались врачи, обследования. Каждый врач в тебе что-то находит – щитовидка, надпочечники, иммунограмма. Это нагнетается анализами, справками, разговорами. Это печально. Но когда ты отпускаешь и расслабляешься, тогда и волосы начинают расти и не так сильно выпадать.
Мой образ зависит от моего настроения. Иногда хочется надеть каблуки и платье и «поиграть в интеллигенцию» – когда иду в театр. Люблю повязать платок или быть домохозяйкой. Белье я покупаю исключительно для себя – оно должно быть удобным. Буквально вчера зашла в магазин со знакомой, чтобы купить купальник перед поездкой на море. У нее маленькая грудь, и она выбирает себе купальник «побольше поролона». Но ведь когда ты искупаешься, с купальника будет капать, он будет постоянно мокрым – будет неудобно. Пришлось убедить ее купить тонкий, аккуратный – в котором будет удобно загорать и с которого не будет постоянно течь вода.
Катя, 31 год, журналистка, дочери 9 лет
Вокруг меня всегда были люди, стремившиеся донести мысль, что я недостаточно хороша. Любовники заявляли, что я слишком чувствительная. Друзья объясняли, что с таким угловатым телом мне хороший секс в жизни не светит. Родственники сокрушались над непрактичностью моих проектов. А комментарии к статьям и документалкам уличали в бездарности и непрофессионализме.
Во всех ситуациях, которые складывались не так, как я хотела, виноваты были небольшие железы в верхней части моего туловища. Это очень удобно. Платье не сидит? Грудь виновата. Секс плохой? Просто сиськи его не возбуждают. Занимаюсь неинтересной работой? Потому что, неуверенная в себе. И все – из-за маленькой груди!
Шли годы, и устав от этого постоянного гона на свое тело, я переключилась на позитив. Ведь правда в том, что мир разный и простых решений нет. Несправедливость, боль, отличия не в твою пользу – такая же его часть, как легкость, счастье и безусловное принятие. Для кого-то размер груди важен.
Люди, считающие маленькую грудь некрасивой, совсем необязательно фашисты, а это просто их вкусовые предпочтения.
Женщины с большой грудью иногда считают себя лучше меня, и это их право. И да – обязательно найдутся комментаторы, желающие всех участниц этого проекта выстроить в шеренгу по количеству красоты и попытаться обесценить тех, кого найдут недостаточно привлекательными.
Но правда и в том, что люди, навязывающие мнение, что любовь и восхищение причитаются только обладательницам какого-то одного типа внешности, ограничивают и нас и себя самих. Мне не нравится создавать мир, где людей делят на более или менее достойных хорошей жизни. Надеюсь, моя грудь когда-нибудь простит меня за то, что я пыталась во всех своих бедах обвинить ее. Все это время она была совершенно ни при чем.
Марина, 32 года, супервайзер в отделе HR, дочке 7 лет
Отношения с грудью у меня сразу не заладились. Оформляться как девушка я начала довольно поздно и очень по этому поводу комплексовала. Когда стало понятно, что «всё, больше ничего не вырастет», ситуация меня более или менее устраивала. Это была уверенная «полторашка», периодически переходившая в неуверенную «двоечку», но пропорции относительно моей фигуры были вполне приемлемыми.
Во время беременности и кормления дочери грудь меня хорошенько подразнила – подросла до полного третьего, и я с удивлением ощущала непривычную приятную тяжесть в верхней части тела, которая колыхалась и вздрагивала, не влезала в прежние блузки и привлекало внимание обоих полов (у меня действительно было ощущение, что все смотрят только в мое декольте). Но после этого грудь забрала все свое, а, уходя, еще и лишнего прихватила. И я осталась с неполным первым размером, который на контрасте с опробованной «троечкой» очень меня расстраивал.
На этом, правда, моя маленькая обидчица не остановилась. Несколько лет назад я похудела примерно на 5 килограммов и получила, как говорится в народе, «минус первый». Маленькая грудь – это одно, отсутствие возможности купить белье – уже совсем другое. Потому что с этого момента покупка красивого бюстгальтера превратилась в ад. На вопрос о размере 75АА продавцы разводят руками – чашка АА считается «подростковой» и идет только с объемом груди 70. Так мы с моей грудью и живем: слегка обидевшись друг на друга, отмечаем покупку каждого комплекта красивого белья.
Говорят, что все начинается с принятия себя и любви к себе. Признаюсь: я не до конца себя принимаю такой, какая есть. Вот недавно узнала новое для себя слово «контрфобический» и поняла, что в последнее время двигаюсь в этом направлении. Поэтому, увидев на фейсбуке объявление о проекте, решила участвовать. 49% меня все еще кричат: «Не-е-ет, кому ты нужна со своей грудью и со своими тараканами?! Прочтет начальник, прочтет та красотка с пятым размером из соседнего отдела, прочтут все друзья!» Но 51% сказал: «А почему бы и да?»
Маша, 30 лет, журналистка
Я надеваю лифчик только на тренировки. В остальное время мне уютнее без него. Если кого-то и волнует мой угадывающийся сквозь футболку сосок, это не моя проблема. Меня-то как раз люди возбуждают не фрагментами тел, а целиком.
С недавних пор я играю в регби, и мне частенько приходится слышать о том, что мое тело не вяжется с этой «игрой для крутых мужиков». Ну да, никаких «банок», «кубиков» или косой сажени в плечах у меня нет. Но я люблю эту странную игру, люблю каждый новый синяк и просто обожаю свою команду «Маланка».
Принятие собственного тела – затяжной процесс. Может, когда-то я и мечтала о подтянутой попе, но в моем случае ради нее нужно жить в спортзале, а жить мне куда приятнее дома с книжкой и под одеялом. Мне кажется, когда понимаешь, что твое тело – оно вот такое и живет по вот таким законам, тогда ты можешь уважать эти законы, тело будет благодарно на это отзываться, и вы, в конце концов, совпадете друг с другом по краям.
Я для себя сформировала комфортное окружение, живу в уютном пузыречке, где все прекрасны, все мыслят открыто. Это иллюзия. Потом ты натыкаешься на комментарии на «Онлайнере» и думаешь: WTF! Есть такие люди? Они ездят со мной в одном троллейбусе?! Этого не может быть…
Меня напрягает политика FB, который почему-то банит женские соски, а мужские нет. Какая разница? Грудь – это просто грудь, это часть тела – она не взращена природой для того, чтобы делать эротические фотокарточки. Или продавать с ее помощью Coca-Cola, казино и всё подряд.
Юля, 31 год
Вот соратницы пишут интересное: какое исподнее следует надевать 25 марта. Личное – это политическое, даже если это просто трусы и лифчики. Так вот, пишут девушки, ни в коем случае нельзя бюстгальтеры с косточками. Заберут. Отнимут. У меня в руках кружевной лифчик и маникюрные ножницы. Я проделываю две маленькие дырочки, достаю металлические косточки и кручу их в руках. Действительно, их же можно заточить и вскрыть ими вены или ранить сокамерницу или даже кого-то из охраны. Изготовить отмычку, перепилить решетку, организовать побег, взять заложников и свалить в Панаму.
Кружевные лифчики – это легкомысленные недолговечные бабочки среди женского белья. Их не наденешь под трикотажную майку, под тонкое платье, под свитер, под – что там еще я ношу? Все современные женщины знают: только гладкие бюстгальтеры телесного цвета. Мастхэв, как пишут модные блогеры, которых мы все, конечно, не читаем, мы читаем «Медиазону» и «Медузу». Так вот, таких – телесных, тесных, под разные вырезы и проймы, разных фасонов – у меня несколько, и все они с косточками, и они действительно нужны, то ли дело это кружевное баловство, его и порезать не жалко на нужды революции.
Еще нельзя стринги, их тоже отберут, но это ладно. Я вот представила, как буду приседать вовсе без всяких трусов, чтобы показать, что не проношу в себе ничего запрещенного. С этими мыслями еще долго не получается заснуть.
С утра раздражают эти бравурные нервические «Са Святам!» в ленте. Какое тут свята? Я уже другая, тихая, собранная и сердитая. Не иди, говорит Женя, будешь дома меня страховать. И я снова зарываюсь носом в кошачий затылок, остаться бы, но уже никак не получится. Собираю рюкзак. Беру с собой две вещи: упаковку прокладок, которая, если верить календарю, должна пригодиться мне в ближайшие дни и тюбик крема с запахом Нового года. Это иррациональное – буду мазаться в камере каждый день, чтобы чувствовать себя человеком, это будет мой тюремный ритуал (ну и да, кстати, у меня очень быстро сохнет кожа).
Женщины протеста, кажется, особенно не заморачиваются. Тут тебе и каблуки, и юбки, украшения, сумочки. Ну куда ж вы такие, девочки? Я, например, в двух парах носков, устойчивых ботинках, старом, но очень теплом Женином свитере. К нам часто подходят люди, наверное, потому что мы с камерой и штативом, принимают нас за журналистов. Мы проходим мимо филармонии очень быстрым шагом, срывающимся на нервный бег.
Я помню, это были очень злые дни, и все тогда ругались в фейсбуке, тут и там звучали мысли о том, что неприлично в такой момент писать о платьях, кружевах, белье, прилично писать о революции, о своих прозрениях, о борьбе, о силе духа. Шах и мат, моралисты, я написала о том и о другом. И – нет, вам не показалось – о третьем тоже. Это к тому же феминистский текст, хотя, казалось бы, при чем тут феминизм, а вот поди ж ты. У войны по-прежнему не женское лицо.
Наталия, 35 лет, поэтесса
В школе мальчики прижимали нас к стенке и щупали, выросла ли уже грудь, и громко сообщали друг другу о результатах. Или проводили рукой по спине, чтобы проверить, есть лифчик или нет. Это было очень унизительно, до сих пор помню это чувство.
Грудь долго не росла, а когда наконец выросла, была такая маленькая и какая-то вся неправильная, не получалось из нее декольте, не получалась «правильная» форма без лифчиков. Но постепенно она мне стала нравиться: такая волшебная вещь, совершенство формы, красиво, когда напрягаются соски. Меня возбуждает моя собственная грудь.
После украинского Майдана кто-то из российских ФБ-друзей написал пост про то, что, мол, эти девочки с сосками, видными из-под майки, всегда-то они мне не нравились, а теперь понятно, до чего вся эта хипстота довести может, теперь понятно, по кому надо стрелять в первую очередь. Цитирую по памяти, но там было именно про «стрелять» и чуть ли не прямо по соскам – в общем, по девочкам, которые не хотят носить лифчики. А я примерно в то время их и перестала носить. Просто вдруг поняла, что это очень неудобно, что я их носила только для того, чтобы лучше выглядеть: придавать форму, увеличивать и т.п. Гораздо приятнее ходить просто в футболках – такая легкость и свобода, а если нужно поддержать, то есть спортивные топы, отличная вещь. Как жаль, что люди так часто ненавидят чужую свободу и чужие соски.
В юности постоянно были какие-то разговоры о размере и качестве моей груди со стороны мужчин – какая она и какой она должна быть. В основном это были любящие меня мужчины, так что они говорили, что моя грудь, пусть и маленькая, но им нравится. «Женская грудь должна помещаться в руке мужчины», – манифест любителя маленькой груди: одобряю, мол, с задачей справилась, живи. А после 30 она, оказывается, увеличивается, и я не понимаю, то ли она так выросла, то ли я себя так полюбила, что все эти комплексы ушли.
А еще у меня на груди растут волоски, раньше я прям очень этого стеснялась, выдергивала все тщательно. Один мой любовник так и говорил: мол, мне тут никаких волосков не надо, а другие их и вообще никогда не видели. Честно говоря, я и сейчас этого стесняюсь и завидую мужчинам, которым пофиг на волоски, растущие у них. Как-то одновременно и грустно, и смешно, что люди, в том числе и я сама, до сих пор заморачиваются из-за такой ерунды.